Кафе остановившихся часов

Ведьма гадает на серебре и кофейной гуще. Серебро плавится в её пальцах и падает на землю, словно ртутные шарики, которыми играют неосторожные мальчишки.

– Смотри, – говорит ведьма, – это твоя судьба разбилась о камень, а это осколки звёзд, что угасли задолго до твоего рождения.

– Смотри, – говорит ведьма, – это твои непролитые слёзы, они превратились в металл, легли на дно твоей души и отравляют тебя изнутри.

– Слушай, – говорит ведьма. – Слышишь звон серебра? Слышишь «кап-кап-кап» – это день за днём уходят в песок. А что это за звон, похоронных ли колоколов, рождественских ли колокольчиков, я не знаю.

Человек со страхом слушает ведьму, человек протягивает ей чашку из-под кофе, и, взглянув в неё мельком, ведьма улыбается одними губами.

– Чего ж ты пришёл сюда, человек, – говорит ведьма, – когда всё и так знаешь? Уж не хочешь ли ты, чтобы кто-то за тебя исправил твою судьбу, выбрал из земли капли остывшего серебра, собрал их воедино и выковал диадему с лисьим профилем? Иди-ка ты, – советует ведьма, – выпей ещё чашку этого замечательного кофе и ступай. Ступай отсюда подобру-поздорову творить свою жизнь.

Человек послушно направляется к бару, но ничего не заказывает, только ставит пустую кружку на стойку и уходит.

Ведьма подходит следом, бармен смотрит на неё разноцветными кошачьими глазами и приветливо скалит зубы, через один золотые. Руки его живут сами по себе: натирают столешницу, жонглируют бокалами, ныряют в потайные ящички, из которых то вырвется спираль сиреневого дыма, то донесётся подозрительное ворчание.

– Ты постоянно предсказываешь всем одно и то же, не надоело? – спрашивает он ведьму и, не дожидаясь ответа, добавляет: – Тебе как обычно?

Она кивает и, пока бармен колдует в своей вотчине ароматов, жидкостей и пряностей, рассматривает стены кафе.

Она знает каждую деталь, но всё равно изучает их взглядом, как теперешние взрослые изучали в детстве ковры над кроватями. Стены увешаны часами самых разных моделей, видов, размеров, полками, на которых, в свою очередь, стоят всё те же часы. Дешёвые пластиковые будильники и раритеты ручной работы из неизвестных пород дерева, за которые передрались бы все музеи мира. Домики с шишками и кукушкой в окне и настоящие чудеса механики, где кукольные герои с каждым оборотом часовой стрелки рассказывают свою историю. Есть здесь и громадные напольные часы с маятниками, и наручные, криво подвешенные за рваный ремешок, и самые обыкновенные, не стоящие отдельного описания, каких прорва в любом магазине… Перечислять можно бесконечно.

Все часы разные, но есть у них и общая черта: все они показывают разное время и не идут. На циферблатах замерли стрелки, а на немногочисленных электронных – набор цифр. Это можно бы объяснить причудами хозяина кафе, но только до тех пор, пока не взглянешь на единственные рабочие часы, что висят прямо над стойкой. У них два циферблата на деревянной основе, кустарно украшенной часовыми колёсиками и цепями. Один циферблат показывает время мира людей – обычное, тянущееся в полном соответствии с законами физики этого мира. Стрелки же второго циферблата живут отдельной жизнью: то замирают надолго в неподвижности, то вдруг начинают нестись с бешеной скоростью, напоминая лопасти вентилятора, то едва-едва ползут, соревнуясь в медлительности с улитками из соседней лужи. Иногда оба показывают одинаковое время, но это случается крайне редко. Все, кто заходит в кафе, живут по времени второго циферблата.

Меню в Кафе остановившихся часов довольно обширное. Кофе с запахом прошлогоднего сентября. Брауни с начинкой из прощания с первой любовью. Чай из цветов, что распустились за минуту до слов, которые изменили всё. Котоглазый бармен весьма изобретателен, к каждому способен найти индивидуальный подход и часто понимает посетителей без слов. Есть в его арсенале напитки, которые вызывают яркие воспоминания и привыкание. Можно просто прийти и, ничего не заказывая, посидеть, поглазеть по сторонам. У кафе нет адреса, нет странички в соцсетях, информация о нём передается от человека к человеку – или от нечеловека к нечеловеку – из рук в руки, через записки на обрывке салфетки, через аляпистое граффити в подземном переходе, через небрежно брошенное словечко случайно встреченным соседом на автозаправке.

Каждый может принести сюда свои часы на хранение. Часы останавливаются в момент яркого, сильного переживания, которое изменило жизнь, судьбу, личность. Вне зависимости от того, как дальше разворачивались события, сюда можно прийти и пережить этот момент снова и снова, а иногда и заглянуть в то будущее, которое наступило бы, сделай ты тогда по-другому. Кафе специализируется не только на этом. Здесь можно назначить друг другу свидание, даже если вы живёте в разных мирах и временах. Можно прийти в поисках чего-то утраченного. Есть подозрение, что даже сам бармен, он же хозяин, он же создатель кафе, не знает обо всех его возможностях и, находя новую, удивляется и запускает рекламу на крыльях вездесущих голубей и на флаерах разгильдяев-промоутеров, которые и не смотрят, что раздают. Потом кормит бродячих котов, которые каждый вечер приходят к входу, зажигает латунные фонари разной формы, садится в плетёное кресло, пьёт вечерний чай, слушает скрипучий граммофонный джаз и смотрит в глубину парка разноцветными глазами.

Ведьма-без-имени приходит на открытую веранду каждый день, заказывает горький кофе, проводит здесь некоторое время и исчезает в неизвестном направлении. На ней длинное фиолетовое платье с прожжённым в двух местах подолом, чёрный плащ, бронзовая массивная цепь на шее, грубые, но удобные и качественные ботинки.

Ведьма знает почти всех завсегдатаев кафе, кто и зачем приходит, кто явится ещё раз, кто больше никогда. Она видит каждого насквозь.

Но, возможно, это ей только кажется.

Сегодня в кафе с утра пораньше уже находились двое. Молодая женщина в чёрной майке и джинсах, невыспавшаяся, с кругами под глазами, с тёмными волосами до плеч. Она сидела, скрестив руки и откинувшись на спинку стула. Напротив устроился ангел, тоже довольно встрёпанного вида, с чёрными крыльями, которые больше подошли бы демону или вороне, той, что сегодня на рассвете каркала на верхушке сосны. Они почти не смотрели друг на друга и мало разговаривали. На столике, кроме двух чашек кофе и пепельницы, лежала пачка бумаги.

Тина

Прошлым вечером шеф вызвал меня и Аврелия на подробный инструктаж.

– Значит, так, – начал Христиан Сергеевич, в упор уставившись на нас поверх очков. – Первый шаг к поиску мечты – это исполнение желаний. Традиционно трёх. Согласны?

– Да, – кивнула я.

– Нет, – возразил Аврелий.

Шеф вздохнул.

– Что ж, я и не рассчитывал, что будет легко.

– Три желания? – переспросил Аврелий. – Я вам что, грёбаный джинн?

– Нет, – терпеливо отозвался шеф, – ты заведующий отделом исполнения желаний. Это в твоей прямой компетенции. Присмотритесь к Кафе остановившихся часов, там недостатка в клиентах не будет. Леонард подобрал в архиве досье тех, на чьи желания стоит обратить внимание.

– Леонард? – скептически уточнила я. – В архиве?

Хотя бы одно ясно точно: на нормальные досье можно не рассчитывать.

– Шеф, я всё понимаю, но… – не унимался Аврелий.

Я зевнула и, демонстративно покосившись на часы, поудобнее устроилась в кресле. Знала, что эта волынка с препирательствами в кабинете Христиана Сергеевича может затянуться до бесконечности. Мне, в сущности, было всё равно. Какое дадут задание, такое и выполню. Я даже не слушала, о чём они говорят. Но внезапно Аврелий сменил тактику: принялся со всем соглашаться, и инструктаж закончился быстро. Зная ангела не первую жизнь, я догадалась, что его осенила какая-то мысль, о которой шефу знать не положено. И мне до поры до времени тоже. Хоть мухобойкой из него выбивай, не расскажет.

Затем мы с Аврелием ещё полночи, изо всех сил стараясь вести себя друг с другом вежливо и корректно, сводили план. Потом мне пришлось гоняться за Лео, чтобы добыть фотографии к досье. После Лео гонялся за мной, потому что по невероятному разгильдяйству выдал мне фотографии не из рабочего архива, а из личного, притом весьма деликатного характера. Далее за нами обоими гонялся Гарик, поскольку мы случайно устроили страшный бардак в его аккуратненько сложенных, листочек к листочку, документах. Нас он, конечно, не поймал, зато выловил пробегающего мимо молоденького практиканта и самым нудным и поучительным тоном, на какой только был способен, велел взяться за наведение порядка. Практиканты Гарика побаивались. Секретарь шефа был худощавым, в строгом, отглаженном костюме, в начищенных ботинках, с идеально прилизанными назад, в короткий хвостик, волосами. Он носил прямоугольные очки, а правую скулу пересекал белый шрам. Лео шутил, что Гарика не иначе прибило очередным кубком за хорошую работу, когда тот его на полочку ставил.

А потом явилась уборщица баба Шура, на всех наорала и выгнала из кабинетов. Увидела меня, присмотрелась и разоралась ещё сильнее, потрясая ведром и шваброй. Влетело Аврелию за то, что он хоть и дослужился до начальника, а ума не нажил и угробит своих сотрудников, не сходя с места. Влетело Леонарду за то, что он, попугай расхлюстанный, мало того, что и так позорит честь предприятия, так ещё и не имеет никакого понятия о помощи коллегам, особенно женщинам. Влетело Гарику за то, что он очки нацепил, а не видит, что у него под носом происходит, а должен бы, как правая рука Христиан Сергеича. Влетело и молоденькому практиканту – ни за что, для острастки, чтоб место своё знал.

Христиан Сергеичу не влетело лишь потому, что он уже отправился домой.

Явление уборщицы произошло очень вовремя. Я совсем забыла, как рассчитывать здесь силы, и теперь голова кружилась, глаза слипались.

Я толком не помнила, как привратник Михаил поднял шлагбаум, как миновала Врата, приложив к ним пропуск, и как Аврелий, единственный, у кого тоже был бессрочный пропуск, помог добраться домой и оставил меня у подъезда. Тут ему тоже внезапно поплохело, и я успела испугаться, что сейчас придётся переть ангела в его мир, и мы так и будем летать туда-сюда.

К счастью, он взял себя в руки и испарился, не попрощавшись. Ну, как испарился – взял да и полетел, как у себя дома. Бомж, приканчивающий пол-литра на лавочке, икнул и перекрестился. Кот на третьем этаже заорал сиреной. Стая воробьёв вспорхнула с куста. Дети в песочнице засмеялись, потыкали пальчиками в небо и продолжили играть как ни в чём не бывало. Мамы вокруг песочницы не отрывались от смартфонов. Я даже немного посочувствовала Аврелию: за такое точно влепят выговор. Есть исключительные моменты и определённые дни, когда ангелам позволено показываться людям, и то с последующим долгим и нудным обоснованием. Но сейчас явно был не тот случай.

Полночи прошло только в Небесной канцелярии. В мире людей наступал вечер. А на следующее утро я уже добралась до Кафе остановившихся часов.

Это кафе было одним из немногих мест, где ангелу и человеку можно встретиться и нормально поговорить без особого ущерба для обоих. Конечно, наши с Аврелием беседы я бы с натяжкой назвала нормальными, но уж как есть. Дело в том, что человек лишь ограниченное время мог провести в офисах Небесной канцелярии, это требовало немалых затрат. Равно как и ангелы не могли долго находиться в мире людей.