Спрятавшись в тени стройного дерева на углу Супериор-стрит, Кэсси крепко сжимала сумку побелевшими от напряжения пальцами. Случившийся конфуз меньше всего волновал ее. Элис и Стэндиш наверняка предполагали, что она отправится прямиком на вокзал и сядет на первый же поезд, идущий на север, в Иствуд. Однако перед ней простирался огромный город! Да, положение было трудным, но все же не безвыходным. Кэсси не собиралась покидать Кливленд. Вопрос был только в том, где найти жилье.

Она быстро прикинула разные варианты. Если бы она вернулась в Иствуд, новость об изгнании мгновенно облетела бы всю округу. Куда бы она ни пошла, ее бы встречали пристальными взглядами, сочувственными или осуждающими, исподтишка или открыто. Они бы преследовали ее на каждом шагу, словно тень. Но здесь, в Кливленде, достаточно было свернуть за угол, чтобы избавиться от прошлого.

Оказалось, здесь полно жилья: можно было снять комнату в пансионате или арендовать квартиру. Какое-то время Кэсси жила в Argyle Building – в доме номер 367 на Эвклид-авеню [12]. Затем снимала комнату у миссис Мэттисон на Мичиган-стрит [13]. Оставив сестре самой разбираться с Элизабет Бигли и ростовщиками, она стала миссис Скотт, несчастной женщиной, которую обстоятельства разлучили с мужем. Мебель миссис Мэттисон помогла ей получить еще несколько займов. Но арендная плата требовала более надежных источников дохода. Пришлось срочно придумать новый промысел.

Даже в самых смелых мечтах Кэсси не могла представить, что люди готовы платить такие деньги за обыкновенную ложь. В прошлом ее богатое воображение навлекало на нее одни лишь неприятности: чуть отдалишься от четких неопровержимых фактов, и тебе сразу перестают верить. Но стоит назваться экзотическим именем – скажем, мадам Ле Роз [14] – и начать говорить загадками, и сможешь провернуть любую хитрость, какая только придет в голову. Прикинься ясновидящей – и деньги сами поплывут в твой карман.

Клиенты восторгались ее прорицательским даром. «Мадам Ле Роз, – твердили они, – знает такое, чего ну никак не может знать!» Эти люди считали себя непроницаемыми, однако Кэсси с легкостью читала их мысли. Она гадала не по ладоням, не по хрустальному шару, а по лицам. Ставки в этой игре были куда выше, чем в карточных играх – юкре или висте^[5]. И в большинстве случаев она выигрывала.

Однако Кэсси не собиралась довольствоваться ролью Элис Бестедо, или миссис Скотт, или даже мадам Ле Роз. Ей еще много кем и много где хотелось побывать – даже не хотелось, а требовалось. И вот однажды, будучи мисс Лидией Бигли, проживающей в доме номер 14 на Гарден-стрит [15], она воочию узрела объект своих желаний.

Он был врачом, что немаловажно. Инвестировать во врачей так же выгодно, как в сталелитейные заводы и железные дороги. Доктор Уоллес Спрингстин [16] последние 18 лет жил в Калифорнии и лишь недавно вернулся в Кливленд, чтобы перенять медицинскую практику своего умершего брата, доктора А. Г. Спрингстина. И вот однажды в дверь его кабинета в доме номер 3 на Гарден-стрит вошла симпатичная темноглазая женщина. Она представилась Лидией Бигли. Вскоре он уже называл ее Лили [17].

Кэсси видела его насквозь, так же, как мадам Ле Роз читала мысли своих наивных клиентов. Что нужно любому мужчине его положения? Привлекательная, благовоспитанная молодая женщина. Благодаря займам и спиритическим сеансам она могла предоставить ему все необходимые атрибуты как привлекательности, так и благовоспитанности.

Главное было добраться до алтаря раньше, чем у нее закончатся деньги. Кредиторы все больше нервничали. Элис сделалась почти такой же врединой, как и ростовщики. Очевидно, те стали являться к ней домой, требуя вернуть деньги либо отдать заложенную мебель. Элис настаивала, чтобы сестра немедленно разобралась со своими долгами, однако Кэсси пока что была бессильна что-либо предпринять. А укрыться, как обычно, на другой улице под другим именем тоже не могла, поскольку Уоллес ухаживал за ней.

И вот наконец Уоллес сделал ей предложение. Доктор хотел сыграть свадьбу весной, но Кэсси это никак не устраивало: денег осталось всего ничего. «Зачем тянуть с женитьбой?» – увещевала она жениха. – «Разве дополнительное время счастья может быть лишним?»

Они поженились 21 ноября 1882 года в доме невестки Уоллеса [18], и Кэсси вздохнула с облегчением. Она сделала это! Больше никаких пансионатов, никаких фальшивок, никаких ростовщиков. Доктор заплатит кредиторам, и на этом ее мытарства закончатся. Преисполненная ликования, Кэсси принялась распаковывать чемоданы.

Уоллес работал у себя в кабинете, когда дверь внезапно отворилась и вошла Элис Йорк, сестра Лили. Он тепло поприветствовал невестку и пригласил присесть. Мысли доктора были заняты молодой женой, которая осталась дома обустраиваться. Медовый месяц только начался, и он все еще смотрел на Лили сквозь розовые очки.

Его невестка, однако, не испытывала подобного восторга по отношению к сестре. Наоборот, была на нее очень зла. Элис сообщила Уоллесу, что ситуация стала совсем невыносимой [19]. Кредиторы не дают ей прохода: они лезут к ней в дом и требуют денег, диванов и письменных столов, размахивая у нее перед носом бумагами, которые якобы дают им право на ее вещи. Она понимала, что Уоллес совсем недавно женился на ее сестре, но больше не в силах терпеть. Не мог бы он оплатить хотя бы несколько долгов, ну пожалуйста?

Уоллес слушал, с каждой минутой все больше недоумевая. Кредиторы? Долги? Что за чушь несет эта женщина? Элис продолжала сетовать, а доктор – удивляться, пока обоих не осенило. Элис поняла, что ошиблась, предположив, что Уоллес знает о долгах ее сестры. А Уоллес понял, что влюбился в женщину, которая, похоже, была совсем не той, за кого себя выдавала.

Этот разговор стал началом конца. С каждым днем Уоллес все больше охладевал к ней. Сначала Кэсси думала, что ей только почудилось. Возможно, кто-то из ее кредиторов обратился к нему с просьбой оплатить ее счета, вот он и напрягся. Но это уже не имело значения. Они поклялись быть вместе навеки, брак официально оформлен. Доктор выплатит ее долги, а время охладит его гнев.

Чего не учла Кэсси, так это частных детективов [20]. Когда муж потребовал от нее объяснений, она ожидала вопросов о займах. Но Уоллес знал куда больше, чем ему могли рассказать ростовщики: ему стало известно ее прошлое. Правда ли, что Стэндиш Йорк вышвырнул ее из своего дома за то, что она брала займы под залог его мебели? И что в Вудстоке ее судили по обвинению в подделке документов? И что, боже упаси, она была признана сумасшедшей?

Впрочем, доктор Спрингстин больше не нуждался в ее ответах: нанятые им сыщики уже все разнюхали. И выслушивать ее объяснения он тоже не собирался. Она обманула его, выдавая себя за ту, кем на самом деле не была. В итоге вот уже который день в его дверь ломится половина ростовщиков Кливленда. Она должна немедленно покинуть его дом.

И Кэсси покинула дом доктора. Впереди ее ждали лишь бракоразводный процесс [21] и настырные ростовщики. Она пробыла миссис Уоллес Спрингстин всего 12 дней.

Отступление в Иствуд было сугубо стратегическим ходом. Но на долгом пути вокруг озера Эри Кэсси остановилась в Буффало [22]. Несправедливое решение доктора потрясло ее до глубины души. Чего тогда стоили все его клятвы – и нежным шепотом у алтаря, и на бумаге? «В богатстве и в бедности» – разве не это он обещал?

Однако все имеет свою цену, даже развод. Особенно для мужчины, которому важно поддерживать репутацию. Согласившись развестись и уехать из города, она уступила ему в главном. Но, быть может, ей удастся вернуть хотя бы часть потерянного?

Кэсси сняла номер в лучшем отеле, какой только мог предложить Буффало, и наняла адвоката. Тот отправил Уоллесу письмо от ее имени: его клиентка даст согласие на развод, только получив отступные – 6000 долларов. Но доктор мигом раскусил ее блеф. Кэсси не осталось ничего другого, как продолжить свое горькое отступление на другую сторону озера.

Однако Уоллеса, должно быть, не покидало беспокойство. Что, если Лили снова возьмется за старое? Если, сохранив его фамилию, продолжит занимать деньги, и очередь из ростовщиков протянется от двери его дома через весь квартал? От одной этой мысли его тут же бросало в дрожь. Что ж, существовал только один способ избавиться от тревоги – поставить Кливленд в известность о создавшемся положении.

Заметка в газете Cleveland Leader:

Настоящим предупреждаю кого бы то ни было не доверять моей жене и не предоставлять ей кров, поскольку с сегодняшнего дня я не буду оплачивать ее счета и выполнять ее обязательства.

Уоллес С. Спрингстин, Кливленд, 28 марта 1883 г. [23]

Между Кливлендом и фермерским домиком в Иствуде лежала пропасть, а полторы недели замужества теперь казались лихорадочным бредом. Кэсси уже поняла, что их брак был обречен изначально. Она влезла в долги, чтобы женить на себе доктора, но доктор развелся с ней, как только узнал о долгах. Вот уж точно игра не стоила свеч.

В Иствуде она пробыла недолго [24]: подождала, пока осядет пыль, затем села в поезд и отправилась обратно на юг, через границу США и Канады. О возвращении в Кливленд, конечно, пока не могло быть и речи. Но вокруг озера Эри были и другие города, связанные между собой железной дорогой. Подобно чешуйчатой Бесси, Кэсси пустилась на охоту вдоль берега.

Начала с Эри, штат Пенсильвания, небольшого города на южной стороне озера, почти напротив Иствуда. Туда она явилась в образе Мейзи Багли [25] – женщины богатой, но с кучей проблем. В данный момент она не имела доступа к собственным деньгам из-за юридических сложностей, к тому же была серьезно больна.

Кэсси продумала роль до мелочей. Она сняла номер в отеле Reed House [26], но была вынуждена скрывать восхищение его роскошью. Ведь для Мейзи Багли помпезные лестницы и лифты, шикарные будуары и слуги в ливреях были привычным зрелищем. Мейзи Багли, как и другие гости отеля, шествовала по широким коридорам без малейшего интереса. Только оставаясь одна в номере, она могла вдоволь наслаждаться окружающей ее красотой – пока ковыряла десны до крови.

Свою болезнь Кэсси, вернее Мейзи Багли, называла легочным кровоизлиянием. При виде крови, сочившейся у нее изо рта, новые знакомые приходили в ужас, а то и впадали в панику, если кровотечение не прекращалось. Ей требуется операция в Кливленде, объясняла больная, возлежа на груде одеял и подушек, но у нее нет денег даже на поезд, не говоря уже об оплате медицинских счетов. Вполне может статься, что она умрет прямо здесь, в отеле, от потери крови.

Вскоре Кэсси уже садилась в поезд с сумочкой, полной наличных и чеков. Она обещала вернуть долги, как только сможет, и даже оставила адрес, на который кредиторы могли писать ей. Но конец истории Мейзи она придумала еще до того, как отправилась на вокзал. На письма с просьбой вернуть деньги Кэсси отвечала: «Бедняжка Мейзи умерла две недели назад». Словом, она похоронила Мейзи и двинулась дальше.

Она переехала в пансионат в Кливленде, затем некоторое время жила в Янгстауне. Когда осенью 1886 года Кэсси вернулась в Кливленд, она была беременна [27]. Она выбрала другой пансионат, на этот раз в старом доме судьи Грисуолда на Эвклид-авеню, которым управляла миссис С. К. Гувер. Миссис Гувер была вдовой и, что самое важное, квалифицированной медсестрой.

Отцом ребенка, по словам Кэсси, был доктор Клингер. Разумеется, говорила она другим жильцам, мы женаты. Или, быть может, вы считаете меня дурной женщиной? К сожалению, доктор Клингер уехал, но оставил ее в надежных руках миссис Гувер. В глубине души Кэсси, возможно, переживала. Но она скорее умерла бы, чем призналась в том, что никакого мужа нет и не было. Это была просто ошибка. Просто мужчина, который остался в прошлом. Она больше не думала о нем. Теперь Кэсси тревожило лишь будущее: она одна и понятия не имеет, как ухаживать за ребенком.

Пришло время, и миссис Гувер на деле доказала свою квалифицированность. В сентябре Кэсси родила мальчика, которого назвала Эмилем. Через несколько недель она переселилась в дом миссис Джеймс Дуглас на другой стороне улицы. Наступили тяжелые дни, приходилось экономить на всем. Мать навещала ее, когда могла, и помогала чем могла. С Эмилем на руках Кэсси мало спала и еще меньше зарабатывала. Беспокойство снедало ее.

Ее новый общественный статус имел четкое определение: падшая женщина. Незамужних матерей ждала горькая участь, причем позор и отчуждение были наименьшими из зол. Кэсси, как и множеству других женщин ее положения, грозила нищета. Семья поддерживала ее, но Бигли и сами едва сводили концы с концами. Она могла бы найти пристанище в одном из двух кливлендских приютов для незамужних матерей: Retreat, который находился в ведении Христианской ассоциации молодых женщин, либо в родильном доме и детском приюте святой Анны. Там, в перерывах между проповедями, призывающими ступить на путь исправления, она бы училась шитью и работе по дому [28]. Как непохоже это было на отель Reed House! Он остался в другой жизни вместе с Мейзи Багли. Кэсси уже сама начала верить, что Мейзи и вправду была совсем другим человеком.

Снова переезд. Она перебралась от миссис Дуглас в дом на Эвклид-авеню. Там заболела и очутилась в больнице Lakeside [29]. Увы, ей нечем было оплатить счет за лечение, и больница забрала ее чемодан в качестве залога. Едва поправившись, Кэсси оставила чемодан, больницу и весь город позади.