Стемнело. Если и будет какой накат, то утром. Можно расслабиться. Да и не для того они так легко отдали треть Победы, чтоб потом переть на нее напролом. Подошли к ПТУРщикам. Они за день подготовили себе щель-перекрытие. Даже не подготовили, а воспользовались той, что немцы оставили. Вычерпали воду, накидали на пол досок, сверху подгребли побольше земли. Места на четверых хватит. Их и есть четверо. Но им везет, хоть свечу зажечь смогут, да и теплее нашей комнатки. Оказывается, в Победе только шестеро наших. На полторы улицы. Три группы по два человека. Третий бат так и не смог зайти. На подходе накрыли их кассетами и минами, откатились пацаны. Ну, и ладно. Завтра закрепятся. Мы ночью подежурим, последим. Немецкая арта подзатихла, изредка беспопоит по деревне, но уже не так как раньше.

Часов в десять вечера по радейке прошла информация, что бронетехника немцев идет по полю к Победе. Выскочили к винтовке, но ничего с нашей позиции не видно. Тут же мелькнуло, что коробочка развернулась и ушла. Вот и славненько. Сменился на Мазая, зашел в нашу комнату, укутался в пончо, прикрыл глаза и считаю оставшиеся часы до смены. А точнее даже минуты. Нет, еще одни сутки мы тут не выдержим. Еда и вода на исходе. Не расчитывали мы на двое суток. Шум шагов. Влетает Мазай:

– Нева, бегом к винтовке, немцы поперли

– Какие к черту немцы? Откуда?

Радейка голосом комбата начинает надрываться:

– Всем шквальный огонь в направлении Леопарда, там четырнадцать немцев перебежали дорогу.

– Блин, вот зачем коробочка приезжала, она людей для наката везла. Как их с птички не рассмотрели?

Выставляю винтовку. Да, вот они неспешно рассыпаются. Наши высунули из окон автоматы и стреляют не глядя куда ни попадя. Немцы даже не пригинаются, двое стоят за кошкой и разговаривают. Тем временем, поправки уже скорректированы. Выстрел. Один из немцев на дороге отлетает назад. Попал. Двоих, что разговаривают пока не трогать. Еще выстрел. Оседает еще один возле куста. Немцы не мечутся. Автоматные очереди заглушили звук моей винтовки, а те в темноте не замечают упавших. Еще выстрел. И еще. И еще. Магазин пуст. В темноте на ощупь набиваю новый.

– Нева, начинают откатываться!

Но я уже стреляю. Попаданий не фиксирую, просто как только возникает тепловой контур, следует выстрел. Попадаю, мажу, новый магазин. Отползают двое. Снимаю одного. Комбат передает, что часть перебежала за дорогу, их уже не наблюдаю. Скрылись в домах. Посчитать тех, что откатились нет возможности.

– Нева, под танк двое заползли. Достань их!

– Мазай, передай, что не вижу того, что под танком. Вокруг больше никого не наблюдаю.

– Нева, с птички зафиксировали четверых пораженых. Да и то мимо пролетали, пока живых искали, скорее всего, больше.

– Плевать. Главное – до наших не дотянулись.

Весь взмок. Как же быстро удалось согреться. Даже лед в берцах растаял. Мазай тоже стоит весь взмокший, даже в темноте вижу, как пар поднимается от него.

– Нева, сколько достал?

– Понятия не имею. Что с патронами?

– У меня пять. В винтовке сколько осталось?

– Один.

– Двадцать четыре за день расстреляли… Офонареть!!! Завтра с чем воевать будем?

Из-под танка немцы так и не выглядывают. Забились за гуслей и не отсвечивают. Запросили командира, доложили. Приказано остаться на вторые сутки. Еду и бк принесут. Забились в комнату, укутались в пончо. Вода в берцах снова замерзла. Сидим, проклиная судьбу, что нас сюда отправила. Рассуждаем, что немцы догадаются, откуда их били и тогда разберут нашу ферму в считанные минуты, не вырваться нам после рассвета отсюда. Нельзя здесь оставаться. Немецкая арта начала утюжить Победу с утроенной силой. Но по нашей ферме пока не накрывают, не сообразили откуда мы работали, значит поживем еще.

Около часа ночи пришел командир, принес еду, воду и тридцать патронов. Поздравил с результатом – виданное ли дело, накат противника в одиночку отбили. Смена будет завтра вечером.

– Тунгус, может, не надо смену? Мы место если еще и не впалили, то завтра они догадаются, откуда работали. Уходить отсюда надо.

– Комполка сказал отсюда работать.

– Здесь уже завтра находиться будет нельзя

– Мужики, а я что сделаю? Приказ.

Ушел. Часа в три ПТУРщики принесли нам горячего чая. Хоть как-то согрелись. По очереди подремать умудрились по пол часа. После пяти пошли новые группы мимо нас заходить на Победу. По очереди сопровождаем, смотрим, но тихо все, нет немцев в деревне, по крайней мере, с нашей стороны дороги. От холода и усталости, похожи на двух зомби. С рассветом, смогли разжечь окопную свечу, подогрели чая на газовой горелке. Тепла от такой свечи никакого, только руки согреть, если прямо к огню поднести, но и это за счастье.

Снова в эфире крики о том, что какая-то немецкая коробочка летит в сторону Победы. Переношу винтовку с подоконника на старую позицию, с которой работал ночью. За Леопардом стоит пикап. Один немец за рулем, двое эвакуируют из-под танка спрятавшихся бойцов. Водитель неподвижен, с него б начать, более простая мишень, но нет, сначала по группе эвакуации отработаю. Выстрел. Один из достающих раненого падает, второй тут же прячется за пикап. В голове мысли роем. Сейчас сниму водителя и второму из-за пикапа придется выйти, чтоб в машину запрыгнуть, уже никуда не денется. Водитель неподвижен. Отличная мишень… Стоп! Мыслями переношусь в август прошлого года… Я, Москва и наш инструктор, он же командир, назовем его П, сидим в ресторане в Крыму, по случаю окончания контракта. Обсуждаем что было, П рассказывает истории из своего опыта и неожиданно выдает:

– А вот попробуйте решить задачу. Стрельба через стекло под углом по отношению к авто. Поменяет ли стекло траекторию полета и как именно?

– Поменяет… Но как… Я бы предположил… – и рассказываю свою версию…

– Да, так и есть. Грубо, но примерно так. Старайтесь не работать через стекло. Мы много экспериментов ставили именно подобной стрельбы и правильно расчитать выстрел сложно, плюс по попаданию вас смогут обнаружить…

Отлично помню тот разговор. За какие-то доли секунды проносится он в голове. Берем угол, ага, значит примерно 0.3 мила вправо, как раз на угол отражения… Но лобарь от водителя близко, да еще ветер вроде стих, но был слева, пулю может отнести еще правее, если под поток попаду, да и я правее вынос беру… Нет, бью в центр груди, не должен угол отражения пули так сильно траекторию изменить. Описываю все это долго, на самом деле на все эти размышления ушло не более секунды, из которых половину времени я спорил сам с собой, брать вынос, либо нет. Решение принято. Целюсь, не учитывая угла, на который стекло изменит траекторию, не должно сильно пулю сместить. Выстрел. Водитель вываливается из машины и со скоростью, которой мог бы обзавидоваться Усейн Болт в лучшие годы, бежит прочь. Пытаюсь попасть в него, но тщетно, голова мелькает лишь иногда и уносится она прочь с нереальной скоростью. Возвращаю винтовку назад, соскальзывают сошки с рамы. Выравниваю. Поздно. Переваливается пикап через дорогу, исчезая за домами. Докладываю. Снимаю и прячу винтовку.

– Мазай, если сейчас пикап дойдет до немцев и там окажется хоть мало-мальски грамотный человек, нас вычислят. С этой стороны только наша ферма.

– Что предлагаешь?

– Валить отсюда надо…

– Запрещено

– Да знаю я. Может, повезет…

Мазай сместился с винтовкой на другую позицию, я ушел в комнату. Поставил свечу вплотную к стопе, изогнулся калачиком и слушаю тишину, пытаясь согреться. Спустя пол часа свист танкового снаряда, разрыв где-то рядом и пролетает несколько осколков над головой, сквозь стену из пеноблока, откалывая куски. Не может быть, чтоб по нам… Рядом ухнуло. С недолетом. Может по дому какому били, да промазали? Не трогали ж нас уже полтора суток… Еще разрыв, теперь с перелетом, снова просвистели несколько мелких осколков, осыпая на меня куски пеноблока. Танком бьют. Выползаю из комнаты, Мазай бежит навстречу, кричит, чтоб прятался в щель к ПТУРщикам. Перебегаем. Пацаны, в тесноте, да не в обиде. Ужами юркаем к ним. Над головой ухнуло прилетом арты, метров на тридцать промазали. Уже спустившись, слышим, как возле комнаты новый прилет от танка. Теперь куда точнее.

Двенадцать часов с небольшими перерывами немцы утюжили ферму. Птички висели над головой, сменяя друг друга. Только чудом щель уцелела. Комната наполовину осыпалась, от крыши осталась, максимум, десятая часть. Половины стен не стало. Пару раз удалось выскользнуть, осмотреть окрестности. По Победе практически не били. Мы были в центре внимания. Хотя такое внимание к нашим скромным персонам нам не очень то и нравилось. Один огромный плюс – в щели у пацанов было достаточно тепло и удалось согреться.

После девяти вечера на связь вышли Седой и Мастак, наша смена. Подходят неспешно, как на прогулке. Выглянул из-за ворот, поторопил их.

– Мужики, мы себя впалили. Не вздумайте пытаться работать.

– Забейтесь в щель и сутки-двое сидите не вылезая, – тут же добавляет Мазай

– Оптику не ставьте, подведет. Вещи и еда оставшаяся в комнате, но в ней находиться опасно.

Над головой снова зависает птичка. По радейке слышим, что из посадки, куда нам надо перебегать, несут раненого. По ним плотно кроют кассетами.

– Мазай, ждем. Выходить нельзя.

– Да я и не тороплюсь.

Спрятавшись под оставшимся куском крыши, общаемся с пацанами о том-о сем. Постоянно напоминаем, чтоб нырнули в щель и оттуда не вылезали. Я психую от того, что так глупо впалил позицию, но хорошо то, что хорошо заканчивается. Жду момент, когда можно будет выскочить на отпрытку. Что за момент? Да сам не представляю, жду, что чуйка прошепчет: "Пора". Не иначе. Не знаю, сколько времени прошло – сорок минут, час… Птички над головой сменяют друг друга. Мы влипли в стены под крышей, укутавшись в пончо и тихо переговариваемся. Слышу – звук техники на западе. Не иначе, очередная коробочка немцев идет к Победе. Тут же отлетает наша птичка.

– Мазай, минутная готовность. Сейчас наши минометы начнут накидывать по технике. Немецкие птички полетят их искать, это наш шанс проскочить поле.

– Готов!

– Пошли! Удачи, мужики! Не прощаемся.

Только отбежали от фермы метров двести, как начала вызывать рация голосом комбата. Ну, уж нет, без меня теперь разберутся. Вырубаю радейку. На отходе связь, так же, стараюсь ни с кем не держать. Не надо никому знать, где мы продвигаемся, лишняя информация в эфире только вредит. Поле преодолели, сразу налево. По тропе справа с час назад уносили раненого и по ним сыпали кассетами. Поэтому пойдем снова длинным маршрутом. Ноги заплетаются от усталости и отказываются идти. Недолгий перекур. Посидели на бруствере. Еще несколько дней назад соседи штурмовали эти окопы. Вдоль тропы много двухсотых, вперемешку – и немцы, и наши. Пусть земля вам пухом, мужики. Всем! Тронулись. Еще полтора километра и начнется относительно спокойная территория. Практически вышли. Вот уже и посадка вдали видна.

В посадке нагнали пацанов, что несут раненого.

– Мазай, сил нет, но надо валить. Их птичка пасет.

Оторвались на сотню метров, как несколько кассет рассыпалось за спиной. Ноги отказываются слушаться. На каких-то морально-волевых идем дальше. Вот и асфальт впереди, метров четыресто осталось. По нему уже проще. Впереди еще несколько разрывов кассет. Сели, пережидаем. Встретили бойца от соседей, тоже накрытие решил переждать. Двое идут навстречу.

– Нева, вы?

– Я!

– А что на радейку не отвечаешь?

Стоят перед нами Тунгус и старшина. Носилки на плече.

– Радейку вырубил. Всегда выхожу без нее. Что случилось?

– Седой двести. Мастак, вроде, ранен.

– Да ну на…

Мужики уходят вытягивать пацанов. Сидим с Мазаем переваривая… Добираться до сюда им не меньше часа из располаги. Мы примерно столько же с фермы шли. То есть сразу за нашей спиной их накрыло?.. Позади нас еще один раскат кассет. Уходить надо. Вскочили, ускоряемся как можем. Еще кассеты по асфальту, прямо перед нами. Слышим, как птичка отлетает в сторону, она, по ходу, и наводила. Выходим на асфальт. Из -под сгоревшего бэтэра голос:

– Вы куда, идиоты, кроют здесь не переставая

– Да пошел ты…

Ускоряемся еще… Ну, как ускоряемся, плетемся чуть быстрее предыдущей скорости. В обычной жизни это, наверно, прогулочный шаг. Дальше дорога была спокойной. Оторвались. Дошли. Вызываем водителя. Спустя пятнадцать минут, плюхаюсь на переднее сидение.

– Палыч, что с Седым?

– Не знаю, вышел Мастак на связь, передал, что он двестидвести, сам трехсотый

– Может, ошибся?

– Нева, знаю не больше вашего. Сейчас Тунгуса подождем и выезжаем.

– Палыч, им туда идти не меньше часа и обратно часа полтора-два. Вывези нас, потом за ними вернешься…

– Он звонил, сказал, что подходит. А на лбу у тебя что за кровавое месиво?

Посмотрел в зеркало – ба, по ходу, вчера кассетой все же зацепило вскользь. Едва заметная царапина, если все отмыть.

Спустя несколько минут, подошли Тунгус и старшина. Их накрыло кассетами, как только от нас отошли, буквально в двухстах метрах. Старшина ранен.

Только в следующую ночь в расположение смог выйти Мастак – ранение руки, ноги и контузия. Оказалось, что тот шум техники, что мы слышали – был звуком подлетающей Бабы Яги. Она подлетела, покружила и, спустя пять минут, сбросила мину между пацанами. По сути у нас за спиной. Мы, наверно, даже поле в то время еще не проскочили. Не успели они в щель нырнуть.

На следующий день созвонились с П. Рассказал, как оно было.

– Ты себя винишь?

– С одной стороны, П, понимаю, что позиция вскрыта была и нельзя было туда никакой смене заходить. По всем учебникам, по всем законам, по уму…

– А с другой?

– А с другой, я ошибся. Я вспомнил тот разговор в Крыму. Я рассчитал, какую поправку надо брать, но я сам не поверил в этот расчет, решил упростить.

– Но этот выстрел сложен…

– Да, понимаю я это, П, задним числом понимаю. Но рассчитал все верно. Рисковал лишь собой. Ошибся. Чудом оттуда с Мазаем выбрались. И пацанам постоянно повторяли, что надо в щель забиться, да и не должно было их там быть, выпасли нас, мстили. Мне мстили, не им.

– Не на тебе вина, вы должны были после первых суток оттуда уйти, с закатом сразу. Нельзя было там находиться, а тем более, продолжать работать. Более того, смену присылать…

– Логикой это понимаю. Но совести это доказать куда как сложнее.

– Ну, тебе с этим жить…