Итак, мы с моим коллегой Аврелием, заведующим отделом исполнения желаний Небесной канцелярии, сидели за уличным столиком Кафе остановившихся часов. Перед нами дымились две чашки кофе и увесистый план работы. Большая часть выданных нам досье выглядела так, будто Лео и Гарик дрались за каждое слово: всё перечёркнуто по многу раз, бумага в чернильных пятнах, данные противоречат сами себе. Про фото и говорить нечего. Спасибо, если хотя бы чёрно-белый газетный снимок прикололи, а не любительскую карикатуру рукой Леонарда на коленке. Пробежав несколько страниц глазами, я вздохнула и передала план Аврелию. Он, даже не взглянув, перевернул стопку листов титулом вниз и уже в который раз закурил.

В кафе было пусто. Чуть позже нас пришла женщина в длинном фиолетовом платье и чёрном, видавшем виды плаще с капюшоном и заняла самый дальний столик. Из бревенчатого домика, где располагалась основная часть кафе, доносилась скрипучая граммофонная музыка. Ей подпевал бармен. Напротив кафе громоздились мусорные баки, а за ними был старый городской парк. Если бы людям без особого приглашения вздумалось заглянуть в этот закуток за помойкой, они бы увидели разве что груду строительного мусора, который всё никак не могут вывезти коммунальные службы, и забыли бы об этом, едва отойдя на пару шагов.

Стояло апрельское утро, и было тепло настолько, что я сидела в одной майке, а кожаную куртку повесила на спинку стула. На пне возле входа в кафе плясали крошки-фаэри. Мы с Аврелием собирались с духом, чтобы заговорить о деле.

Я вспоминала, как бродила по ночному городу, как пыталась создать пространство для Мечты. Пахло черёмухой, остро, дурманяще. Это не запах, а нож… Полное бессилие, неверие, отчаяние. И злость. Меня бросили, не помогли, не предоставили ничего, не протянули руки.

– Как ты мог отпустить её на такое задание? – наконец произнесла я.

– А как ты могла не создать для неё пространство? – парировал ангел.

Мы замолчали. Отлично. Вполне в нашем духе – начинать общение с взаимных обвинений. Чтобы занять руки, я потянулась к плану работы. Пролистала и отложила. Не план, а сплошная профанация для отчётности.

– Почему ты согласилась на работу? – спросил Аврелий. – Ты ведь знаешь, что это за гранью возможного.

– Быть может, потому что не только тебе хочется заглянуть за грань? – Я спокойно взглянула ангелу прямо в глаза. Я прекрасно знала, чем его можно задеть, и сейчас не испытывала ни капли стыда. Однако он, против моих ожиданий, только усмехнулся.

– Здравствуй, ангел, – услышала я голос рядом.

Женщина в фиолетовом платье стояла у нашего столика. Её чёрные с проседью волосы спадали на грудь, одна прядь фиолетового цвета завивалась, а в несколько дред были вплетены костяные бусины. Из-за низко надвинутого капюшона я не рассмотрела глаз, только губы – красиво очерченные, обрамлённые двумя морщинками.

Аврелий кивнул в знак приветствия, но ничего не сказал. Похоже, знакомы они не были.

Не дожидаясь приглашения, женщина села на свободный стул.

– Мне повезло встретить тебя, ангел, – произнесла она. – Я тебя знаю, ты работаешь в исполнении желаний. Я хочу оставить запрос.

Её глубокий голос звучал хрипловато, с нотками иронии на самом дне. Она откинула капюшон и посмотрела на нас. Глаза её походили на обсидиановые зеркала – чёрные, блестящие, у которых не видно дна.

Ведьма выходит на крыльцо и ловит ветер в глиняный кофейник с неровным носиком. На дне её кружки плещется болото, в котором живут милые твари без глаз и лап, хотя кому-то они могли бы показаться отвратительными. Они уходят сквозь дно кружки и возвращаются в мох, зарываются в пушистые стебли. Ведьма пьёт кофе и щурится на плоские облака, которые гонит ветер. Она ждёт перелётных птиц. И пусть многие птицы уже вернулись домой, она ждёт особенных. Существуют легенды о птицах, которые приносят с солнца горящие ягоды вечной молодости. Может, ведьма ждёт их? Или птиц, которые знаменуют конец войн во всём мире? Или невидимых глазу птиц, которые состоят из солнечного света и способны просочиться меж песчинками у горных корней? Никто не знает. И нельзя понять, дождалась ли ведьма своих птиц. Возможно, они пролетели сквозь её сердце, а может, когда она их дождётся, и сама обернётся птицею и улетит неведомо куда.

Как бы там ни было, ведьма отставляет пустую кофейную чашку, и твари из мха бочком-бочком подбираются к ней, ведь там их любимое место. Ведьма расчёсывает пахнущие шоколадом волосы, собирает черёмуховый букет на стол и вяжет веники из полыни пяти сортов парить в бане подруг. Совсем скоро купальская ночь, пройдёт сонный июль, а там и запахнет свежей осенью. И будут танцы, и черёмуховые лепёшки, и солёная черемша дождётся своего срока быть добавленной в суп, и вязаные шарфы тоже будут. А пока май. И пока волосы пахнут шоколадом, и птицы летят только им известным маршрутом, стоит мир.

Утро сегодня выдалось ветреным, холодным и ясным. Ведьма любит повторять, что май – это обратная сторона Самайна, когда невидимое становится видимым, а видимое отступает на второй план. Ведьма всматривается в летящие по небу облака. Скоро их сдует ветер, унесёт на другой край планеты, где, возможно, ведьмины сёстры, которых она никогда не видела, варят диковинные отвары из зубов гигантских муравьёв и пальмовых листьев. А ближе к полудню и вовсе может установиться неподвижная жара. Однако сейчас утро. Ведьма расчёсывает на ветру волосы и слушает, как закипает старый чайник на очаге. Утро за утром она поднимается на рассвете, чтобы прочесть на небе своё имя. Но ветер то пригонит палую листву позапрошлогодней осени, то крики павлинов из покоев индийского раджи, а то и вовсе бездумно хохочет на своём, ветряном, языке, только вот никак не приносит ведьме её имя.

Когда заканчивается раннее утро, ведьма подбирает волосы костяными заколками и идёт в пекарню на краю соседней поляны. Там меняет у смешливой булочницы Изольды корзинку дикого лука на заварные пирожные с начинкой из свежайшего деревенского творога. У Изольды сверкающие белизной нарукавники с красивой вышивкой и чёрная коса до самого пояса. Вечерами, закончив работу, она расплетает косу, садится на крыльцо, поёт всё, что приходит в голову, и кормит вчерашними пирожками птиц и зайцев. В один из таких вечеров к ней впервые и пришла ведьма, не сумевшая назвать своего имени. Но Изольда прожила на этом свете ни много ни мало и всё поняла.

Ведьма возвращается домой к чаю, который как раз настоялся к её приходу, и погружается в новый день, полный забот и хлопот. Она знает, что завтра настанет новое утро и подует совершенно новый, не похожий на другие ветер. Быть может, именно он принесёт вместе со стаей перелётных птиц её имя.

Ведьма часто отсутствует. Уходит искать своё имя. Ищет его в первых проталинах на реке, в прошлогодних птичьих гнёздах и в хвостах падающих звёзд. Где-то она задерживается на месяц-другой, мимо других мест проходит, едва взглянув. И так много-много лет.

В древних племенах имя человек менял несколько раз в течение жизни. Вдруг ведьма, оставив одно имя, не сумела найти следующее? А сколько ещё таких вот ничейных имён носится в воздухе?

Однажды булочница Изольда рассказала сплетню, услышанную в очереди за молоком, о Кафе остановившихся часов, месте, где можно отыскать утерянные мгновения своей жизни…

– Но и здесь я не сумела найти его, – сказала ведьма. – Все знают меня, но ни разу ни один не назвал по имени. Иногда для развлечения я гадаю посетителям, но почти все сбегают, не дослушав. И я всё никак не могу понять, отчего же меня так давно не звали по имени, что я и сама его забыла? Итак, ты примешь мой запрос на исполнение желания?

– Пожалуйста, – отозвался Аврелий и достал из воздуха бланк.

Подвинул его через стол и протянул ручку, глядя на ведьму так, словно силился что-то вспомнить, но не мог.

– Сколько будет стоить исполнение? – спросила ведьма.

– Пока не могу сказать, – ответил Аврелий. – Это зависит от сложности.

Она написала что-то в графе «Запрос», поставила подпись и вернула Аврелию. Ангел расписался тоже. Снова надев капюшон, ведьма-без-имени, встала и направилась к выходу с веранды.

Аврелий нахмурился, вчитываясь в желание. Я заглянула в бланк.

«Я хочу, чтобы меня позвали по имени, когда я буду нужна».

Желание оказалось хорошо сформулировано, не требовало расшифровки, но больше походило на загадку. Ангел перечитывал его раз за разом, но от этого понятнее не становилось. Видимо, решив разобраться позже, он спрятал бланк в карман. Для него это была лишь рутинная работа. Я вспомнила, сколько желаний в своё время обрабатывали, сидя в кабинете, мы: Аврелий, Пафнутий, Белла, другие сотрудники отдела исполнения желаний и я, внештатник из мира людей. Я помогала разгадывать, чего хотят люди на самом деле, когда скрывают свои истинные желания за путаными формулировками и недомолвками.

Впрочем, следовало вернуться к нашему делу.

Аврелий, видимо, решил, что хватит заниматься ерундой. Жестом фокусника извлёк из воздуха и положил на стол ещё одну стопку листов. Она выглядела гораздо тоньше, чем наш план, просто несколько листков обычной серой бумаги, исписанных изящным знакомым почерком. На каждом из них поперёк стояла красная прямоугольная печать с крестом. Я с любопытством склонилась над ними.

– Это что, исполненные желания?

– Нет, напротив. Желания, которые были у Мечты в работе, но она не успела исполнить. Традиционно три последних. После смерти сотрудника все дела и бумаги строго опечатывают, желания выводят из работы.

– Дурацкая система, – прокомментировала я. – А почему бы не передать на исполнение другим?

– Некоторые передают. Но те, которые соответствовали специализации сотрудника, архивируют. Их нельзя исполнять. Лучше уж оставить, чем накосячить с линиями реальности.

– Прекрасно. Значит, будем косячить?

– Будем, куда деваться.

Мы впервые изобразили подобие улыбки друг другу.

– А откуда у тебя эти бумаги? – поинтересовалась я с подозрением. – Так просто выдали?

– Почти. Мы с Лео пошли в архив искать информацию о программах стажировки позапрошлого века. Совершенно случайно загорелись шторы в кабинете архивариуса. Поднялась тревога, естественно, сигнализация сработала. Ну, и я случайно забежал не в тот кабинет. Вижу, лежат опечатанные документы…

– Тоже случайно?

– Разумеется. Решил, возьму с собой, к делу относится, вдруг пригодится. Архивариусу не до того было, потом как-нибудь зайду оформлю.

– Смотри не забудь. И печать вот эту «на уничтожение» сотри. И «не для использования» тоже.

– Точно. Спасибо, что напомнила.

– Аврелий, почему ты мне сразу не предложил нормально работать? Думаешь, из-за стыренных документов я побегу сдавать вас с Лео шефу? Что за проверки?

Ангел помолчал и произнёс куда-то в сторону:

– Мы с тобой давно не работали вместе. Мне непросто.

– Ого. Вот это искренность. Ладно. Мне тоже с тобой непросто.

– Вот и здорово, что выяснили. Давай ещё по кофе и пошли отсюда.

– И куда же?

– Желания исполнять. Реальности творить. Разве есть ещё какие-то варианты?

Подступал апрельский вечер. В Кафе остановившихся часов время бежало иначе. В моём мире впереди ждал ещё целый день, полный всяческих забот, а я уже чувствовала себя выжатым лимоном. Но я посмотрела на покосившиеся деревянные двери, прислушалась к скрипу граммофона, вдохнула весеннюю свежесть, сдобренную ароматом кофе, и поняла, что обязательно справлюсь.