Продавец довольно кивнул, Мара Милей бросила на меня вскользь заинтересованный взгляд, подходя к нам и рассматривая купленный мной парный набор эгретов. Только и всего. Комментировать мою покупку она не стала. Что ж, теперь надо будет проверить. Исходя из информации, почерпнутой в книге по артефактологии нужна активация артефакта в виде произнесённой с первыми лучами светила той реальности, в которой вы находитесь заковыристой фразочки. Обязательно. Без неё запустить процесс активизации невозможно. Но проводить испытания я буду позже. Надо будет поискать подходящее место, чтобы было видно лучи восходящего Шедара. И произносить ту абракадабру, что я старательно переписала к себе в тетрадь из старинной книги, чудом оказавшейся у меня в руках на целые сутки. Без записей мне не воспроизвести её на раз-два-три. Так что подождём до дома. Хм! Дома… быстро я, однако определилась с местом проживания.

– Вы будете рассчитываться наличными или списать с пиастров?

–?!

– С чека, у вас на нём тысяча пиастров, если спишем за покупку, то останется девятьсот двадцать пиасторов, учитывая мимикрию валют.

Вот оно оказывается, как переводится Ք! Пиастррры! Пиастррры!

–Да, спишите пиастры, уважаемый, и добавьте, пожалуйста, одну ленту, – громко отозвалась я, почувствовав себя при этом, словно одной из банды Джона Сильвера, хорошо хоть не попугаем Капитаном Флинтом. Но, пиастррры! Пиастррры! Да уж, точно деньги не крылья, но походку меняют на раз – два – три.

Зачем мне лента, спросите вы? Мне за ненадобностью, но вот хотелось сделать небольшой презент комендантше общежития Минерве, без которой у нас с Герой в комнате не стояла бы мощная охранная система. На её шляпке лента со световой строчкой будет смотреться отлично. Ответное мерси, если хотите за заботу.

Поблагодарив за упакованные в пакет эгреты, сумки – то у меня не было, я даже тетрадь с карандашом до этого в руке держала, я не сильно даже и расстроилась оттого, что у меня стало меньше на четыреста два соверенов. К тому же мои кровные денежки, заработанные марш – броском через наводящую жуть Большую Топь целёхоньки. Сувениров мне не надо. Обойдусь. Покормить покормят. Что ж, а вот, если эти жужжащие на грани восприятия украшения окажутся артефактами полёта, то будет весьма кстати. Закинув тетрадь и блокнот в пакет к эгретам, я подошла к остальным из нашей небольшой группы.

Дарги, к слову говоря, купили себе кожаные браслеты в шикарном исполнении. Нанизанные на замысловато переплетённые между собой кожаные ленты каменные бусины, вычерченные на них руны – было в этом что – то первобытное. Прямо викинги с северных морей. Красиво. Я, к сожалению, потратиться на такие не смогу, разве что самой при случае сплести, макраме мне в помощь, если конечно материал, подходящий под руку попадётся. Надо сказать, что плести макраме я умела и не плохо, может действительно стоит подумать, и если не могу позволить себе покупку, то сделать своими руками. Наш с первого курса Дер Граль купил себе ещё и кинжал в ножнах. Однако богатенький Буратино! Видела я ценник! Гермес с удовольствием разглядывал приобретенный музыкальный инструмент, как нам пояснили это древняя лира, на них и по сей день любят играть в подземных городах фейри. Правда, по его словам, ему было ещё далеко до мастерства настоящих лиристов, но, если ежедневно тренироваться, то со временем и его игра будет на должном уровне. Сейчас у него будет отличная возможность это исправить. Как? Так регулярными занятиями, другого способа добиться в чём-то результата, нет. Гера не могла определиться в выборе, купить или нет, а если да, то какой из шикарных широких поясов из кожи тончайшей выделки со световой вышивкой нитями Джоро.

Пока Гера примеряла и смотрела в свое отражение в выставленном в торговом зале зеркале я подошла к Маре Милей. Преподаватель травоведения остановилась возле одного из стеллажей, в котором были выставлены в небольших горшочках растения, над которыми было установлено искусственное освещение.

– Госпожа Милей, вы хотите приобрести что – то из цветов фейри?

– Думаю, да, это было бы стоящим приобретением. К тому же, Афина, флора фейри очень мало изучена, даже у нас на кафедре. Можно будет поэкспериментировать, когда растение разрастётся. Эти кустики хоть и густые, но я полагаю, что весь рост у них ещё впереди.

А что, дельная мысль. Редкая – определяющее слово в характеристике. Если фейри по своей природе замкнуты и на контакт не шли, то и экскурсии к ним вряд ли будут отправляться. Возможно, и стоит приобрести один кустик из тех, что стояли на стеллаже. Только как знать есть ли среди этих лекарственные растения?

– Да, безусловно, – ответил на мой вопрос консультант. – По сути, вся наша флора, так или иначе, относится к лекарственной. Условия произрастания у неё специфические, пустая трава в таких условиях попросту не сможет расти.

С этими словами нам с госпожой Милей выдали по ознакомительному буклету, в котором коротко были описаны растения, причём не все из этого списка были на витрине. А это значит что? Разобрали. Так что остатки – сладки, будем выбирать из того что есть.

В итоге Мара Милей приобрела Горную Смолёвку, хотя, если учесть, что у фейри она росла глубоко под горами, то логичнее было бы назвать Подгорная. Действие у смолёвки было не только успокоительное, но и болеутоляющее, снимающее даже острую зубную боль, если верить написанной информации в буклете. Интересно, а как она себя поведёт в сочетании с травкой из других миров? Я недолго думая выложила за горшочек со Смолёвкой еще двадцать пять соверенов. Подумала, и взяла ещё один для Жаб Жабыча. Впрочем, и моя преподавательница взяла потом ещё парочку кустиков, которые вошли в предложенную корзинку переноску.

Мои кустики были пышные, разросшиеся, по заверению продавца вскоре даже можно будет разделить каждое растение. Что ж, попрошу Мару Милей и Жаб Жабыча держать меня в курсе их опытов над смолевкой, чтобы понять, с чем её стоит сочетать, а с чем ни-ни. Что тот, что другая – опытные фармацевты и травники, я же начинающий, толком ещё ничего не знающий ученик.

Гера, наконец – таки выбрала себе светло – серебристый кожаный пояс, так что можно было выходить из здания Музея. Дарги убежали вперёд, а мы с Герой, старались подниматься медленно, чтобы не оставлять Гермеса одного на лестничных пролётах музея. На центральной площади нас проинформировала Люмилей, что группа, ушедшая на экскурсию по ювелирным мастерским, ещё не вернулась, скорее всего, отправившись вглубь, в шахты, смотреть на работу горняков дворфов. Впрочем, это было ожидаемо. У нас, таким образом, появилось значительно больше свободного времени перед обедом, и мы можем прогуляться небольшой группой самостоятельно по улочкам Элльхейма до кафешки «Рыжий Хвост», где у нас был запланирован обед.

Горное поселение. Как вы думаете, в чём прелесть прогулки по горной улочке, где живут представители тёмных эльфов? В окруживших её стеной высоких горных склонах, поросших хвойными деревьями, названия которых надо ещё уточнять, по которым рвано, словно нехотя, сползал то ли туман, то ли заблудившиеся, уставшие облака? В небольших уютных в два этажа домах, заботливо увитых плющом? В крошечных цветущих палисадниках, в тени разросшихся крон деревьев, стоящих то тут, то там? В прозрачном воздухе, напоенном ароматом горьких горных трав? В парящих высоко в небе, словно сопровождающие нас парами огромных птицах, издающих протяжные гортанные звуки? Возможно. Но. Как не крути, горное поселение – это, прежде всего, крутые подъёмы, и не менее сложные спуски. Прелесть? Ну, это как посмотреть. Если бы с нами не было Гермеса, то боюсь, мне было б не угнаться за даргами и своей соседкой – орчанкой, их эти перепады высот вот вообще не напрягали. Гермес, не смотря на костыли, шёл, не жалуясь, хотя было видно, что это давалось ему действительно с трудом. Идти нам было недалеко, как сказала, сопровождающая нас Люмилей, никуда не сворачивая, мы со временем должны упереться в небольшую площадь, где располагалась таверна и торговые ряды. Что ж, оставалось радоваться, что освободились мы раньше, времени до обеда было предостаточно, и можно было взбираться да спускаться с горок, не спеша, подстраиваясь под темп Гермеса. Транспортом здесь то ли не пользовались, то ли в утреннее время, к тому же выходного дня эльфы просто еще не выезжали на улицу. Дарги ушли уже далеко вперёд, Гера шла рядом с Гермесом, неся его лиру, а я слушала Мару Милей, рассказывающую о флоре Элльхейма.

Навстречу нашей группе попала всего лишь пара эльфов из местного населения, скользнув по нашей неторопливой процессии безразличным холодным взглядом, даже не ответив на наше приветствие. Мда. Даже я уже поняла, что радушие и эльфы понятия несовместимые. Перегнали мы только одну жительницу из местных, одетую по здешней моде в доходящий до колен тёмный плащ – разлетайку с остроконечным капюшоном, накинутым на голову. Впереди себя она толкала в гору сумку – тележку, груженую под самое, что говорится, не хочу. Поравнявшись с ней, оказалось, что это была вовсе не эльфийка, а друидка, соплеменница нашей Мары Милей, и, к тому же, весьма преклонного возраста. Абсолютно белые волосы убраны сзади в пучок, пергаментная сухая кожа, заострённые до крайности скулы и вытянутый нос. Друидка тем временем рассматривала всю нашу разношёрстную компанию с нескрываемым любопытством. Мара Милей, а следом и мы вежливо поздоровались со старушкой, но разговора так и не завязалось, поскольку сухенькая как истончившаяся жердь друидка повернула в проулок, уходящий в горы. Эка ей тяжело придётся, еще и в более крутую гору свою поклажу толкать. Смотря в след сухенькой старческой фигурке, я колебалась лишь пару мгновений. Ну не знаю, что на меня нашло, накатило, может воспитание дало о себе знать, но пройти мимо старушки, тянущей непосильную для неё ношу я не смогла. Уточнив у Мары Милей ещё раз, где место сбора и как называется наша столовая – кафешка, которую здесь называют таверна, я попросила меня не терять, уверяя, что я мигом, лишь помогу бабулечке и сразу примчусь. Умилила моя преподавательница, которая молча забрала из моих рук корзинку с приобретенными у фейри цветами. Впрочем, что это я, Мара Милей – друидка, и возможно и сама бы помогла соотечественнице, не будь у неё общественной нагрузки в виде пяти вестников.

Сто двадцать три! Представьте! Сто двадцать три года! Бабулечка, чью тележку я толкала в горку, оказалась старше меня на сто лет с хвостиком! И ведь не просто живёт. Так ещё и за покупками ходит, не абы кабы, а по горам Элльхейма! Как оказалось, старушка ждала в гости внука, младшего и любимого, который обещал приехать в гости завтра. А вообще Эос Солвей проживала в самом крайнем доме этого проулка на протяжении всей своей долгой жизни. Когда – то её дом был полон голосов, шума, беготни. Муж, уважаемый в Элльхейме друид, работал на местном ювелирном производстве, был одним из самых ценных работников, и, что немаловажно высокооплачиваемым. Но время не просто течёт, оно с изощрённой ловкостью меняет всё, что тебе было привычно и дорого до неузнаваемости. Дети выросли, внуки – тоже и разлетелись кто куда. А муж? Он тоже её оставил, отойдя в мир иной. Грустно? Есть такое. Но уезжать из Элльхейма, где прошла её молодость, где она была счастлива, где знаком каждый камень на её крутом подъеме к дому, она не хочет. Хотя зовут настойчиво. Кто? Так внук. Младший. Вбил себе в голову, что ей нужно обязательно всенепременно отдохнуть и полечиться в пансионате у моря, переживает, что она стала забывчивой, хотя лично её это не напрягало. Подумаешь, она порой не вспомнит, какое сегодня число, ей же не на службу идти или, если потеряет что – то, так со временем найдёт, что тут переживать. Но любимый внук настаивал на том, чтобы месяц, другой, а лучше всю зиму она провела в лечебном пансионе у моря, который он для неё подыскал. Может он и прав. Зима с каждым годом словно сковывала её, выхолаживая изнутри, вытягивая то немногое тепло, что осталось в ней. Но как вот так взять, всё оставить и уехать? Целебный солёный вкус моря? Крики чаек над головой? Близкие ей по возрасту и по расе отдыхающие пансионата? Ну да, это всё доводы, от которых весьма сложно отмахнуться. Только здесь у неё дом, те, о ком она заботится, оставить всё на равнодушных к друидке соседей – эльфов, нет, на это она пойти не могла.

За разговором я дотянула тележку до последнего дома, притулившегося, словно ища опору у самого подножия высоких гор. Туман, не стесняясь, расположился у самого крыльца, клубясь, протягивая к нам то ли щупальца, то ли более мирные конечности. Сыровато, однако. Было видно, что бабулечке было приятна и помощь, и участие, и возможность выговориться и, по-моему, последнее даже больше.

– Может и стоит прислушаться к словам внука, госпожа Солвей? Поправите своё здоровье в более мягком климате, подышите целебным воздухом и полная сил вернётесь, когда зима уже отчалит? Зачем отказываться от заботы? Я думаю, ваш внук – отличный парень и о вас беспокоится, что согласитесь редкость. Такое ценить надо!

– Удивили, Афина. Впрочем, я рад, что бабушка не только от меня услышит здравую мысль.

Ой-ля-ля! Нежданчик… Эмгэушник, который расследовал убийство библиотекаря Деля в ВАМПИРе на днях и есть наш заботливый внук?! Да ладно! Не, я знала, что мир тесен но, чтобы на столько!

– Внучек! Так ты уже приехал? А я тебя только завтра ждала! Накупила всего, чтобы тебе твои любимые оладушки испечь.

Ого! Оладушки товарищ следователь межмирового масштаба значит любит! Мне вчера он вообще показался ещё тем сухарём, пропитанный лишь сводами законов и инструкциями, какие уж там оладушки.

– Бабушка, я должен был приехать сегодня. В первый выходной день. Мы об этом говорили на прошлых выходных. Ты забыла?

– Ничего я не забыла! А разве сегодня выходной? Да? То – то я смотрю, что в лавке и пекарне подозрительно мало посетителей с утра было.

И уже обращаясь, ко мне старушка сказала:

– Деточка, спасибо тебе за помощь. Позволь пригласить тебя в дом? Попьёшь с нами чаю? Оладушек нет, но у меня с вчерашнего вечера стоит пышный медовик, он у меня всегда отменно получается. К тому же мёд у меня самый что не на есть лунный. А это такой вкус – волшебный!

Я стояла как истукан и, моргая, переваривала информацию, даже не сообразив, что нужно либо поблагодарить и извиниться, отчалив к своей группе или уж решиться и зайти в дом. То, что здесь ночное светило называли Луной, я слышала от гида, это вообще как оказалось очень распространенное название, если спутник у планеты единственный. Но лунный мёд?! Это что же его производят на минуточку лунные пчёлы? Лунтик?! Привет, я родился! Это что не шутка?!

– Афина, проходите, не стесняйтесь. Я сообщу вашему куратору, что вы с вашим фамильяром задержитесь ненадолго, а после я вас провожу. К отправке в Академию вы не опоздаете, обещаю. К тому же, отказываться от бабушкиного пирога однозначно не стоит.

– И как вы сообщите?

–По переговорному устройству, разумеется. Здесь же прогрессивное поселение. Столица. Переговорное устройство в доме моей бабушки стоит испокон веков. Позвоню в таверну и попрошу передать вашему сопровождающему, что вы задержитесь на некоторое время. Вы где должны были обедать и кто с вами из преподавателей Академии отбыл?

– Мара Милей. Я должна прийти к «Рыжему Хвосту».

– «Рыжий Хвост»? Оставайтесь! Поверьте, вы ничего не потеряете, отобедав здесь у бабушки. Однозначно обед будет вкуснее и не только местная, но вдобавок к тому же ещё и домашняя кухня.

Я нерешительно кивнула в ответ, продолжая себя чувствовать крайне неловко. Возможно оттого, что товарищ следователь из Межгалактического Управления вдруг переобулся в воздухе и стал прямо душкой? Помню я его третьего дня, как он заявился в Академию, чуть ли не с ноги двери открывал, ни привет, ни пока помноженное на зашкаливающую подозрительность. А может это он перед бабушкой пыль в глаза пускает?

Тем временем друид ловко подхватил тележку госпожи Солвей, которую я всё ещё продолжала держать в руках и, придерживая бабушку под локоток, помог подняться по ступеням к дому. Пока та возилась с ключом, наклонился и тихо проговорил мне на ухо, при этом его нос чуть ли не прочертил по мне прямую:

– Помогите мне уговорить бабушку отправиться на лечение, Афина. Она стала забываться, и я волнуюсь за неё с каждым днём всё сильнее. Она здесь совершенно одна, а я могу навестить её только по выходным, да и то не всякий раз.

Волнуется за бабушку… Что ж, этим всё можно объяснить. Нет, поймите меня правильно, когда бабушки, дедушки, мамы и папы волнуются за своих детей, внуков, то это как раз – таки понятно, более того ожидаемо и естественно. Они-то уже знают, насколько трудна, а подчас неопределенна жизнь. Понимают, что до вас не сразу доходит, как в этой самой жизни нужно грести ластами, чтобы выплыть, а не пойти ко дну. И насколько сильную вызывает оторопь и непонимание тот факт, когда доживший до энных лет кадр не может и не хочет о ком – то не то, чтобы заботиться, даже думать. Но вот, когда внуки и дети понимают, что они не просто обязаны, а могут и хотят заботиться о родителях, бабушках и дедушках – это дорогого стоит. Так что да, друида эмгэушника я зауважала.

Дом семьи друидов…Тёплое дерево стен. Едва тлеющие угли за кованой решёткой камина. Тканые дорожки на половицах. Ажурные салфеточки на тронутом патиной старинном комоде, на котором скученно стоят рамки с фотографиями, с которых смотрят улыбающиеся лица друидов. Перехваченные широкой лентой тяжёлые шторы, открывающие слегка запотевшее окно, выходящие на горы Элльхейма. Запах ванили и свежей выпечки. Уютно. Впрочем, у бабушек так всегда, жаль только, что со временем к ним не дойдёшь, не доедешь. А товарищу эмгэушнику повезло и очень даже понятно его беспокойство за бабушку. Сто двадцать три года – это более чем достаточный повод беспокоиться о родном человеке. Не знаю, во сколько лет у друидов считаются долгожителями, но как бы то ни было век – это однозначно достопочтенный возраст.

Сняв обувь у порога, я прошла по тканой дорожке к комоду, фотографии семейства друидов так и притягивали взгляд. Улыбки, смех и не было ни одной, где бы просвечивала как тень на горизонте подозрительность и недовольство, так что закрадывался закономерный вопрос, а знакомый мне с вчерашнего дня эмгэушник точно родня всем этим жизнерадостным друидам или нет такого правила, где не было бы исключения?

– Как я могу к вам обращаться, кроме официального господин Солвей?

– Ты не назвал своего имени при знакомстве?! Как?! – бабушка друидка подошла ко мне совершенно бесшумно, так что вопрос, который я хотела задать друиду, услышала и она, – что за манеры, внук?

– Ну, нам и фамилию Солвей не озвучили – это, если что, для полноты картины, госпожа, – наябедничала я.