Глава 1

Есть водка и семечки.Есть продукты вкусные, есть продукты полезные…

Народная мудрость

Глава 1

Солнце ковыряло глаза – неотступно, непреодолимо, с силой, присущей стихии, и никак не менее того. Не как в детстве, когда солнце ласково будит тебя сквозь веки материнским теплом, не как в отрочестве, когда теплые лучи обещают новый интересный день, а как во взрослой жизни, когда после ночного загула проблемы, долги, кредиты и прочие прелести жизни возвращаются и говорят: «Мы тут».

Продрав глаза, я окинул взглядом свою комнату, и взгляд зацепился за массивного мужика, сидевшего прямо напротив окна и глядевшего в упор на меня. Голова гудела, разум, отчаянно запуская все шесть цилиндров, проходил степени адаптации к новому дню через паническую идентификацию: кто я, где я, руки – 2 штуки, ноги – 2 штуки…

– Проснулся? Я задрался ждать, когда ты откроешь очи и придешь в себя…

Пытаясь сесть, испытывая тошноту и жажду одновременно, головокружение и попытки повалиться вбок, я принял более-менее вертикальное положение:

– Вы, блядь, кто? Двери я запираю, гостей не звал, пил в одиночестве, соседей нет…

– Знаешь как говорили шумеры: без воды нет правды, без вина нет дня. Иди в душ, и потом поговорим.

Уползая в душ своей маленькой однокомнатной квартиры, я ничему не удивлялся. Примерно два месяца жизнь моя катилась под откос по нарастающей – одиночные и свальные пьянки с незнакомыми людьми, нарастание долгов, потеря работы после крушения бизнеса, уход жены – все дни сливались в один непрерывный кураж с периодическими попытками занять денег у кого-нибудь для продолжения пьянки… Детская попытка спрятаться от реальности, только прячешься на дне стакана, а не под одеялом…

Кто ты, незнакомец в комнате, сидящий уверенно, как хозяин?

Стоя под струями горячей воды, я понял, что совершенно не могу воспроизвести черты лица своего гостя. Лицо широкое, без особых примет, глаза непонятные, одежда не пойми какая, уйди он сейчас – и не вспомню, кто и как.

Вернувшись в комнату, я застал своего визави сидящим перед журнальным столиком, заставленным глиняными плошками с горячим тушеным мясом и амфорами с вином. Хрен знает почему, но, глядя на это изобилие, я сразу понял, что это амфоры, а не что-то другое. Протянув руку вперед, я спросил:

– Эээ, это что?

Гость, широко поведя рукой, благосклонно сказал:

– Сядь и поешь, а то на поднятого похож лицом и духом, как ты вообще выжил в таком угаре? Даже Калигула, когда пил, делал перерывы и приходил в себя, отмокая в ванне и лежа в кровати…

Калигула, шумеры – башка трещала, мысли разбредались.

– Прежде чем преломим хлеб… кто вы такой и как попали ко мне в квартиру?

Гость тяжело поднялся и, несмотря на внешне не очень внушительные габариты, навис надо мной и заслонил буквально весь свет.

– Называй меня «отец», – глухо проговорил он и протянут ко мне левую руку. – Я должен предупредить: место, которого я коснусь у тебя впервые, больше никогда не сможет испытать боль или какие-либо другие ощущения.

– Обожжешь?

– Даже не представляешь, как обожгу. Жизнь твоя должна сменит вектор, цвет… и вообще ты сегодня умрешь.

Я сел на табурет перед столиком, игнорируя протянутую левую руку, и сказал:

– Дай помру, хорошо поев накануне.

– Вот это по-нашему, вот это хорошо, – неожиданно обрадовался незнакомец, или «отец», как он велел себя называть, и сел напротив меня.

Мясо пахло одуряюще, тошнота временно отступила, и перед глазами прояснилось. Прожевав первый кусок непонятно чьего мяса с пряной подливой, я налил в странную щербатую чашку густого, как сок с мякотью, вина, смачно отхлебнул и подавился – вино жгло, как огонь… Что за на хрен, почему так крепко?

– А-а-а! Отвык на своей бормотухе от благородных напитков – ничего, оживешь, соберешься, и ничего не будет проблемой в этой жизни… Правда, и вкус уйдет, и цвет… Ешь, пока можешь, для меня все сейчас сухое и пресное, как пепел.

– Вернемся к вопросу: кто вы такой и как попали ко мне домой? – спросил я, продолжая жевать.

– Время пришло – пора тебе перестать жить твою никчемную жизнь и родиться для жизни вечной и полной силы…

Блин, очередной проповедник, сейчас начнется Иегова, бог, милость и прочая хрень.... как он попал ко мне?

– Для меня нет замков и нет преград, предназначенное мне от меня не скроется даже за замком и стеной, даже в другом мире.

– Предназначенное?

– Ты был рожден для этого часа.

Помпезно, но вряд ли. Родился, учился и прочая хрень как у всех – средняя жизнь, нищее детство, учеба, голодное студенчество, диплом, никому не нужная работа и финал – долги, разбитая семья…

Звонок на сотовый – длинный и громкий, так звонят коллекторы и бывшие жены, так звонят из отдела кадров сообщить, что ты уволен…

– Кто? Бла-бла-бла – кто-то хрен знает чей-то, по поручению в предписание, погасить незамедлительно, иначе санкции, вызов суд…

Гость вырвал у меня трубку и тягучим, литым голосом протянул:

– Этаж какой? Где ты сидишь, тварь, два раза не повторяю… Этаж какой? Девятнадцатый, хорошо. Подойди к окну – что перед тобой? Город? Хорошо, слушай меня… В твоем офисе только одна дверь, ты на девятнадцатом этаже, только я говорю тебе правду, больше никто не позвонит по этому номеру. Переведи все деньги, которые у тебя есть, на этот номер, открой окно и прыгай. Когда прыгнешь, улыбнись, раб!

Отключив телефон, он бросил трубку на кровать и устало потер лицо.

– О чем бишь я? Я пришел открыть тебе глаза, научить тебя видеть мир и помочь тебе родиться для жизни вечной.

– Оставь эту религиозную хрень, жизнь вечная и прочая лабуда – тошно, одни спасатели вокруг…

– Что? Я спасать тебя не намерен, столкну в воду и посмотрю: поплывешь – хорошо, утонешь – хрен с тобой, у меня впереди вечность.

Горячая еда и алкоголь времен мезозоя сделали свое дело – глаза у меня открылись, мысли забегали.

– Вернемся к нашим баранам: кто ты и что тут делаешь?

– Поел? Слава богам небесным и подземным! – Незнакомец протянул мне чашку с дымящимся раствором, напоминающим жидкий чай. – Пей залпом – или прибью, как Сварог черепаху, – и заржал как бешеный.

Взяв в руки чашку, я хлебнул и, ощущая горячий раствор во рту, по вкусу напоминающий отвар лука, понял, что не чувствую тела вообще – рук и ног как не было – родился обрубком и умру как бревно, стою, как гвоздь, вбитый в пол, с головой, болтающейся сверху. Холод объял все тело, и громкий свист заложил уши… что-то промелькнуло за окном, как ракета, с громким жужжанием, навалилась темнота и слабость, по ногам что-то потекло, я уронил чашку с грохотом, как будто рухнул колокол с колокольни, снова мелькнуло за окном что-то очень яркое и рвущее глаза, черный силуэт гостя стоял между мной и окном неподвижно.

…

Меня привела в себя слабость в онемевших ногах, струйка слюны, стекающая по подбородку и, как ни странно, дикая вонь от собственных штанов – похоже, кишечник мой меня подвел, и я этого даже не заметил. Звенящая пустота в голове, сухость во рту и гость, стремительно шагнувший ко мне. Внимательно глядя мне в глаза, он промолвил:

– Ну, наконец-то! Два дня стоишь, как столб, наконец-то обосрался и глаза зашевелились – иди отмойся и начнем. Я не могу провести остаток вечности рядом с тобой.