– А почему Вы сказали, что мы проехали станцию, хотя вроде бы никакой станции не было?

– А я Вам сейчас ни о какой станции не говорил.

– Как? Я собственными ушами слышала, как Вы только что сказали…

Но, не договорив начатую фразу, она взглянула на меня и, увидев мою улыбающуюся физиономию, спросила:

– Так это Вы меня просто разыгрываете?

– Да, а что?

– Ну и ну! И я чуть не попалась на таком простом, можно сказать, детском розыгрыше? – сказала она с обидой в голосе.

– Не детском, а юношеском, – уточнил я. – Так мы разыгрывали друг друга в старших классах школы.

– Но ведь я уже не школьница! – воскликнула Анна.

– Зато сейчас Вы на минутку побывали в этом возрасте, – попытался я утешить ее. – А это, согласитесь, так прекрасно!

– Кому-то прекрасно, а кому-то и нет, – сказала Анна как бы про себя и добавила: – Так это Вы теперь бросили свой камешек в мой огород?

Я почувствовал, что Анна серьезно обиделась на меня за этот розыгрыш, и поэтому спросил:

– А Вы знаете, что означает слово «проехали» в лексиконе современной молодежи?

– Нет, не знаю, – честно призналась Анна.

– Оно означает примерно следующее: закончили или прекратили обсуждение данного вопроса или проблемы.

– Так вот оно что! Теперь я поняла, что Вы имели в виду, рассуждая о какой-то станции. Оказывается, Вы, Евгений, – большой шутник?

– Но не шут гороховый, – уточнил я.

– А вот в этом вопросе надо будет еще разобраться! – сказала Анна веселым голосом.

– В таком случае идемте в купе и будем там разбираться в этом актуальном для нас вопросе.

После этого я бесцеремонно взял ее за руку и повел в купе. Она шла следом за мной, не пытаясь освободить свою руку. Я невольно подумал: «Значит, она снисходительно отнеслась как к моему розыгрышу, так и к некорректному касанию ее руки». Было только непонятно, что могло вызвать у нее такое доверительное расположение ко мне? Солидный возраст, служебное положение или еще что-то?

Как только мы сели, я сразу же задал серьезный вопрос:

– В посольстве есть возможность играть на фортепьяно?

– Да, есть, только мне не хочется этим заниматься.

– Почему?

– Потому что там моя игра никому не нужна. На мужа она действует, как красная тряпка на быка, а развлекать посольскую публику мне не хочется. Это не те слушатели, которым можно исполнять классическую музыку. Я думаю, Вы понимаете, о чем я говорю?

– Хорошо понимаю и искренно сочувствую Вам.

Вдруг Анна задала мне вопрос:

– А Вы любите фортепьянную классическую музыку?

– Было время, когда любил, а сейчас – нет! – искренно признался я.

– Вы высказали какую-то странную мысль. Классическая музыка – не женщина, которую можно сначала полюбить, а потом разлюбить! Ее если полюбят, то на всю жизнь! Вероятно, она оказалась связанной с каким-то неприятным событием в Вашей жизни?

– Да, именно так! Но я сейчас об этом рассказывать не хочу.

– Ладно, не будем касаться неприятных событий в Вашей прошлой жизни. А скажите, если б я сейчас вдруг стала что-то играть, Вы и меня не стали б слушать? – задала Анна мне непростой вопрос.

– Слушать, вероятно, невольно стал бы, а вот воспринимать Вашу игру – вряд ли. Разве что при исполнении какого-то очень любимого мною в прошлом произведения…

– А какое произведение Вам больше всего нравилось?

– Мне нравились все произведения Шопена. В первую очередь его вальс № 7, а также «Чакона» Баха – Бузони и многие произведения других авторов.

– У меня бы не было проблемы исполнить Вам этот вальс и другие произведения Шопена, а вот «Чакону» потребовалось бы разучивать, – сказала Анна серьезным голосом.

– Но тогда, чтобы мне их послушать, нам пришлось бы встретиться хотя бы один еще раз!

Анна посмотрела на меня с грустной улыбкой и сказала:

– Это, Евгений, маловероятно!

– Не надо, Анна, зарекаться. В жизни все может быть, – сказал я, глядя прямо ей в глаза.

– Ну, я вижу, Вы большой оптимист!

– Угадали, Анна. Но должен Вам заметить, что мои оптимистические прогнозы, как правило, сбываются!

Анна с удивлением посмотрела на меня и сказала:

– Пути Господни неисповедимы.

По ее лицу было видно, что после сказанной фразы она о чем-то серьезно задумалась.

Закончив обсуждение данных вопросов, мы перестали разговаривать и довольно долго ехали молча. Я из чистого любопытства стал внимательно рассматривать Анну. Обратил внимание на ее достаточно красивое, моложавое лицо и рельефно выступающие из-под облегающего платья упругие женские груди. Непроизвольно мысленно произнес слова песни «Ах, какая женщина»^[1]:

 
Ах, какая женщина! Какая женщина!
Мне б такую!
 

Она заметила на себе мой сосредоточенный взгляд и сильно смутилась. Потом, чтобы укрыться от моего любопытного взгляда, поставила локти рук на столик и ладонями рук закрыла покрасневшее лицо. Виднелись только смущенные глаза и бледный лоб. Я встал и как бы про себя сказал:

– Женщина должна не смущаться, а радоваться данной ей Богом красоте.

После этого вышел из купе и стал у окна. Невольно подумал: «Уже зрелая, замужняя женщина, а сохранила девичью способность смущаться? Значит, в ее душе еще есть таинственные струны, способные звучать при прикосновении к ним мужского взгляда?»

Решил в купе быстро не возвращаться, чтобы дать Анне прийти в себя. В голову лезли мысли о роли красоты в жизни людей. На ум почему-то пришла якобы крылатая фраза «красота спасет мир», приписываемая Федору Михайловичу Достоевскому, над смыслом которой я довольно часто в последнее время задумывался. Существуют разные толкования ее смысла, но все они, на мой взгляд, далеки от истины.

Решив, что Анна уже успокоилась, вернулся в купе. Она тут же спросила:

– Вы ведь вроде бы не курите, тогда почему так долго не возвращались?

– Собирался с духом, чтобы попросить у Вас прощения…

– Я понимаю, что Вы это сказали в шутку, а если говорить серьезно, то какие мысли Вас там одолевали?

– Решал важный вопрос о роли красоты в жизни людей.

– Вы, вероятно, имеете в виду их внешнюю красоту?

– Да-да, именно ее.

– А решали этот вопрос в глобальном плане – в масштабах человечества – или между конкретными людьми?

– Сейчас решал вопрос в глобальном плане.

– А разве этот вопрос еще не решен? – с удивлением спросила она. – А крылатая фраза «красота спасет мир»? Вы ж ее, наверное, знаете?

– Вы сейчас произнесли фразу, над которой я только что думал. Но она вызывает у меня много серьезных вопросов. Скажу больше, я вообще не считаю ее крылатой!

– Вот это да! И чем же она Вас не устраивает?

– Вы задаете мне вопрос, на который коротко и просто ответить нельзя.

– Так ведь у нас с Вами впереди целая ночь. Так что просвещайте меня, пожалуйста, в этом вопросе. Я готова быть Вашей ученицей, – сказала Анна, выделив интонацией слово «ученица».

– Вы что, вообще не собираетесь спать? – с удивлением спросил я.

– Какой может быть сон, если предстоит обсуждение такого интересного вопроса? Так что начинайте излагать свои крамольные мысли, – сказала Анна явно заинтересованно.

– Тогда Вам придется набраться терпения и сосредоточить внимание, поскольку этот вопрос в какой-то степени философский.

– Вот и давайте на ночь глядя займемся философствованием, – предложила Анна. – Вы же в институте философию изучали?

– Конечно! Как можно было обойтись без такой важной науки? Да и во время работы в институте я несколько раз повышал квалификацию по ней же. Так что считаю себя хорошо подготовленным специалистом. Вероятно, Вы тоже изучали эту науку?

– А как же! Ведь без знания марксистско-ленинской философии понимать классическую музыку ну никак нельзя! – сказала Анна в шутку и потом серьезно добавила: – Я еще не все забыла. Кажется, существуют две теории: материалистическая – марксистско-ленинская, и идеалистическая – гегелевская.

Я улыбнулся и в шутку сказал:

– Тогда будем разбираться в этом сложном вопросе с позиций материалистической философии. Для начала выясним, кому принадлежит эта фраза.

– Так, по-моему, все считают ее принадлежащей Федору Михайловичу Достоевскому?

– Да, считают именно так, а фактически она принадлежит герою его романа «Идиот» – князю Мышкину.

– Тогда почему ее приписывают Федору Михайловичу?

– А вот почему. Исследователи творчества Достоевского решили, что она – гениальная, и поэтому, естественно, должна принадлежать автору этого романа и быть крылатой.

– Вы что, сомневаетесь в ее гениальности?

– Не сомневаюсь, а начисто отвергаю это, поскольку считаю, что исследователи посчитали ее таковой без всякого на то основания.

– Ну и ну! Это уже интересно! Поясните мне, пожалуйста, Вашу точку зрения.

– Ну что ж, Анна, начнем разбираться в сути этой фразы, состоящей из трех слов, каждое из которых принципиально значимо. Начнем со слова «красота». Большинство людей считает, что речь в ней идет о внешней красоте человека. Именно такой смысл этого слова постоянно вкладывают в наши головы все средства массовой информации. Но исследователи литературного творчества Достоевского отвергают такую точку зрения и утверждают, что Федор Михайлович имел в виду внутреннюю красоту человека, то есть красоту его души. Я с понятием «красота души» не согласен, так как красота присуща только материальным объектам и явлениям, а душа, как известно, не является материальной субстанцией. Но поскольку это не имеет принципиального значения при анализе сути данной фразы, то оставим красоту пока в таком виде и будем разбираться в главном: о спасении какого мира в этой фразе может идти речь, и в чем может заключаться это спасение. Согласно большинству словарей и энциклопедий под словом «мир» могут подразумеваться следующие понятия:

1. Вселенная, отдельная часть вселенной, планета, земной шар, Земля.

2. Люди, населяющие земной шар.

3. Общественная среда, строй.

4. Согласие в обществе, спокойствие, отсутствие вражды, войн, ссор.

5. Соглашение между воюющими сторонами и так далее.

Думаю, что в этой фразе речь может идти о спасении людей, населяющих земной шар, от вражды, войн, ссор и прочих бед, возникающих по их собственной вине. Возникает вопрос: может ли красота в любой ее форме предотвратить все эти несчастья? Я убежден, что нет, потому что в человеческом обществе действуют, независимо от людей, какие-то внутренние законы развития. Попытки многих философов мира разобраться в этом вопросе, к сожалению, не увенчались успехом. Видно, нам не дано это знать! Вот и приходится полагаться на прогнозы всякого рода прорицателей и ясновидящих типа Нострадамуса, Вольфа Мессинга, Ванги и других. Но и их предсказания, к сожалению, сбываются довольно редко.

Известный писатель XVI века Томас Морр уже описывал воображаемый идеальный общественный строй будущего, только он почему-то до сих пор к нам ни на йоту не приблизился. Так что нам, Анна, надеяться на то, что красота в каком-то виде или еще какое-то человеческое качество смогут спасти все человечество от бед и несчастий, не стоит. Нам бы разобраться в вопросе сохранения мира и согласия между двумя людьми – мужчиной и женщиной! – сказал я, улыбаясь.

– Во всех религиях признается, что в человеческом обществе ведется непрерывная борьба двух сил: добра и зла. При этом утверждается, что силы добра представляет Бог, а силы зла – Дьявол. Считается так же, что эти силы присутствуют как в человечестве в целом, так и в каждом из нас. Так что борьбу со злом надо начинать с самого себя. Но это делать, Анна, трудно, очень трудно! К сожалению, успех в этой борьбе совершенно не зависит от внешней красоты и мало зависит от красоты внутренней. А при таких условиях сохранять постоянно всеобщий мир на земле никак нельзя.

– Получается, Евгений, что эта фраза утопична? То есть в ней нет никакой гениальности? Следовательно, она не может принадлежать такому гениальному мыслителю, как Федор Михайлович Достоевский?

– Совершенно верно, Анна!

– А тогда как же быть с признанием ее крылатой? Считать, что ее гениальность выдумали почитатели творчества Достоевского?

– Я думаю, что именно так и есть! Кстати, в творчестве Достоевского есть еще одно, причем очень интересное, высказывание, касающееся вопроса красоты людей. Герой его романа «Братья Карамазовы» Дмитрий Карамазов говорит: «Красота – это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя потому, что бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут! <…> Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей… Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы – сердца людей». Как видите, Анна, здесь не столь благостное мнение высказывается о роли красоты человека, но о нем почему-то почитатели творчества Достоевского не вспоминают.

– Тогда, Евгений, возникает естественный вопрос: почему Федор Михайлович вложил в уста своего героя такую странную фразу?

– А вот это, Анна, очень интересный вопрос. Давайте попробуем разобраться в нем. Из романа следует, что князь якобы был безумно влюблен в Настасью Филипповну. Так, 18‐летний юноша Ипполит Терентьев, рассуждая о произнесенной князем фразе, говорит, что у него «такие игривые мысли» потому, что он влюблен. А генеральша, узнав у князя, что он ценит именно такую красоту, как у Настасьи Филипповны, сказала как бы про себя: «Вы, впрочем, может быть, бредите?» Вероятно, она тоже посчитала его безумно влюбленным в Настасью Филипповну, из-за чего и бредившим. В разговоре генеральши с князем выясняется одна интересная деталь. Когда она спросила, за что же он ценит красоту Настасьи Филипповны, то получила ответ: «В этом лице страдания много». Получается, что князь был не только влюблен в нее, но и сильно сочувствовал ей. Он понимал, что она фактически была объектом купли-продажи богатых, лицемерных и бездушных людей. Надо к тому же иметь в виду и то, что князь был психически не совсем здоров. Все это, вместе взятое, и отразилось на его душевном состоянии. В таком состоянии можно высказать любую, в том числе и бредовую, мысль.

– Вы хотите сказать, что Федор Михайлович специально вложил в уста князя Мышкина эту странную фразу, чтобы оттенить его столь сложное душевное состояние, при котором могут возникать не совсем умные мысли?

– Думаю, что да! Находясь в состоянии умственного помрачения, князь вполне мог высказать утопичную, глубоко гиперболизированную фразу.

– А что Вы имеете в виду под «гиперболизированной фразой»? – спросила Анна.

– Есть в литературе поэтический прием, называемый гиперболой, который предусматривает чрезмерное преувеличение чего-то с целью усиления впечатления. Вот именно так князь и преувеличил роль красоты в жизни людей. А уж потом, выхватив эту фразу из контекста, ценители творчества Достоевского сделали ее гениальной и потому крылатой.

– Так все-таки, какую красоту имел в виду князь Мышкин – внешнюю или внутреннюю?

– Только внешнюю! Все прочие утверждения людей являются их домыслами, не имеющими никакого отношения к творчеству Достоевского.

– Ух, как Вы безжалостно раскритиковали фразу, которую уже давно большинство людей считает крылатой и произносит как мантру, как религиозное заклинание!

– Не раскритиковал, а внимательно проанализировал ее, исходя из контекста, в котором она прозвучала. Кстати, Анна, занимаясь изучением смысла этой фразы, я не встретил, чтобы кто-то из знаменитых современников Достоевского интересовался у него самого ее смыслом. А ведь наверняка этот роман читали еще при жизни автора Тургенев, Толстой, Герцен и другие известные писатели. Вообще, я не встретил, чтобы кто-то из современников Достоевского вытаскивал эту фразу на свет божий и интересовался ею.

Закончив свое философствование, я внимательно посмотрел на Анну и спросил:

– Ну и как, я убедил Вас в правоте своих доводов?

– Я не могу сомневаться в Ваших доводах, поскольку считаю себя Вашей ученицей, – сказала она, как мне показалось, вполне искренно. – А Вы еще никому не излагали свою, можно сказать, крамольную точку зрения? Ведь ценители творчества Достоевского Вас могут побить, причем не только словами! – сказала Анна, улыбаясь.

– Еще не излагал, – сказал я, глядя ей в глаза. – Это только Вам удалось вызвать меня на откровенность по такому скользкому вопросу. Но я надеюсь, что Вы меня никому не выдадите?

– Ну что Вы, Евгений! Я с Вами готова идти в огонь и воду!

– В огонь и воду со мной идти не надо, а вот то, что Вы согласны с моей точкой зрения, мне, конечно, приятно. Я был бы очень рад иметь в жизни такую преданную попутчицу! Ну а если б Вы могли стать для меня не попутчицей, а спутницей…

– Евгений!

– Не хотите? Ну и не надо! Я – человек гордый, и долго уговаривать Вас не стану! – ответил я в шутку.

– Оно и видно! Вы меня тянете куда-то, а куда – и сами, наверное, не знаете.

– А я, Анна, как только узнаю это, так сразу перестану Вас тянуть куда-то! – выдал я ей информацию для размышления.

– И долго мне надо ждать этого?

– А до тех пор, пока Вы не согласитесь пойти со мной туда – не знаю куда!..

– Фу-ты…

– Болтун, – закончил я ее фразу.

Анна весело рассмеялась и спросила:

– А как Вы догадались, что именно это слово я хотела сказать?

– Я прочитал Ваши мысли.

– Вы что, умеете читать чужие мысли на расстоянии, как Вольф Мессинг? – явно в шутку спросила Анна.

– Я даже могу угадывать чужие мысли, которые еще не родились в голове человека! – выдал я, глазом не моргнув.

– Ну, Вы, Евгений, и…

– Сочинитель! – закончил я и эту ее фразу, после чего сказал: – Давайте, Анна, заключим с Вами если не мир, то хотя бы перемирие.

Сказав это, я протянул ей свою руку. Она не сразу, как бы нехотя, тоже протянула мне свою руку, и мы обменялись легким рукопожатием. Ощутив и в этот раз тепло, идущее от ее руки, я улыбнулся и сказал:

– Ваша теплая, дружественная рука напомнила мне знаменитый романс «Руки», исполняемый когда-то Клавдией Ивановной Шульженко. А Вы знаете авторов его стихов и музыки?

– Что-то не припомню, – честно призналась она.

– А я, когда узнал их, был приятно удивлен. Оказывается, стихи написал очень патриотичный советский поэт Лебедев-Кумач, а музыку – композитор И. Жак. Мне кажется, что Ваши руки такие же ласковые и трепетные.

Услышав это, Анна сильно смутилась и чисто механически посмотрела на пальцы своих рук. Я заметил это и, чтобы дальше не смущать ее, вышел из купе. Когда вернулся назад, то Анна ласково посмотрела на меня – ей мой комплимент явно понравился – и тихо спросила:

– Вы там хоть немного остыли от нашего только что состоявшегося разговора?

– Да, конечно! Меня профессия научила это делать очень быстро.

– В таком случае приготовьтесь к обсуждению еще одного вопроса, очень интересующего меня, – сказала она с какой-то хитрой улыбкой на лице.

– Такого же глобального, как мы только что обсудили с Вами?

– Нет, несколько проще. Я хочу узнать ответ на вопрос, который Вы упомянули в предыдущей беседе: на чем должны строиться мир и согласие между мужчиной и женщиной в семейной жизни? Ведь известно, что некоторые супруги, не найдя общего языка, разбегаются в разные стороны, ссылаясь при этом на то, что не сошлись характерами.