Несколько секунд длилась немая сцена, потом Никодим ласково пропел своим тягучим, как патока голосом:

– А вот и наша красавица, вот и наша спортсменка! Какая нарядная, хоть сейчас на Олимпиаду!

– Здрасьте, – запоздало выдохнула Натка, и перевела вопросительный взгляд на Клима, – Вы чего тут?

– Тебя ждём, – ответил за него поп, – Уже беспокоиться начали, стемнело давно.

Натка принялась стягивать комбинезон, пытаясь обуздать поднимающееся в ней раздражение. Нет, ну какого хрена?! Возвращаешься к себе домой, желая только отдыха и покоя, а там торчат чьи-то незваные рожи! Может стоит потратить желание, дарованное Генералом в новогоднюю ночь, на прочный дверной замок?

– В тайгу ездила? – Никодим сокрушённо поцокал языком, – Не стоило бы одной-то. Леса тут больно нехорошие.

Раздражение таки взяло верх, и Натка резко дрыгнула ногой, с которой как раз пыталась стащить валенок, отчего он птицей улетел в угол.

– Нормальные здесь леса! – заявила она, в упор глядя в масляные глазки Никодима, – Нормальные, дикие, северные леса, где люди погибают по естественным причинам! Хватит уже всех пугать, как будто нам тут и без того страхов мало!

Поп не смутился. Поёрзал, устраиваясь на стуле поудобнее, назидательно произнёс:

– Страхов много не бывает, молодая. Чем сильнее человек боится, тем сильнее он бережётся. А в здешних лесах есть от чего беречься, ой как есть! Ты ж просто тут недавно, не поняла ещё, не почувствовала. Скажи, Климушка?

Клим зыркнул на него волком, но промолчал, лишь двинул напряжёнными плечами, словно с трудом удерживая себя на месте. Поп это заметил и подпустил в голос ехидства:

– Ах да, Клим не расскажет – ему неприятно вспоминать, как его нашли на болотах после неудачного побега. Давай, Наточка, не будем ранить мужское самолюбие! Лучше себе вопрос задай – вот ты сегодня вернулась затемно, как тебе в лесу было? Приятно?

Натка не успела проконтролировать мимику – глаза предательски рыскнули в сторону, и этого хватило для того, чтобы поп расплылся в довольной улыбке, будто сумел перехватить её воспоминание о еле слышном посвисте чужих лыжных полозьев, скользящих за ней в темноте. И о странной глухой тишине на берегу Реки, в которой, как в чёрной дыре, пропадало эхо.

– Вот видишь. Даже ты что-то чувствуешь и понимаешь. А может с чем и столкнуться уже довелось, а? Ну кроме гласа апокалипсиса – его-то все слышали.

Натка фыркнула и попыталась вспомнить то, что говорил ей об упомянутом феномене Слава.

– Этот ваш глас апокалипсиса – всего лишь какое-то безобидное природное явление, типа грозы. Только очень редкое, вот его ещё и не изучили. Так что ни с чем я не сталкивалась! А в тайге ночью страшно по другим причинам, самым обычным. Там темно, там дикие звери…

– Ты встретила зверей?

– Нет, но я же знаю, что они там есть!

– И поэтому заранее их боишься?

Натка не успела ответить на этот очередной провокационный вопрос, потому что Клим вдруг со всей дури обрушил кулак на стол.

– Хватит! – тяжело молвил он. И глядя на играющие желваки и покрасневшее лицо мужика, Натка поняла, что он с трудом заставляет себя оставаться на месте.

– Клим, что…

– Скажи ей, Никодим, – даже голос Клима дрожал, как натянутая тетива, – Скажи ей, объясни почему она теперь не может выйти замуж!

Поп закатил глаза, но ответил бесконечно терпеливым голосом:

– Я уже говорил – не знаю. Мне не велено вас венчать, и всё.

– Кем не велено?!

– Хозяевами не велено, Климушка. Я ведь здесь такой же подневольный человек, как и вы все. Сам ничего не решаю, не ведаю, зачем с меня спрашиваешь?

Клим начал медленно подниматься из-за стола.

– А с кого спрашивать? Это же ты к халатам побежал, вместо того, чтобы просто назначить день венчания, как я просил! Кто тебя за язык тянул?!

Поп всплеснул короткими руками, явно собираясь оправдываться, но Натка перебила его:

– Какого ещё венчания?

Клим плюхнулся обратно на стул, и словно уменьшился в размерах.

– Так я это… решил – чего тянуть? Чем быстрее день свадьбы назначим, тем лучше, а? Да и вообще… надо же сначала почву пробить.

– Та-а-а-к, – Натка упёрла руки в бока, – То есть ты уже решил, что мы женимся?

– Так ты же сказала, что не против!

– Я сказала, что подумаю!

– Ну, милые бранятся – только тешатся! – Никодим вскочил со стула и шустро засеменил к двери, – Муж и жена – одна сатана! Третий – лишний…

– Стоять! – взревел Клим, и метнулся следом за ним. Схватил за ворот рясы, рванул обратно, – Никуда не уйдёшь, пока на все вопросы не ответишь!

Никодим с трудом удержался на ногах, ударился боком о спинку стула, и смешно замахал руками, пытаясь избавиться от Климовой хватки.

– Да ты.. ты что… как смеешь… да я тебя!…

Клим легко развернул его лицом к себе, сгрёб за грудки, и затряс, как бультерьер крысу.

– Что ты меня?! Халатам заложишь?! Стучать побежишь?! А уверен, что получится?! Да я тебя сейчас прямо здесь придушу и ночью по частям в тайгу вынесу! Был поп, и – оп!

На слове «оп» Клим и впрямь схватил Никодима за горло, и начал сдавливать, хищно скалясь.

– Ты спятил?! – Натка бросилась вперёд, повисла на плечах озверевшего мужика и попыталась оторвать его руки от поповской шеи, но Клим оттолкнул её с такой силой, что пролетев через всю избу, девушка ударилась о печь и упала на пол.

Никодим хрипел, его глаза вылезли из орбит, а лицо стремительно приобретало синюшный оттенок. Низкорослый и рыхлый, он ничего не мог противопоставить грубой силе неожиданно напавшего на него здоровяка, и только выбивал каблуками беспомощную дробь по полу. Казалось, трагедия неизбежна, и Натка, невзирая на собственную боль, хотела предпринять вторую попытку предотвратить смертоубийство, впрочем, не особо надеясь на успех, когда всё неожиданно прекратилось.

Клим разжал руки, и брезгливо отряхнул их, глядя, как рухнувший ему под ноги поп хрипит, пытаясь отдышаться. Затем слегка пихнул его ногой.

– Ну что, поп, ещё хошь в лоб?

– Прекрати! – крикнула Натка, наконец-то обратив на себя внимание.

Никодим неуклюже пополз к ней в поисках защиты, а Клим виновато развёл руками.

– Я это… не сильно тебя толкнул?

– Сильно! – Натка не преувеличивала. Она чувствовала, как на предплечье наливается чёрный синяк, а подвёрнутая в падении лодыжка стремительно распухает, – Псих! Убирайся из моего дома сейчас же! Придурок!

Клим ткнул себя пальцем в грудь.

– Я придурок?! Да я же тебя пытаюсь от лабы отмазать! Я хоть что-то делаю для нас, для будущего, а что делаешь ты?! Радуешься подачкам халатов! Уезжаешь в лес обновки свои выгуливать! Небось думала, что тебя там твой трахаль холёный ждёт?!

– Не твоё дело! Проваливай!

Никодим, наконец, подполз к Натке, и начал цепляться за её ноги в попытках встать. Клим ткнул пальцем на этот раз в него.

– Знаешь, что он мне сказал, когда я пришёл спросить о помолвке?!

– А нахрена ты вообще ходил спрашивать?! Лучше бы ты сначала меня спросил!

– Ага, чтобы ты опять начала ломаться и строить из себя принцессу, к которой шут сватается?! Мало я тут перед тобой распинался?! Впрочем, теперь можешь расслабиться – не бывать тебе замужем! Да, Никодимушка? Скажи ей то, что сказал мне!

Поп продолжал хвататься за Наткины ноги, но она брезгливо отступила в сторону, и он, потеряв опору, плюхнулся на четвереньки. Плаксиво заголосил:

– А я-то при чём?! Я разве что-то решаю? Я такой же здесь невольник, как и вы! За что гнобите?!

– А на кой ты к халатам побежал? – Клим снова шагнул к Никодиму и тот затравленно взвыл, припадая к половицам, – От тебя требовалось только нас обвенчать и ничего больше!

– Не могу я без спросу! Права не имею! Мне строго-настрого велено обо всём проверяющего в известность ставить, иначе…

– Иначе что? В лабу отправят? Не получится больше в церкви отсиживаться, да важную шишку из себя строить? – Клим вытянул губы трубочкой и метко плюнул прямо на сгорбленную поповскую спину, – Крыса! Всё на чужом горе выехать норовишь!

– Убирайся, я тебе сказала! – Натка вовсе не была так зла на своего настойчивого ухажёра, как пыталась показать, но боялась, что тот не успокоится и тогда прямо в её уютной чистой избушке произойдёт непоправимое, за что наверняка потом очень строго спросят со всех.

Однако Клим уже потерял к Никодиму всякий интерес. Вместо этого долгим взглядом посмотрел Натке в глаза и ровно произнёс.

– Я уберусь. И больше мы наверно не увидимся. Но сейчас, уж будь добра, выслушай. Поп сказал, что тебе не разрешено выходить замуж якобы потому, что ты уже отказалась от этого, сделала свой выбор. Но таких правил здесь никогда не было! Другие женщины меняли своё решение уже после первых тестов, и никто им не препятствовал. А в твоём случае что-то нечисто. Ты зачем-то нужна халатам в лабе, им это важнее, чем новые дети в Колдырях. Я заманил попа сюда, хотел выведать правду, но по ходу жирная крыса и впрямь не знает больше того, что ему дозволено. В общем… будь осторожна.

Клим шагнул к дверям и начал одеваться, пока Натка растерянно переводила взгляд с него на всё ещё сидящего на полу Никодима, и обратно.

– Это правда? Мне запретили выходить замуж?

– Да, – прохныкал поп, – Но я не знаю почему! Мне ничего не объясняют, как и вам! Сказали нет – значит нет, и всё!

Клим уже обулся и держался на ручку двери. Но не уходил, а с непонятной печалью смотрел на Натку. И она, решив, что наверняка накал страстей миновал, уже хотела предложить ему остаться, чтобы вместе обмозговать сложившуюся ситуацию, когда он заговорил первым.

– Халаты только одного не учли. Чтобы родить ребёнка – венчаться не обязательно. Беременную всё равно на тесты не потащат. Сечёшь?

Натка прищурилась. Желание оставить Клима в гостях испарилось без следа.

– Ты мне сейчас предлагаешь просто начать трахаться, чтобы залететь?

– Дура ты, – это прозвучало без злости – устало, – Я тебе путь к спасению подсказываю. Не хлопай ушами, а то добром этот интерес халатов к тебе не кончится. Я же говорил про…

Клим осёкся, быстро глянул на Никодима, и продолжил уже иначе:

– Ты помнишь про кого. Тогда всё так же мило начиналось: продукты, шмотки… а закончилось сама знаешь чем.

Натка открыла рот, чтобы всё-таки попросить Клима не уходить вот так, но он уже шагнул за дверь, бросив на неё последний, полный горечи взгляд.