Белые стены, белый потолок…
Кто я? Я Никто, как тот Мистер Никто из Марьяниной истории. А я даже не мистер, я просто Никто.
– Маша? – вдруг раздалось рядом. То была Марьяна.
– Что за Маша?
– Выходит, что не Маша… – разочарованно протянула Марьяна.
– А-а-а, имена подбираешь? А Маша почему?
– Если опять с Авдотьи и Авроры начать, можно до морковкиного заговенья перебирать, поэтому я с популярных начала.
– До морковкиного чего?
– М-м-м… Бабушка так говорила, вот и прилипло. Ну, это такая фраза, которая означает, что хрен знает, когда это событие произойдёт, потому что на деле морковкино заговенье никогда не может случиться, так как говеть – это поститься. В пост не ели мясо и рыбу, а морковь никогда не относилась к запрещённым продуктам.
– А почему морковь-то? Почему не картошка или репка?
– Ну, так как выражение народное, уже никто точно не скажет. По идее любой овощ мог быть подставлен.
Какая говорливая девица, хотя… неизвестно, что было бы без неё.
– Смотри, ещё одну интересную историю нашла, – пробормотала Марьяна, быстро двигая пальцами по экрану. – Борн, знаешь такого? А, ладно. Есть такой фильм, даже несколько, там главный герой – шпион, который потерял память. Оказывается, в девятнадцатом веке был реальный Ансель Борн, его случай диссоциативной фуги считается одним из первых задокументированных. Вот и назвали киношного героя в честь него. Короче, тот Борн был священником; однажды он отправился в другой город, представился Брауном и открыл магазинчик. Через два месяца очнулся и не понял, где находится, мало того, не помнил, что делал эти два месяца. Он вернулся домой, его изучали психологи: под гипнозом они могли общаться то с Борном, то с Брауном; ни одна личность про другую не знала.
Жаль, что у меня не эта фуга: целых две личности на выбор!
– Девочки, доброе утро! Завтрак будете? – в дверях появилась женщина в белом халате.
– МарьСтепанна, доброе утро! А что на завтрак?
– Манная каша с омлетом, чай с бутербродами.
– Ой, нет, у меня йогурт есть, – отозвалась Марьяна.
– А потеряшка будет? – спросила женщина почему-то у Марьяны.
Потеряшка…
– Будет, – уверенно кивнула Марьяна, принимая тарелку, а потом и чашку с бутербродами.
На огромном просторе манного моря плавал одинокий айсберг из омлета. Это была удивительно вкусная каша, очень жидкая, но при этом нежная, так приятно обволакивающая своим теплом, а омлет – чуть солоноватый на контрасте со сладкой кашей, плотный, отдающий какой-то синевой – был самым вкусным омлетом на свете.
– Хм, никогда не думала, что это может быть съедобно, но, глядя на тебя, стала сомневаться, – удивлённо проговорила Марьяна. – Хочешь добавку? Я сейчас.
Марьяна вернулась со второй тарелкой, а потом не спускала глаз с поглощения моря и уничтожения айсберга.
В дверях показался Генрих Львович:
– Здравствуйте-здравствуйте! Как у нас дела?
– Здравствуйте, Генрих Львович! У вас не знаю, а у меня норм, – улыбнулась ему Марьяна.
– А как дела у нашей новой пациентки?
– Меня нашли?
– Ещё нет.
– Кстати, а как называют человека, пока его имя неизвестно? – в образовавшуюся паузу сразу встряла Марьяна. – А то вон даже Марья Степановна «потеряшкой» начала называть.
– Ну, обычно в течение нескольких дней приходил ответ от полиции, а до того времени, как правило, пациент из такой-то палаты.
– А мы-то как будем? В нашей палате как минимум двое пациентов, – не унималась Марьяна.
– Марьяна, но тебя-то все знают, сложно с кем-то перепутать. А что, есть предложения? – поинтересовался доктор.
– Давно бы придумали специальное, как в американских фильмах: мужчин – Джон Доу, а женщин – Джейн Доу, – сказала Марьяна.
– Можно придумать какой-то временный вариант, – предложил доктор.
– Можно, конечно, но так неинтересно, – пробурчала Марьяна, но тут же оживилась. – А кто будет давать имя?
– Кто будет давать… – задумчиво произнёс доктор. – Есть изречение про то, что первым именем нарекают родители, а совсем другое имя даёт жизнь, но подлинное имя мы даём себе сами, и не все готовы признаться в подлинном имени даже себе.
– О, доктор, да вы философ!
– Ну, допустим не я, а…
– Юлька!
– Какая Юлька?
– Назовём Юлькой. Вместо Джейн Доу, а то Марья Степановна не поймёт.
– Да, почему Юлька-то? – удивился Генрих Львович.
– На мою одноклассницу Юльку похожа.
– А-а-а, ну если на одноклассницу, – протянул доктор.
– Так, и ещё один вопрос: какой вид амнезии у нас имеет место быть? – важно спросила Марьяна.
Генрих Львович тяжело вздохнул, присел на стул и начал свой рассказ:
– Хотя медицина достигла значительных высот в своём развитии, но память ещё до конца не изучена. Причины, по которым человек забывает, разные. Это может быть травма, например, в результате сотрясения головного мозга человек не помнит, и как она произошла, и события, предшествующие этому. Может быть избегательная амнезия – своего рода защитная реакция мозга, когда забывается всё, что связано с психотравмирующим фактором. Вообще, забвение было знакомо нашим далёким предкам, что и отражается в мифах, сказках, былинах и легендах, в которых встречаются и дурманящий мак, и цветы лотоса, и сон-трава. Самое древнее упоминание встречается в «Одиссее», а это в восьмом веке до нашей эры написано, между прочим. Если помните, Одиссей попадает в страну лотофагов, которые отведав лотосы, всё забывают. Мотивы внезапного забвения разные, например, герои на своём пути встречают разные испытания, одно из которых – забыть прошлое. Или река забвения Лета, которая отделяла мир живых и мёртвых. Испить из Леты означало забыть.
В кино и сериалах часто используется вариант с диссоциативной фугой, когда человек переезжает на новое место, полностью забывает свою прежнюю жизнь и начинает новую, а затем резко всё вспоминает. На самом деле это сложное психотическое расстройство.
– О, только сегодня вычитала про чувака по фамилии Борн, его имя потом использовали в фильме про шпиона.
– Верно, – кивнул в ответ Генрих Львович. Они вели разговор словно в палате их было двое, и не было рядом третьего, чьё состояние и было предметом их разговора. – Ретроградная амнезия…
– Забываются прошлые воспоминания, а при антероградной – новые, – быстро выпалила Марьяна.
– И опять, верно. А, может, ты дальше продолжишь? – поинтересовался Генрих Львович.
– Не, давайте лучше вас проверим, – и Марьяна сделала благодушное выражение лица под усмешку Генриха Львовича.
– Память может как улучшаться, так и ухудшаться. Например, ухудшение происходит во время алкогольной интоксикации. Посталкогольная амнезия случается, когда люди не могут вспомнить, что с ними было во время алкогольного опьянения, а патологическое опьянение – это острое психотическое расстройство, которое заканчивается сном, на фоне приёма алкоголя и не зависит от его количества. После пробуждения развивается амнезия.
– Доктор, а что вы так на алкоголь упор делаете? Нашли что-то в крови? – с прищуром спросила Марьяна.
– Кстати, в крови ничего не найдено, – и Генрих Львович поднялся с места.
– Фу-ф, а то такая подробная лекция. Так, что сейчас делать, чтобы восстановить память?
– Лечиться! И полный покой! Все назначенные лекарства, которые будет выдавать медсестра, обязательно принимать.
– А если больше лекарств? Ну, дозу увеличить?
– Больше не надо. Есть установленные дозировки, им и следовать.
– Генрих Львович, а где нашли нашу Юлию?
– Это уже личная информация, которая сообщается только пациенту.
– Да какая разница? Мне этот пациент потом всё расскажет!
Но так как никто Марьяне не собирался ничего говорить, она продолжила наступление дальше, словно ей эта информация и не была особенно нужна.
– А травмы? Ударилась головой? Да видно же, как вы голову осматриваете. А если долбануть ещё раз?
– Что? – глаза Генриха непроизвольно округлились.
– Ну, смотрите, в первый раз человек ударился и потерял память, так?
– Допустим…
– А если он опять долбанётся, тогда есть вероятность, что память вернётся? Ну, типа, минус на минус даёт плюс…
– Так, стоп! Я всё понял. Минус на минус – это в математике. С человеческой головой всё по-другому, можно добить остатки разума. Чтобы ничего подобного я больше не слышал. Марьяна, ты поняла?
– Да, ладно…
– И почему вас вчера видели на улице?
– А здесь концлагерь что ли?
– Здесь постельный режим и полный покой. Отдыхать, лечиться, восстанавливаться.
– И свежий воздух! На улице… – но потом Марьяна, очевидно, вспомнила, что за эксперимент проводился вчера, и миролюбиво добавила. – Ну ладно-ладно.
В дверь просунулась голова в белой шапочке:
– Марьяна, на физиотерапию.
– В самый неподходящий момент! – воскликнула Марьяна.
– Я уже ухожу, – успокоил её Генрих Львович и улыбнулся.
Так, подведём итоги: что обо мне известно? Не могу себя даже «я» назвать. Я что-то неоформленное, неизвестное. Женский пол – это факт. Ну, можно проверить себя на опознавательные знаки, или как они называются. В туалете!.. Ни татуировок, ни пирсинга, ни шрамов, и, что интересно, я знаю эти слова и их обозначение. А вот мелкие шрамики на правой коленке есть. И дырки в ушах, но серёжек нет.
– Отправить тебя в «Жди меня»? – раздался в палате голос Марьяны. – Эй, ты здесь?
– Здесь. Отправляй, – было ей ответом из санузла.
– А доктор-то наш – философ! Река Лета, Одиссей… – бормотала Марьяна под мелькание пальцев на экранчике телефона.
В дверь палаты постучали.
– Войдите, – важно ответила Марьяна.
– Добрый день, оперуполномоченный Скворцов, – в проёме двери стоял высокий парень с русыми волосами и голубыми глазами. На нём были джинсы и белая футболка. Он чуть улыбнулся, обнажая ямочку на щеке. – Кто тут с потерей памяти?
– А вот к Юльке, – быстро отреагировала Марьяна.
– Память вернулась?
– Нет-нет, это мы просто придумали имя… чтобы как-то обращаться.
– А-а-а, жаль. Почему Юлька?
– Да, что ж это такое? – деланно возмутилась Марьяна. – Потому что на Юльку похожа.
– Хорошо, – осторожно проговорил Скворцов, пытаясь понять, кто здесь на деле не дружит с головой, и поинтересовался. – Где мы можем пообщаться?
– Здесь и общайтесь. Я в курсе всего!
– Не положено, пойду у персонала спрошу.
– Да стойте, я выйду, – разочарованно протянула Марьяна. – Только напрасно это, я потом всё узнаю.
– Собственно, я должен снять показания, но, как понимаю, фиксировать нечего: вы ничего не вспомнили?
В ответ ему были только отрицательные покачивания головой.
– А что говорят врачи?
О проекте
О подписке