Цитаты из книг автора «Элизабет Страут»

«Ох, бедняга», – сказала Банни, у которой муж был еще жив. Муж, выводивший ее из себя на протяжении почти всей их семейной жизни, вечно споривший о том, как следует воспитывать их дочь, садившийся за ланч в бейсбольной шапочке, – все это совершенно выводило Банни из себя. Но теперь все выглядело так, словно она выиграла по лотерейному билету, потому что он был жив и Банни теперь могла видеть, какое значение это имеет, по опыту своих подруг, потерявших мужей и тонущих в пустоте. Если реально смотреть на вещи, Банни – как иногда казалось Оливии – не слишком рвалась почаще видеться с ней, как будто вдовья участь была заразной болезнью.

Не хочу умереть в одиночестве, – признался он. – Черт. Но мы же всегда – в одиночестве. В одиночку рождаемся. В одиночку умираем. Какая разница? Если только не иссыхаешь годами в инвалидном доме, как мой бедный муж. Вот чего я боюсь.

Генри умер в инвалидном доме до рождения внука.

Это звучало как стихи, точно так – как стихи – звучит на слух Библия, если вам ее правильно читают.

Смерть отца была не самым печальным событием в жизни Ребекки. Отсутствие матери – тоже. Самое печальное случилось с ней, когда она в университете влюбилась в Джейса Бёрка, а он с ней порвал.

Кроме того, тетя Кэтрин вызывала у Ребекки чувство беспокойства, такого же, какое вызывала у нее учительница математики, миссис Киттеридж. Миссис Киттеридж иногда пристально смотрела на Ребекку, когда предполагалось, что ученики в классе делают самостоятельную работу. Однажды в коридоре она сказала Ребекке: «Если тебе когда-нибудь захочется со мной о чем-то поговорить – о чем угодно, ты можешь это сделать».

Она вспомнила, как отец однажды сказал ей, много лет тому назад: «Есть в нашем мире такие мужчины, которые, когда ложатся с женщиной, ничем не отличаются от собак». Вспомнила, как через несколько лет после отъезда матери она объявила отцу, что собирается уехать и жить с ней. «Ты не можешь этого сделать, – сказал отец, не поднимая глаз от книги. – Она тебя бросила. Я обращался в суд. Я – твой единоличный попечитель».

(«В нашей школе тебя боялись больше всех других учителей, мам».)

человек накапливает шрамы и движется дальше; так и она станет двигаться дальше – рядом с сыном.

Ей спалось гораздо лучше, чем когда-либо за последние четыре года, с тех пор как Генри разбил паралич. Надежда, возвращение которой она испытала в самолете, казалось, снова вернулась к ней, когда она уплывала в сон, баюкая ее на подушке тихого счастья.