Ошибка.

Так случилось, что конец января- начало февраля, был я не на фронте. Да, за ленточкой, но мотался по разным подразделениям, сидел под арестом (возможно, напишу когда-нибудь про это, но, вероятно, когда статью про дискредитацию армии отменят), а потом попал на учебный полигон. Новые обучающиеся – Шторм Z. Как мне сказали перед отправкой: " Под арестом посидел, значит общий язык с зэками быстро найдешь". И нашел. Хорошие мужики, с абсолютно нулевым опытом, но старанием, которому б позавидовали многие старые вояки. Ну, а раз без опыта, то и лепить из них снайперов куда как проще. Времени выделено мало, поэтому и методы драконовские.

В самый разгар обучения, на третий день, звонок из роты – собирайся, машина за тобой выехала, через четыре часа уходишь на задачу. Из огня да в полымя. Саха, мой напарник, в больнице ( контузия от близкого танкового разрыва, а потом арест и поездки по зонам, вместо лечения, здоровья не добавили). Москва, мой основной напарник, с которым год бок о бок, так же болеет. Поэтому на выход идем с Мазаем. Ну, или как его многие называют, – Дед Мазай. Бодрячок, возрастом 62 года, по крайней мере, по паспорту. Еще в Афгане поснайперить успел, хотя, по-моему, он и на Чудском озере успел с немцами пободаться. Тоже болеет, но выбора особо нет. Да и я, после всех моих поездок и проживания на полигоне, практически, под открытым февральским небом, не чувствую бодрости духа.

В три утра выдвигаемся. От "нуля" Километров семь пешком, как раз перед самым рассветом должны будем заскочить на ферму перед Победой. А утром начнется ее штурм и будем прикрывать пацанов. Перед выходом успели поспать пару-тройку часов, и уже хлеб. Хоть как-то отдохнули. Обещали, что идем на сутки, но не верим в это. На пол пути начинают летать птицы ( беспилотники), одна за другой, практически, сменяя друг друга.

Остановился, присел, втянулся в пончо, надеясь, что не заметили ее глаза твоего движения. Слушаешь, раздастся щелчок над головой, – значит, летит в тебя граната, либо вог, – есть секунда, чтоб отскочить в сторону. Вог особо и не страшен, сколько их уже шлепалось, даже возле ног, – проносило, да и граната, было дело, пару раз упав не сработала, повезло, уберег Господь. Либо миномет рядом ухнет, значит, пора сваливать, петляя, как заяц. Первый пристрелочный не твой, а вот любой последующий имеет все шансы твоим последним стать. Не по тропе уже бежишь, она пристреляна, а забегая в поля, понимая, что, скорее всего, заминировали их немцы перед отходом, но и выбор у тебя не велик. Но нет, отлетела, не определила тебя как человека. Еще двадцать шагов. Снова звук подлетающей птички. И по новой все. Эдакая увлекательная игра, у кого нервы крепче.

Шаг за шагом, приближаемся к точке. Сегодня со вторым батальоном работаем, их штурм прикрываем. С ноября, наверно, с ними не работали. Запрашивают, надо ли наш заход скорректировать. Отказываемся. Любое лишнее слово в эфире аукнуться может. Есть у них наши позывные. Находили уже блокноты во взятых блиндажах, а в них себя, с надписью – снайпер. Вот так выйдешь в эфир, попросишь подсветить вход – а немцы и рады будут встретить тебя кассетами, да минометами. Нет уж, спасибо, сами как-нибудь. Давно для себя решил, что все заходы и выходы без связи с теми, кто на точках сидит, лучше,как дойду, – голосом скоординируемся.

Перед фермой поле, метров в шестьсот шириной, вот его придется преодолевать в открытую, помимо птичек, еще и из домов немцы нас могут увидеть. А перед полем посадка, точнее то, что от нее осталось, в ней окоп. Вот туда дойдем, пересидим, перед финальным рывком, отдохнем. К окопу две тропы ведет. Выбираем самую длинную, крюк в километр, но по ней никто не ходит, а это увеличивает наши шансы. Пока идем по тропе к окопу, видим, как параллельно нам, по короткой дороге, идет еще одна группа, штурмовики. Впалили их, раз кассеты накрыли, тут же другой, миномет ударил. Рассыпаются парни, откатываются, снова выходят, вновь кассетами по ним сыпят. Ускоряемся и мы, надо в окоп заскочить раньше штурмов, иначе попадем под кассеты, которыми их накрывают.

Спустя пятнадцать минут, спрыгиваем в окоп, находим щель, забиваемся в нее, тут же и штурмы запрыгивают, бегают по окопу, ищут, где укрыться. Новый хлопок над головой, снова кассеты бьют вокруг. Маленькие разрывы, как от вога, но в огромном количестве и по большой площади. Осколки у таких кассет – мелкие иголки. Говорят, вроде, алюминиевые. Проникают глубоко в тело и достать их проблематично, а попадая в тело, алюминий начинает окисляться и приводит это к самым неприятным последствиям. Раз пять накрыли и смолкли, понимают, что нам надо дальше продвигаться, ждут, когда вылезать начнем.

Шестьсот метров, по голому полю, которое только вчера взяли, финишный рывок, а сил уже нет. Да и штурмы рядом сидят. Мы с Мазаем то можем проскочить, если повезет, но немцы штурмовиков ждут, выслеживают любое движение, благодаря этому, и мы под их контролем. Ждем. Надеюсь на чуйку, может, и в этот раз не подведет, выловит момент, когда проскользнем. "Всем приготовиться, через пятнадцать минут выдвигаемся! "– командир штурмовиков обозначился.

– Мазай, пора! Надо до их выхода уже на ферме быть.

– Думаешь успеем?

– А у нас выбора нет. Их много, они по-любому впалятся, начнут их засыпать и мы под раздачу попадем. После них выходить – птички не пустят. А сейчас птички их ищут, мы сможем выскользнуть. Да и рассветет максимум через пол часа, нас даже с Победы увидеть смогут.

– Согласен. Давай первый, я за тобой.

Практически бежим по полю. Спотыкаясь о траву, о леску от ПТУРов, о полы пончо, но тихо над головой, выскользнули. Триста метров остается. Двести. Там ферма, крыша над головой должна быть, схоронимся где-нибудь. Сто. За спиной шум. Оборачиваюсь – не стали штурмы пятнадцать минут ждать, увидели, что мы проскочили и за нами пошли. Буквально тут же хлопок за спиной, снова по ним кассета. Из последних сил ускоряемся. Тридцать метров. Хлопок над фермой – выпасли нас. Ударили прямо по ферме, на опережение по нам. И еще один хлопок за спиной.

–Давай!!! – Мазай подгоняет.

Мне б его энергию, когда возраст перевалит за шестой десяток…

Залетаем на ферму – от крыши максимум треть осталась. Выкрикиваю командира опорника, обозначились. Ныряю к нему в комнатку, снова хлопок над фермой и разрывы от кассет впереди. Просчитались немцы, думали мы дальше продвигаться будем, вот туда и сыпанули.

– Вот вы навели палево! – командир опорника испепеляет взглядом.

– Мужики, там штурмы идут, их впалили, уже пару километров их кроют. Случайно с ними пересеклись, ели отвалились…

На входе гомон, забежали пацаны. Тут же еще россыпь кассет над фермой. Штурмовики дальше прошли, им еще на окраину Победы идти метров семьсот, там после вчерашних боев пару домов за нами осталось, зацепились. Вот им туда. Даже не в сами дома, под каждым из них блиндаж, либо норка выкопаны. Десять лет немцы к войне готовились, каждый дом как маленькая крепость, потурои недоделанные. Взрыв над самой головой, затрещали кассеты прямо над нами. Поднимаю голову, бааа, да над нами то пол крыши нет. Тут же что-то царапнуло по переносице и прижгло подбородок.

– Командир, плечо! – один из бойцов изогнулся от боли.

Бегло осматриваем, с трудом находим входное. Скидываем куртку, в плечо игла зашла, глубоко, сантиметра на три-четыре.

– Держись, братка, до свадьбы заживет. Терпи. Дня через три сменят, там и дойдешь до медиков, нормально осмотрят, может, достанут.

– Не достанут. У нас одному в ногу входила игла, там и оставили.

Посидели, поворчали на врачей, на командиров, на немцев, на войну эту проклятую. Так и перезнакомились. К этому времени окончательно рассвело, можно горелку поставить, чайку вскипятить. Кружка крепкого горячего чая на шестерых – что вкуснее можно попробовать в жизни?

Спустя пару часов по радейке комбат отдает приказ готовиться к штурму. По радиоперехвату узнаем, что немцам приказано откатываться, оказывая огневое воздействие. Нахожу подоконник, чуть мешает дерево, но не до жиру, позиций итак никаких, а эта еще и под обломками крыши. Через теплак нахожу три фигуры, все трое лежат в центре Победы, запросил комбата – немцы. Один привстает, выстрел. Контроль, упал.

Тут же автоматная очередь с сильным недолетом. Откатился, укрыл винтовку. Доложил. Нашли с птички, лежит без движения. Штурмы начали продвигаться. Перебегаю к следующему окну. Все тихо. Опасно вот так отсвечивать, даже запрещено, но и мест других нет, а пацанов прикрыть надо. Один дом зачистили, второй, третий, откатились немцы. Наши своих раненых начали выносить. Со вчерашнего дня раненые лежали. Пошла обычная работа – осмотр, контроль. Меняю тепловизионный прицел на обычную оптику. Рассвело окончательно.

– Мазай, прицел на втором делении стоял?

– Вроде, да.

– Блин, я только с полигона. Прицел не пристрелян, куда он бьет – ни ты, ни я не знаем. Надеяться только на удачу? Что случайно попадем на то место, где его и прибивали?

– Нева, а что ты мне выговариваешь? Я тоже только ночью узнал, что выхожу.

– Да я на тебе, так, в общем.

Но тихо. Немцев не видим, да и парни без стрелкотни продвигаются. Откатилась немчура. Только минометы ухают раскатами вдоль улицы. Одна улица до дороги захвачена, вторая тоже наполовину. На третью скоро ворвется третий батальон. Немцы не огрызаются, отошли. Красота. Есть потери ранеными от артобстрела. Все были уверены, что Победу легко не отдадут, а получилось иначе.

День перекатился за половину, по быстрому перекусили по очереди. Сходил, выломал оконную раму, соорудил из нее стойку для стрельбы. Не тринога, конечно, но пойдет. Даже удобненько получилось. Сменился на Мазая, начал потихоньку согреваться, пошел в дальний угол, разжечь окопную свечу и нагреть чая. Да, сдулись немцы, уже не те, что месяц назад. Снарядов, конечно, у них в избытке, но не огрызаются как раньше. Со стороны Победы ухнуло. Танк… Да ладно, деревня почти под нами, откуда он взяться мог? Подбегает Мазай с криком: " Нева, бегом на позицию, там Леопард наших утюжит! " Да ну на… И что я против танка сделаю? Подлетаю к винтовке. Вот он, девятьсот метров от нас, с двух сотен метров разбирает дома, где наши должны сидеть. Практически в упор. Если по нам ухнет – без шансов. Леопард, тем временем, неспешно перевалиааясь, сползает на обочину. Поехал еще ближе к домам.

– Нева, бей по приборам

– Мазай, по каким, к черту, приборам? Мы ему как комар слону, даже не заметит.

– Может, артой достанут?

Но арта не достает. Даже близко ничего не падает. И тут громкий взрыв под гусеницей, кажется, что даже наша ферма содрогнулась. Наехала кошка на мину. Но наших мин там и не было, немцы перед отходом раскидали, вот на своей же и подорвался. Из люка полетели дымы.

– Грамотные черти, сейчас задымят и не разберем их

Радейка надрывается:

– Нева, выпрыгивают, ты их видишь?

– Мазай, скажи, что дымом затянуто, пусть не отвлекают.

Минута проходит. Другая. Мелькают тени за дымами, но наверняка не вижу. Мазай пытается скорректировать. Есть один, бежит. Прикинул поправку, выстрел выносом. Бежит. Быстро прикинул по новой, еще один выстрел. Сзади него второй немец перебегает. Еще выстрел. Да что же это такое? Даже не пригинаются. Пуст магазин. Судоржно забиваю еще пять патронов, пристегнул, прильнул к оптике – скрылись за посадкой. Упустил.

Сел за проемом. Закурил.

– Нева, думаешь, по углу ошибся?

– Может и по углу. Но они даже не пригинались

– Удирали со всех ног, вот и не обращали внимания

– Нет, Мазай, дело в другом. Я лежал под пулеметным огнем, хочешь – не хочешь, а мысли бежать дальше не возникнет. А 338 калибр куда как страшней…

– Да не парься ты, ну, промазал и промазал. Ты сегодня одного уже положил, хороший результат

– Мазай, на Леопарде спецы. Туда не каждого танкиста посадят. Возможно, даже иностранцы. Я не понимаю, почему они так лихо бежали, я три раза стрелял, хоть рядом, но должно было пролететь

– Жень, за те две недели, что тебя не было, мы сегодня первого немца положили. За все время никто больше никуда не попал. Со всей роты сегодня первое попадание. Промахнулся и ладно, никто не осудит.

– Мазай, я причину понять пытаюсь. Если ошибся, хочу понять, в чем.

Сижу нервно курю одну за другой. Блин, сигарет то взял лишь на сутки, если на вторые оставят, курить будет нечего.

– Мазай, а с этой оптики когда последний раз стреляли на полигоне?

– Недели две назад. Там что-то сбилось и ее заново прибивали…

– А до этого, ты ж ездил на полигон, прицел как отрабатывал?

– Тоже заново прибивали, он после каждой установки сбивается

–Так какого же черта мы от него хотим? Выше сбивался или ниже?

– Намного ниже. Мила на четыре.

– То есть я стрелял на тысячу, а прилетало метров на восемьсот… Танкисты даже не знали, что по ним работают. На кой черт тогда его вообще брали???

– А я откуда знаю? Что дали с тем и пошли

От души проматерившись, иду ставить обратно теплак. Мазай успокаивает, мол, нет вины в промахе. Да плевать, кто виноват и кто прав. Хорошие спецы , танкисты, которые пару десятков минут назад утюжили наших пацанов в упор, ушли безнаказанно. Да, потеряли кошку, но техника всего лишь техника, а спецы – товар штучный. Их найти надо, воспитать, обучить…

Прошло еще несколько часов. Артой и птицами наши долбили обездвиженную кошку. Пару раз удалось что-то поджечь, но быстро затухала и тренировочная пальба по ней продолжалась. Я напрочь потерял все настроение. Везде, где могу наблюдать – только наши пацаны, немцев нет. Ну, и чего тут торчать? Однако, приказ однозначен – ждать смену. Подогрели банку тушняка, поели. Ходим, пытаясь хоть как-то согреться. Редкая птица пролетит над головой, прикинемся ветошью и снова двигаемся, в нелепых попытках согреться. К вечеру заметно похолодало. Вода в берцах стала замерзать и грядущая ночь, если смены не будет, пугала все сильнее именно холодом. Окопную свечу разжечь будет уже нельзя, укутаться не во что, крыши практически нет, да еще легкий снежок стал порошить.