Конкретно этой книги я не читал. Моя рецензия скорее на творчество этого талантлтвого американского поэта.
Над бабьим яром памятников нет
Бывшие российская империя и ссср несмотря на все страрания их придурков правителей дали миру плеяду гениев которые внесли один из решающих вкладов в мировую поэзию и которых читали, читают и всегда будут читать по всему миру. Вот эти великие фамилии которые обессмертили русский язык независимо от того что случится с государством: Бродский, Aхматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак. Талант Евтушенко (а ведь он у него был в отличии от 99.9% так называемых "советских поэтов"!) несомненно гораздо ниже вышеперечисленных славных имен. Но все-же у Евтушенко есть билет в бессмертие и его (как-бы не относится к его политическим выкрутасам) тоже будут помнить благодаря бессмертной музыке великого Шостаковича и стихотворению которое я приведу в конце этой рецензии. Представьте ситуацию: 60-e годы только-что (по историческим меркам) сдох сралин (или как его там, коммунистической мрази к сожалению пока еще много всех не упомнишь) и над страной висит удушливая атмосфера страха (впрочем вполне оправданная!). И вот Евгений Алескандрович находит в себе смелость и силы довести до публикации стихи на которые великий Шостакович немедленно пишет музыку. Кгб-е пытается сорвать премьеру, но бывшему ссср срочно нужно делать человеческое лицо вместо мерзкой сралинской хари и с самого верха по-видимому поступает приказ "не сажать" Гб-ня неохотно смиряется.
Всей коммунистической мрази и недобитым совкам этого ресурса - наслаждайтесь ! lol
Бабий Яр
Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас —
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне — следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус —
это я.
Мещанство —
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется —
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
«Бей жидов, спасай Россию!» —
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! —
Я знаю —
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется —
я — это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много —
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны —
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет — это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я —
каждый здесь расстрелянный старик.
Я —
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
«Интернационал»
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому —
я настоящий русский!
1961
Все таки светлая память талантливому поэту. Рекомендую любителям поэзии.
Над бабьим яром памятников нет
Бывшие российская империя и ссср несмотря на все страрания их придурков правителей дали миру плеяду гениев которые внесли один из решающих вкладов в мировую поэзию и которых читали, читают и всегда будут читать по всему миру. Вот эти великие фамилии которые обессмертили русский язык независимо от того что случится с государством: Бродский, Aхматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак. Талант Евтушенко (а ведь он у него был в отличии от 99.9% так называемых "советских поэтов"!) несомненно гораздо ниже вышеперечисленных славных имен. Но все-же у Евтушенко есть билет в бессмертие и его (как-бы не относится к его политическим выкрутасам) тоже будут помнить благодаря бессмертной музыке великого Шостаковича и стихотворению которое я приведу в конце этой рецензии. Представьте ситуацию: 60-e годы только-что (по историческим меркам) сдох сралин (или как его там, коммунистической мрази к сожалению пока еще много всех не упомнишь) и над страной висит удушливая атмосфера страха (впрочем вполне оправданная!). И вот Евгений Алескандрович находит в себе смелость и силы довести до публикации стихи на которые великий Шостакович немедленно пишет музыку. Кгб-е пытается сорвать премьеру, но бывшему ссср срочно нужно делать человеческое лицо вместо мерзкой сралинской хари и с самого верха по-видимому поступает приказ "не сажать" Гб-ня неохотно смиряется.
Всей коммунистической мрази и недобитым совкам этого ресурса - наслаждайтесь ! lol
Бабий Яр
Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас —
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне — следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус —
это я.
Мещанство —
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется —
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
«Бей жидов, спасай Россию!» —
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! —
Я знаю —
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется —
я — это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много —
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны —
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет — это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я —
каждый здесь расстрелянный старик.
Я —
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
«Интернационал»
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому —
я настоящий русский!
1961
Все таки светлая память талантливому поэту. Рекомендую любителям поэзии.