12

Валентин из приличия выждал, пока «Пуа Ту Тахи Море Ареа» минует буруны, и присел на корточки. Извлёк из-под руры тростинку, быстро набросал на песке уравнение – с клювиком, в том виде, в каком оно было вытутаировано, – и оцепенел над ним. Но тут на формулу упала чья-то тень, и Валентин испуганно вскинул руку, нечаянно приняв классическую позу «Не тронь мои чертежи!».

– Нашёл место и время!.. – прошипела свирепая женщина с глазами, как у насекомого (Наталья была в светофильтрах).

– Ната, – заискивающе сказал Валентин, – но ты же сама настаивала, чтобы я разобрался и…

– Настаивала! Но ведь нужно соображать, где находишься! Я чуть со стыда не сгорела! Ты же всё время пялился на его живот!..

– Видишь ли, Ната, у него там уравнение…

– Какое уравнение? Тебе для этого целый пляж отвели!..

Толик тем временем изучал заработанное Фёдором каноэ. Это было не совсем то, на что он рассчитывал. Ему требовался всего лишь образец рыболовного судна – небольшого по размерам, простого в управлении, которое можно было бы разобрать по досточкам и скопировать.

Стало ясно, почему Таароа тянул с оплатой. Старый вождь не хотел ударить в грязь лицом, и теперь за произведение искусства он платил произведением искусства. Каноэ – от кончика наклонённой вперёд мачты до «ама», поплавка балансира, – было изукрашено уникальной резьбой. Не то что разбирать – рыбачить на нём и то казалось кощунством.

Сзади подошёл Лёва и стал рядом с вождём.

– Мужики, это хороший челнок, – заметил он, явно пародируя Фёдора. – Это сильный челнок. На нём, наверное, и плавать можно…

– Посмотрим, – проворчал Толик. – Давай выгружай циновки, а я пока перемёт подготовлю. Схожу к Большому рифу.

– Один?

– А что? – Толик посмотрел на синеющий за белыми бурунами океан. – Моана^[9] сегодня вроде спокойная…

13

Лёва сидел на пороге хижины и сортировал старые циновки. Четыре из них подлежали списанию.

– Ну прямо горят… – сварливо бормотал он. – Танцуют они на них, что ли?

Неизвестно, какой он там был инженер-метролог, но завскладом из него получился хороший.

Галка всё ещё не выходила из своей хижины – обижалась. Наталья по непонятному капризу не отпустила Валентина на Сырой пляж и успела закатить ему три скандала: два – за то, что она до сих пор находится здесь, среди дикарей, и один – за то, что усыновили не его, а Фёдора. Потрясающая женщина!

«Она, конечно, дура, – размышлял Лёва, разглядывая очередную циновку. – Но не до такой же степени! Какого ей чёрта, например, нужно от Вальки? Да будь он трижды теоретик – угрю понятно, что нам из этого ботанического сада не выбраться!»

И – в который уже раз – странное чувство овладело Лёвой. Он усомнился: а была ли она, прежняя жизнь? Может быть, он с самого рождения только и делал, что ходил с вождём за бананами, ловил кокосовых крабов и пехе ли ли?..^[10]

– Где вождь? – раздался совсем рядом хрипловатый голос.

Перед Лёвой стоял неизвестно откуда взявшийся Фёдор Сидоров. Это уже было что-то удивительное – его ждали дня через два, не раньше. Когда и на чём он прибыл?

Среди бурунов золотился косой латинский парус уходящего в море каноэ.

– Где вождь? – нетерпеливо повторил Фёдор.

– Ушёл на «Гонораре» к Большому рифу. А что случилось?

– Банкет отменили, – послышался из хижины язвительный голос Галки.

– Мужики, катастрофа, – сказал Фёдор Сидоров и обессиленно опустился на кипу циновок.

– Не усыновил? – сочувственно спросил Лёва.

Фёдор не ответил. Похоже, ему было не до шуток. Вокруг него один за другим собрались, почуяв неладное, все островитяне.

– Да что случилось-то?

– Война, мужики, – тоскливо проговорил Фёдор.

Галка неуверенно засмеялась:

– Ты что, рехнулся? Какая война? С кем?

– С Пехе-Нуи^[11].

– А это где такое?

– Там… – Он слабо махнул рукой в непонятном направлении. – Съели кого-то не того… И лодки носом причаливают, а надо кормой…

– Да он бредит! – сказала Галка. – Кто кого съел?

– Какая тебе разница! – вспылил Фёдор. – Главное, что не нас… пока…

– Погоди-погоди, – вмешался Лёва. – Я что-то тоже не пойму. А мы здесь при чём?

– А мы – союзники Таароа, – меланхолично пояснил Фёдор и, подумав, добавил: – Выступаем завтра ночью.

– Да вы что там, с Таароа авы^[12] опились? – накинулась на него Галка. – Он чем вообще думает, Таароа ваш? Союзников нашёл! Армия из четырех мужиков!

– Не в этом дело… – Фёдор судорожно вздохнул. – Просто мы обязаны присоединиться. Так положено, понимаешь? И усыновил он меня…

– А если откажемся?

– Если откажемся… – Горестно мигая, Фёдор обвёл глазами напряжённые лица островитян. – А если откажемся, то, значит, никакие мы не союзники. Тепарахи^[13] по затылку, если откажемся…

Напуганные загадочным «тепарахи», островитяне притихли.

– Валентин! – исступлённо проговорила Наталья. – Я тебе никогда этого не прощу! Ведь говорила же, говорила мне мама: хлебнёшь ты с ним…

– Паникёры! – опомнившись, сказала Галка. – Ничего пока не известно. Может, он вас хочет использовать при штабе… или что там у него?

– В общем, так… – с трудом выговорил Фёдор. – По замыслу Таароа это будет ночной десант. Пойдём, как он выразился, «на тихих вёслах». А нас четверых из уважения поставят в первую цепь на самом почётном месте.

Слово «почётном» в пояснении не нуждалось – Фёдор произнёс его с заметным содроганием.

– Да нет, это просто смешно! – взорвалась Галка. – Ну ладно, Толика я ещё могу представить с копьём, но вам-то куда?! Интеллигенты несчастные! Вам же первый туземец кишки выпустит!..

Она замолчала.

– Ребята, – воспользовался паузой Валентин, – как-то странно всё получается. Вспомните: они ведь к нам хорошо отнеслись… А теперь нас просят о помощи. На них напали… В конце концов, мужчины мы или нет?

Никто не перебил Валентина – слишком уж были ошарашены островитяне его речью.

– И потом, я думаю, всем на войну идти не надо. У них же, наверное, тоже кто-то остаётся по хозяйству… Но представителя-то для этого дела мы выделить можем! Ну хорошо, давайте я пойду в десант…

Он увидел глаза жены и умолк.

– Сядь! – проскрежетала Наталья – и Валентин опустился на циновку рядом с Фёдором Сидоровым.

14

Примерно через час вернулся Толик, довольный уловом и «Гонораром». Кое-как утихомирив женщин, он коротко допросил Фёдора и, уяснив суть дела, присел на резную корму каноэ.

Вождь мыслил.

Племя смотрело на него с надеждой.

– Так, – подвёл он итог раздумьям. – Воевать мы, конечно, не можем.

– Угрю понятно, – пробормотал Лёва.

– Ты это Таароа объясни, – развил его мысль Фёдор.

– А ты почему не объяснил?

– Мужики, бесполезно! – в отчаянии вскричал Фёдор. – Это скала! Коралловый риф! Пуа Ту Тахи Море Ареа! Я просто разбился об него. Я ему битый час вкручивал, что от войн одни убытки. Про экономику плёл, хотя сам в ней ни черта не разбираюсь…

– Интересно, – сказал Толик. – А что ты ему ещё плёл?

– Всё плёл, – устало признался Фёдор. – Я ему даже доказал, что война безнравственна…

– Ну?

– Ну и без толку! Да, говорит, нехорошо, конечно, но богам было видней, когда они всё так устраивали.

Толик рывком перенёс ноги в каноэ, встал и принялся выбрасывать рыбу на берег.

– Может, не надо, а? – робко сказала Галка. – На ночь глядя…

– Ну ни на кого ни в чём нельзя положиться! – в сердцах бросил Толик. – Корму спихните.

Корму спихнули, и он погрёб к выходу из бухты.

И всё опротивело Фёдору Сидорову. Он ушёл в хижину, лёг там на циновку и отвернулся лицом к стене. Самоуверенность Толика объяснялась тем, что он ещё не беседовал с Таароа. Ничего. Побеседует. Всё было бессмысленно и черно.

Фёдор представил, как молодой статный туземец умело наносит ему удар копьём в живот, – и почувствовал себя плохо. Тогда он попытался представить, что удар копьём в живот туземцу наносит он сам, – и почувствовал себя ещё хуже.

Прошло уже довольно много времени, а Фёдор всё лежал, горестно уставясь на золотистое плетение циновки.

Затем он услышал снаружи лёгкие стремительные шаги, оборвавшиеся неподалёку от хижины.

– Это что такое? – раздался прерывистый голос Натальи. – Ты что это сделал? А ну дай сюда!

Неразборчиво забубнил Валентин. Странно. Когда это он подошёл? И почему так тихо? Крался, что ли?

– Сломай это немедленно! – взвизгнула Наталья. – Ты же видишь, у меня сил не хватает это сломать!

Послышался треск дерева, и вскоре Наталья проволокла Валентина мимо стенки, за которой лежал Фёдор. Циновки всколыхнулись.

– Я тебе покажу копьё! – вне себя приговаривала Наталья. – Я тебе покажу войну!

Фёдор выглянул из хижины. У порога валялся сломанный пополам дрын со следами грубой обработки каким-то тупым орудием. Судя по прикрученному кокосовой верёвкой наконечнику из заострённого штыря, дрын действительно должен был изображать копьё.

15

Наступила ночь, а Толика всё не было. В деревне жгли костры и сходили с ума от беспокойства. Галка уже грозилась подпалить для ориентира пальмовую рощу, когда в бухте, наполненной подвижными лунными бликами, возник чёрный силуэт каноэ.

Вождя встретили у самой воды с факелами. Их неровный красноватый свет сделал бородатое лицо Толика первобытно свирепым.

– Всё! – жёстко сказал он.

– Я же говорил… – вырвалось у Фёдора.

– Дурак ты, – тоном ниже заметил Толик. – Объявляй демобилизацию. Хорош, повоевали.

– Не воюем? – ахнула Галка.

– Не воюем, – подтвердил Толик и был немедленно атакован племенем.

Измятый, исцелованный, оглушённый, он с трудом отбился и потребовал ужин.

Мужчины остались на берегу одни.

– Толик, ты, конечно, гений… – запинаясь, начал Фёдор. – Чёрт возьми! Так мы не воюем?

– Нет.

– Мужики, это феноменально! – Бородёнка Фёдора прянула вверх, а плечи подпрыгнули до ушей. – Слушай, поделись, чем ты его прикончил! Я же выложил ему все мыслимые доводы! Что война – аморальна! Что война – невыгодна! Что война – не занятие для умного человека!.. Чёрт возьми, что ты ему сказал?

– Я сказал ему, что война для нас – табу.

16

Когда уже все спали, кто-то взял Валентина за пятку и осторожно потряс. Это был Толик.

– Вставай, пошли…

Валентин, не спрашивая зачем, нашарил руру и крадучись, чтобы – упаси боже! – не разбудить Наталью, выбрался из хижины.

Они отошли подальше от деревни, к лежащему на боку «Пенелопу». В роще кто-то скрежетал и мяукал – видимо, те самые тупапау, из-за которых сбежало прежнее население острова.

– Мне сказали, ты тут на войну собрался? Копьё сделал…

Валентин вздохнул.

– Из-за Натальи?

Валентин расстроенно махнул рукой.

Они помолчали, глядя на высокие кривые пальмы в лунном свете.

– Слушай, – решительно повернулся к другу Толик, – хочешь, я вас разведу?

– Как? – Валентин даже рассмеялся от неожиданности, чем смертельно обидел Толика.

– А вот так! – взвился тот. – Вождь я или не вождь?

– Вождь, конечно… – поспешил успокоить его Валентин, всё ещё борясь с нервным смехом.

– Р-разведу к чёртовой матери! – упрямо повторил Толик. – Нашли, понимаешь, куклу для церемоний! Я войну предотвратил! Почему я не могу унять одну-единственную бабу, если от неё никому житья нет? Тупапау вахина!..^[14]

– Да, но разводить…

– И разводить тоже! – Толик был не на шутку взбешён. – Всё могу! Разводить, сводить, убивать, воскрешать!.. Если вождь до чего-нибудь головой дотронется – всё! Табу. Мне это Таароа сказал!

– Всё-таки как-то… незаконно, – с сомнением заметил Валентин.

– Закон – это я! Таура Ракау Ха’а Мана-а!

Это чудовищное заявление произвело странное воздействие на Валентина. Жилистый бородатый Толик выглядел в лунном свете так внушительно, что ему верилось.

– Да-а… – как-то по-детски обиженно протянул Валентин. – Это здесь… А там?

– Где «там»? – оборвал его Толик. – Нет никакого «там»!

– Ну, там… Когда вернёмся.

Таура Ракау почувствовал слабость в ногах. Пальмы качнулись и выпрямились. Он нашарил рукой борт «Пенелопа» и сел.

– Как вернёмся? – проговорил он. – А разве мы… Ты… ты, наверное, не то хотел сказать… Ты хотел сказать, что это возможно теоретически?.. Теоретически, да?

– Нет, – удручённо признался Валентин. – Теоретически это как раз невозможно. Пока невозможно.

Толик сморщился от мыслительного напряжения.