Глава 5

Однозначно, день был испорчен. Встреча с этим то ли вампиром, то ли зомби окончательно вывела меня из равновесия. Пораженческие мысли, и так терзавшие меня вот уже с месяц, всплыли вновь и с удвоенной силой принялись подтачивать мою уверенность в завтрашнем дне. Работать в таком состоянии было крайне трудно. Из рук все валилось, перчатки рвались от неосторожной работы с острыми предметами, каналы не желали проходиться, пасты не хотели замешиваться до нужной консистенции. Последняя «удаляшка» так и вовсе показалась мне адом: коронка нижней шестерки развалилась сразу после наложения щипцов, пришлось распиливать бифуркацию и удалять корни элеватором по одному.

Мое состояние заметила главврач клиники, Наталия Владимировна. Решив, что я приболел, она велела мне переодеваться и заканчивать на сегодня прием. Святая женщина. Получив заплату за день, я пулей выскочил из стоматологии и направился в особняк Совета в центр столицы.

– Хорошо, что в драку не полез, – выслушав мой рассказ, заключил отец Евгений.

– И тут же первый вопрос, – взял я с места в карьер, – это был вампир?

– Вурдалак, – кивнул мне священник и тут же уточнил. – Вампирами их называют обыватели. И слово это пришло к нам из Европы. Знающие люди их так не называют.

Отец Евгений говорил так, словно цитировал выдержку из википедии, словно всем вокруг уже давно все известно о вампирах, упырях и вурдалаках, и только я один до недавнего времени оставался в неведении. Причем невежество мое было сугубо личным пробелом в саморазвитии. Возможно, его менторский тон был призван поскорее внушить мне мысль о том, что для меня теперь подобные вопросы навеки вечные станут обыденностью и чем проще о них говорить, тем быстрее я въеду в тему. Так или иначе, но я решил, что не стану показывать своего изумления. Внешне я постарался остаться спокойным, но самого себя не обманешь – внутри меня бушевал шквал эмоций. То есть все эти истории про Дракулу и саги о вампирах, вроде «Сумерек», не на ровном месте появились? Получается, что тот мир все же прорывался в наш, пусть и под напускной небрежностью поп культуры?

– А упырь и вурдалак – не одно и то же? – начал устранять я пробелы в своих познаниях про обитателей Ночи.

– Нет. Суть одна – потребность в крови. Точнее, в эритроцитах и гемме. Но, в отличие от вурдалака, упырь себя не контролирует. Им движет лишь голод, банальный животный инстинкт. Да и жизненные циклы у них отличаются в корне. Вурдалак – практически бессмертное существо. Вернее, вечно мертвое. Упырь же через некоторое время погибает сам.

– От чего же это зависит?

– Для появления вурдалака нужен обряд инициации. Зараженный укусом вурдалака человек без инициации превращается в упыря. Пребывая в этом посмертном состоянии, он какое-то время кошмарит округу, то есть некий район, отведенный ему его же прижизненной памятью, а затем погибает от передозировки кровью или же развоплощается нами.

– То есть мы с вами…

– Да, Григорий, те девушки в парках были упырями. Только что укушенными и готовыми открыть свой счет смертям ни в чем не повинных горожан.

– Большое спасибо, что сразу сказали, – саркастично заметил я. – Очень признателен.

– Нашей вины в том нет, Григорий, – священника мой сарказм никак не задел. – Для тебя и твоего дара нет никакой разницы, кого упокоить – простого смертного или же только народившегося упыря. Наша задача – не пустить в этот мир зло. А стал бы ты заниматься этим, открой я тебе правду, это большой вопрос. На данном этапе твоя психика слишком лабильна, а дело нужно было делать здесь и сейчас.

– Почему же вы не упокаиваете и вурдалаков? Они разве не зло?

– С ними все сложнее, Григорий. Упыри, как я уже говорил, не живут в привычном смысле слова – они существуют, повинуясь инстинктам. Какое-то подобие сознания в них еще тлеет, они имеют мышечную память, некоторые даже способны узнавать близких. Были случаи, когда упырь не нападал на родственников, но эти случаи единичны, можно сказать, из разряда казуистики. В целом же упырь – существо без тормозов и моральных принципов. Это даже не животное. Это зло во плоти, зло как оно есть.

– А вурдалаки?

– А эти обитатели мира Ночи – существа, способные на чувства и мысли. После инициации к ним возвращается память, они начинают ощущать себя частью этого мира. Суть у них с упырями одна – нежить, но, в отличие от последних, вурдалаки – существа социальные. Они имеют свое, как говорят сейчас, комьюнити. То есть это уже отдельный вид детей Ночи, с которыми возможно договариваться и иметь определенные отношения.

– То есть их мы не убиваем.

– Просто так – нет. Только если кто-то из них преступит черту и совершит преступление против живого человека. Все, как и в мире людей. Мы же не убиваем тех, кто нам не нравится. Люди придумали для себя законы, которым стараются следовать, и наказывают только тех, кто эти законы грубо попирает.

– Ладно, оставим этот вопрос, – сказал я, понимая, что вступать сейчас в полемику – не самая разумная тактика. Существенной разницы между упырями и вурдалаками я так и не увидел. Все одно – нежить, которая рано или поздно начнет убивать. Или уже убивает, но только так искусно, что их не могут поймать на горячем. Сейчас меня больше волновал вопрос ультиматума общества вурдалаков. – Так что насчет предупреждения? Что за правила такие, по которым люди не могут защищаться от упырей?

– Молодец, Григорий, – похвалил меня отец Евгений, задумчиво глядя на уток в пруду. Наш разговор он перенес на Чистые пруды, мы сидели на лавочке и мирно обсуждали вурдалаков, хотя окружающим наша беседа могла показаться вполне себе светской. – Зришь в корень. В том-то и загвоздка. Мы имеем право развоплощать упырей, сотворенных нашими зарегистрированными вурдалаками. Причем упокаивается как упырь, так и вурдалак, его сотворивший. Если честь по чести, то такого в Москве не было уже давно. Именно поэтому появление сразу нескольких упырей на подконтрольной нам территории Совет взял на особый контроль.

– То есть вурдалакам запрещено кусать, кого попало?

– Верно. Есть запрет на охоту. И запрет этот действует по всей стране.

– А как же они питаются?

– Донорские службы и информированное добровольное согласие. Тебе это должно быть знакомо – все, как в медицине перед процедурой сдачи крови или оперативным вмешательством.

– Добровольное? Кому в здравом уме и светлой памяти захочется коротать свой век мертвым?

– Ооо, Григорий, душа человека – потемки. У некоторых души так сильно заплутали во тьме, что этот исход кажется им избавлением. Немалую роль во всем этом сыграла и поп-культура. Как ни странно, но все эти «Сумерки», «Блейды», «Дракулы» и прочие заграничные франшизы возымели обратный эффект. Неокрепшие разумом и, что главное, слабые духом малолетки в какой-то момент повально хотели стать вампирами и шли на укус добровольно. Представляешь, подписывали все бумаги и подставляли шеи.

– Бумаги? Как же глубоко затесалась наша бюрократия в мир Ночи?

– Глубже, чем ты думаешь. К несчастью.

– Почему к несчастью?

– Потому что сегодня все решает она – бюрократия. Все увязло в запутанных договорах и законах, все регулируется, все контролируется и всему ведется учет. Сперва вурдалаки этому сопротивлялись, а позже поняли, что на самом деле это их не ограничивает, а совсем наоборот – дает права. Да, с правами приходят и обязанности, но их у вурдалачьего племени не так уж и много. Коли жертва сама захотела и все подписала – у нас связаны руки. А если учесть, что все вурдалаки имеют недюжинные способности внушать людям свою волю, то дело для нас становится заведомо проигрышным.

– А как насчет наших упырей? Тех, кого мы с вами упокоили? Они тоже подписывали бумаги?

– Тут-то и зарыта свинья, Гриша. Мы действовали в рамках закона. Не было никаких бумаг предоставлено. Этих людей обращали насильно.

– Так и в чем тогда проблема? Как я понял, насильственное обращение карается по закону.

– Да, если есть, кого карать.

– А в нашем случае некого, что ли?

– В нашем – нет. Никто из вурдалаков региона к этим обращениям не причастен.

– Как вы это поняли? Существует система отслеживания?

– Да. Есть способ понять, кто укусил.

– Как дактилоскопия?

– Что-то в этом роде. Есть у нас один человек в органах, который этим занимается.

– В полиции?

– Нет. В судебной медицине.

– Ого, на Совет и такие люди работают?

– С нами сотрудничают разные люди. Совет не так беззуб, каким может показаться. Но, к сожалению, и не всесилен.

– А в данном случае в чем проблема?

– Тут как раз тот редкий случай, когда Совет приперли к стенке. Вурдалак, который обращает нашу паству, залетный. Он действует сам по себе, и санкции на то от главы вурдалачьего общества он не получал.

– Так это же хорошо. Появился маньяк-вурдалак – вы работаете. Все нормально, все в выигрыше, даже вурдалаки. Разве нет?

– Тут есть лазейка в Каноне. Вурдалаков в мире осталось очень мало, но они сильны и изворотливы. Многие из них прорвались в большой бизнес, а где большие деньги, там и власть.

– Во власти они тоже есть?

– Нет, среди сильных мира сего вурдалаков нет, это точно. Но есть среди них их лоббисты.

– А на хрена живым лоббировать интересы вурдалаков?

– Я повторюсь: где большие деньги, там власть. А где власть, там… Ну, ты понял. Они им попросту платят, вот их и прикрывают.

– А Совет что?

– А Совет в этой сети взаимовыгодных отношений лишь винтик, представляющий интересы того слоя власти, который заинтересован в благе простых людей.

– А такой слой есть? – скептически поинтересовался я.

– Есть, Гриша. Всегда есть те, кто защищает сторону света, и всегда есть те, кто импонирует тьме.

Мы помолчали. Солнце уже заходило, и мне не хотелось мешать его последним теплым лучам ласкать мое лицо. Думал я сейчас о том, что жили мы с Веркой и в ус не дули, и знать не знали о том, насколько сложен мир, в котором мы обитаем. Интересно, а мой отец знал обо всем этом? Он же крутился в мире больших денег, знал чуть ли не каждого министра лично. За руку с зампредами правительства здоровался, на званые вечера ходил, меценатом был.

Затянувшуюся паузу прервал отец Евгений. Очевидно, у него в голове уже сложилась картина происходящего.

– В общем, если кратко, по Канону шефство за «ничейными» упырями берет на себя общество вурдалаков, они называют себя Курией. Курия делится на кланы. Главой клана является основатель этого клана, как правило, вурдалак из плеяды «древних». Они решают, кому из упырей проходить процедуру инициации, а кому развоплотиться. Проблема в том, что никто из упырей, упокоенных нами, еще не успел совершить преступление, а это означает, что их судьба целиком и полностью во власти Курии.