В кармане запищал приемник-локатор, сигнализируя, что расстояние до электронного браслета на ноге арестанта сократилось. Буквально через секунду из ельника выскочила смазанная тень и вприпрыжку понеслась вперед, пригибаясь к земле. Вслух обозвав вампира придурком, Кира остановилась и громко предложила ему покончить с карьерой зайчика-побегайчика. Услышав ее слова, вампир припустил быстрее. Она повторила предложение на турецком, но и это не возымело эффекта. Писк локатора замедлялся, беглец удалялся. Кира восстанавливала дыхание перед следующим раундом, размышляя, сильно ли повредит политической ситуации на Балканах известие о пытках вампира, нарушающих Брюссельское соглашение.

Недовольно вытащила из кобуры любимый вальтер и больше для шума пару раз выстрелила в красновато-сизое небо. Когда стих поднятый выстрелами гомон птиц, бросившихся врассыпную, она услышала, что локаторный писк стабилизировался. Беглец остановился и даже немного приблизился. С минуту она удивлялась потрясающей эффективности предупредительных выстрелов, потом вспомнила об овраге, находящемся где-то поблизости. Хаотичные скачки маршрута дезориентировали ее, и сразу определить, в какой части леса они бегают, Кира не смогла, но глубокая яма тянулась в окрестностях Видина на несколько километров в сторону румынской границы. Молодой нелегал носился там, в надежде выбраться за территорию Болгарии.

– Вернёшься по-хорошему, я тебя даже бить не буду, – предложила Кира беспрецедентную акцию гуманизма.

Несколько минут царила тишина, потом зашуршали листья, и писк отдалился.

– Не вернешься – кормить по дороге не буду, а скажу, что ты сам отказывался.

Локатор почти заглох, но вялая угроза впечатлила, и писк снова остановился.

– Не беси меня, – посоветовала Кира, привалившись плечом к стволу. – В овраге воды нет, не надейся. За час найду и посажу на диету.

– Пошла ты! – вступил в диалог нелегал.

В тоне слышалось отчаяние, страх и злоба. Кира подумала, что она совсем не против прогуляться по известному маршруту, как только закончит с отловом этой вампирской блохи.

– Тебе-то что за дело до нас? Ты человек! – В словах турка звучала обида и возмущение.

– Чего ты распсиховался? – ласково спросила Кира. – Отсидишь десятку и вернёшься в мир честным гражданином вампирского общества. Заодно профессию получишь. Венгры нынче толерантны к вашей братии: повышают уровень образования бесплатно.

Угрюмое молчание скрасилось приближением браслета к приемнику. Турок нехотя возвращался.

– Я вам не мартышка для развлечения! – сообщил он гордо и с вызовом. – В Ниш не поеду! Передавай румынам, как других.

– Тебя спросить забыла, придурок малолетний. Будешь выделываться, бежать до Ниша заставлю, ты, похоже, это любишь.

Хрустнули ветки, зашуршали листья. Из-под темнеющего провалом склона появился злой, взъерошенный вампир. Глаза его были залиты черным цветом, белок едва угадывался по уголкам. Тяжёлое дыхание шумно било в груди, руки подрагивали. Кира прислушалась к своим ощущениям и навязанных не заметила. Вампир был слишком слаб, чтобы причинить ей вред. Глядя на запавшие глаза и потемневшую кожу прежде здорового молодого мужчины, она испытала легкое сочувствие.

– Поджарился?

– Чтоб ты провалилась! – злобно вспылил неудачливый бегун.

– Я? – наигранно удивилась Кира; нелюбовь турецких вампиров к ней не была ни новостью, ни секретом. – Вы в приграничье совсем от наглости опухли. Не отмечаетесь, визу не оформляете, статус не подтверждаете, так ещё и по болгарским квотам пытаетесь турецкие обращения легализовать.

Молодой вампир беседу не поддержал. Весь свой запал он израсходовал на скорость и теперь, измотанный бегом и солнечными лучами, шел тяжело и медленно, проваливаясь в сухую листву.

С тех пор как клыки стали полезными членами общества, на обращение ввели квоты. Несмотря на то, что желающих рискнуть жизнью, чтобы заполучить непробиваемый никакими болезнями иммунитет, однообразный рацион и смертельную аллергию на ультрафиолет находилось не много, все еще случались истории из разряда “Ромео и Джульетта”, “кто не рискует, тот не выигрывает” и “назло маме отморожу уши”. Раз в десятилетие Европейская Вампирская Ассамблея собиралась, читала пачку свежих доносов и выпускала ряд амнистирующих протоколов для тех, кого обратили вне квот.

– Давай шустрее, я поужинать хочу, – поторопила Кира.

– Я тоже, – буркнул вампир.

– Обойдешься, – злорадно сообщила она. – Транзитный лимит на сутки ты сожрал в Софии.

– Купи порцию, а? – попросил он с заискивающим видом.

– Я тебе не мать Тереза.

– В Румынии транзит длинный, – блеснул знаниями вампир. – Можно там суточные взять.

– Нам в Сербию.

Он буркнул ругательство, с досадой пнул листву, но через десять шагов снова принялся клянчить и торговаться, обещая вернуть деньги, потраченные на покупку порции крови сверх лимита. Кира хмыкнула, но обещала подумать, если он будет хорошо себя вести. Для острастки толкнула дулом под лопатки, придавая ускорение. Слегка заплутала в густеющих сумерках, вытащила навигатор и направила свои и вампирские стопы ближайшим путем к трассе. До брошенной у заправки машины идти было удобнее по дороге.

– Давно тебя не было видно, красотка, – хохотнул лысый мужик за барной стойкой и подмигнул.

Обернулся к темному углу за бильярдным столом. Из дымной темноты, в дополнение к словам бармена, послышалось двусмысленное фырканье и довольно грубое замечание о характере посетительницы. Кира ухмыльнулась. Сняла куртку, вытащила из нее телефон и сунула в один из многочисленных карманов на черных штанах. Приветливо помахала лысому бармену и жестом изобразила, будто пьет из стакана. Мужик усмехнулся, завозился с бутылками, смешивая водку с апельсиновым соком. Кира прошлась по темному, полупустому залу и сняла с крючка на стене треугольник. Косые взгляды посетителей бара на окраине Видина ее не смущали. Пока она собирала шары, раскатанные по бильярдному столу, возобновились чуть притихшие разговоры. Бар зажужжал обсуждением на румынском и болгарском, изредка слышались ехидные замечания на сербском. Кире не было дела до чужого трепа. Она сложила шары в треугольник и, выставив пирамиду по центру второй трети стола, вернула форму на крючок. Выбрала кий покороче, прицелилась и быстрым ударом разбила пирамиду. Получилось слабовато и совсем не картинно, очень обыденно, подчеркивая, что ее визиты сюда не были чем-то необычным или редким. Мельком глянув в угол, она обошла стол, выбирая шар для удара, и, пристроившись на бортик, целилась в пятерку, покачивая локтем.

– Пришла задницей трясти? – Вопрос, заданный из темного угла низким хриплым баритоном, погасил все беседы в баре.

– Подарки привезла. – Кира улыбнулась, не насторожившись от повисшей тишины.

– Американские акцизы на вискарь, знаю, – собеседник хмыкнул. – Говорят, молоденький клыкастик тебя побегать заставил. – В голосе послышалась издевка. —Теряешь форму, луда жена (чокнутая, оторва)?

Кира прицелилась и одним ударом закатила два шара в угловую лузу. Распрямилась и, демонстративно выгнувшись, покосилась на задницу.

– Пока вроде есть чем потрясти.

Мужик хохотнул, через секунду к нему присоединился кто-то еще. Волной по бару прокатились и другие приглушенные смешки. Лысый бармен поставил на стойку стакан и постучал ладонью, привлекая ее внимание. Кира отставила кий в сторону и подошла забрать незамысловатый коктейль.

– Не борзей, – едва слышно посоветовал ей бармен, забирая деньги и вкладывая в ладонь ключ.

Кира, одними губами поблагодарив его, сунула ключ в карман. За спиной звонко разлетелись карамболем шары. Она улыбнулась, довольная тем, что хмурый собеседник выбрался из своего паучьего угла. Глотая “отвертку”, обернулась к столу. Мужик, принявший игру, был широкоплечим, поджарым, сосредоточенным и повадками напоминал бывалого вояку или волка-одиночку. Левую сторону лица украшал старый неровный шрам, острым углом заканчивающийся у самого глаза. Губы кривились в легкой усмешке так часто, что это казалось неотъемлемой его чертой. И все же некоторая степень веселости была ему присуща. Ее выдавали лучики-морщинки вокруг глаз и хищный, но задорный прищур темно-карих глаз. Звался мужик Даро, с Кирой его связывали сомнительные, с точки зрения закона, делишки по продаже местного крепкого алкоголя под видом импортного.

Даро стрельнул в нее внимательным взглядом, заметив синяк на скуле, длинную царапину, утекавшую красной полосой с подбородка к шее, и привычно усмехнулся.

– Зубочисткой играешь, – уколол, поворачивая ладонями кий.

В пути до стола Кира выпила половину стакана, поставила его на пустой столик и подошла к мужику очень близко. Забрала свой кий, прицелилась, отклячив задницу, будто нарочно задевая его, стоящего рядом. Удар, впрочем, вышел неудачным. Шар замер на краю лузы, не упав в нее.

– Не практикуешься у себя? – насмешливо спросил Даро.

– Партнеров подходящих нет. – Кира обернулась к нему и, подняв голову, уставилась в глаза. – Еще поболтаем о зубочистках или пойдем займемся делом?

– Дрянная девка, – сообщил Даро с какой-то странной досадой.

– Ну да. Не феечка, – согласилась Кира, не обидевшись.

Он протянул руку демонстративно медленно и вдруг резко дернул за ворот свитера, притягивая ее ближе. Ощущение надавившего на шею шва Киру не порадовало, но вырываться она не стала.

– Прародительница твоя со стыда не сгорит, узнав, чем ты тут занимаешься?

– Спрошу, когда доеду, – улыбнулась Кира игнорируя провокацию. – Она в Нише, со Смиляном общается.

Даро с усмешкой разжал пальцы, отпуская одежду, и, отступив на шаг, окинул Киру взглядом, каким клиент выбирает проститутку в борделе. Она пошло оскалилась, немного удивляясь, что ему хочется ее задеть. Их специфические отношения временами разбавлялись спонтанными свиданиями, и до последнего времени Кире казалось, что такой формат всех устраивает. Ни он, ни она не строили личных планов дальше эпизодического секса.

– По «Тракии» до Ниша ближе, – заметил Даро. – Зачем крюк делаешь с балластом на руках?

– Достопримечательности показываю, – ухмыльнулась Кира. – Подарки развожу.

Даро небрежно фыркнул, насмешливо приподняв бровь.

– Откуда подарки? – Он отошел к стойке и с серьезным видом принялся выбирать кий.

Кира подавила вздох, поняв, что предварительные ласки затягиваются как минимум на партию в бильярд.

– Подруга прислала. В Кентукки производство погорело, может, слышал? Бухло накрылось, акцизы остались. Экспортные документы теперь сверять все равно не будут, им потери страховка покроет. А нам – бонус. У нас таможенную декларацию вряд ли спросят. – Кира улыбнулась так, словно сказала очень забавную шутку.

– Вряд ли, – с усмешкой согласился Даро. – Погранцам надо бы капнуть за воротник, для аромата.

– Скажи кому, капнем, – лукаво подмигнула Кира.

Он поморщился, будто досадовал, что никак не удается смутить или задеть нахальную гостью. Почти не целясь, ударил по семерке, закатывая и ее и не забитый Кирой шар в лузу. Кира обошла стол, устроилась напротив Даро, опираясь локтями на бортик и наклонившись. Скромные размеры бюста не позволяли картинно выложить его на стол, отвлекая внимание от игры, и оба это понимали, но показательный флирт Даро позабавил. Он улыбнулся без насмешки.

– Наглая ты девка, – сказал с одобрением, блуждая взглядом по фигуре. – И упрямая.

Кира поймала губами соломинку коктейля и допила содержимое стакана.

– Сплошные достоинства, – похвалилась с заметной гордостью.

– Пробу негде ставить, – усмехнулся Даро, отставляя кий.

– На заднице местечко еще осталось, – со смешком сообщила Кира. – Показать?

– Мне покажи, – хохотнул один из посетителей.

Даро недобро покосился на говорившего. Кто-то заржал, кто-то хмыкнул. Звякнули стаканы, мужики припомнили старых вампирш и их наглых дочерей. Кира отлепилась от стола и пошла к лестнице на второй этаж.

– Хоть фотку пришли! – бросил ей вслед тот же мужик.

– Сисек, – хмыкнула Кира.

– Нельзя показать то, чего нет, – поддел он в ответ.

– Завидуй молча, – резко посоветовал Даро, догоняя Киру на ступеньках, и шлепнул по заду. – А ты не выделывайся.

Она не ответила, не желая вступать в публичное выяснение вопроса, кто будет сверху. В коридоре второго этажа было темно, душно и пахло табаком. На другом конце его дрожала неровным светом блеклая лампочка без абажура, вылизывая остатки лака с пола желтым языком. Тускло блестели деревянные половицы старого настила, протоптанные по центру до светлой полосы. Рука Даро поднялась с задницы к поясу брюк, заползая под свитер. Кира довольно улыбнулась. Через несколько шагов остановилась у темной двери по правой стене, опуская руку в карман и нащупывая ключ. Даро опередил ее, толкнув незапертую дверь коленом. Втянул Киру в темноту квартиры, разбавленную густой зеленью света от вывески бара под окном. Широкие ладони прошлись по бокам, поднимая свитер и футболку под ним. Кира сняла одежду, комом бросив на пол.

– Дрянь, – буркнул Даро, глядя на нее.

– Не вређај се (Не обижайся), – попросила Кира, снимая с него плотную толстовку.

– Не обижаюсь. Зол, – пояснил Даро, не препятствуя раздеванию.

– Не злись, – тут же предложила Кира новую стратегию. – Сам сказал, я чокнутая.

– Могла бы извиниться.

– Ну прости. – Кира легко пошла на уступки, вспомнив, как умчалась ловить сбежавшего вампира прямо посреди процесса. – Нехорошо поступила. Убежала, не дотрахав мужика, – хихикнула она.

Обвела пальцами шрам от пули под правой ключицей Даро. Погладила грудь, отмечая отличную физическую форму для человека, ведущего вроде бы ленивый образ жизни начальника, знающего кого послать за пивом, а кому дать взятку, чтобы тихо доставить двадцать ящиков фальшивого вискаря.

Даро опустил ее руку. Легко сжал грудь своей, погладил кожу шершавой ладонью. От прикосновения Кира вспыхнула спичкой и подалась вперед. Завозилась с пуговицей и молнией на своих штанах, скинула их и обувь. Шагнула вперед босыми ногами.

– Лихорадит? – ухмыльнулся Даро, явно довольный. – Воздерживаешься, что ли, у себя?

Ее яркая реакция и заметное возбуждение определенно польстили уязвленному самолюбию. Кира не ответила. Толкнула его руками в живот, заставляя отступить к кровати. Услышала смешок, слишком хриплый для настоящего веселья.

– Показывай, что там за местечко у тебя на заднице, – велел он, разворачивая ее спиной к себе и лицом к постели.

Потянул за упомянутую часть тела, вынуждая наклониться вперед, и тесно прижался к бедрам. Кира шумно вздохнула, остро почувствовав его возбуждение и собственное жадное желание. Внезапно приятное ощущение смыл мощный всплеск адреналина. Сердце забилось пульсом в горле, руки стали ледяными и влажными. В уши врезался звон стекла, крики и тонкий, на грани слышимости свист воздуха, похожий на предвестие смерти. В грудь ударило колючей, холодной болью. Перед глазами мелькнуло тенью бледное лицо Смиляна. Кира судорожно вдохнула, захлебнулась воздухом и провалилась в чернильную темноту.