Глава 3

Первый раз призрачные ведьмы подрались, как раз когда выбирали начальную руну. Ингрид выступала за атаку, Амалия отстаивала морок, а Клара изо всех сил продвигала огненный смерч. В итоге после пары выдернутых призрачных клоков волос и сорванных голосов было принято решение рисовать Защитную стену.

По правилам, руны на теле писались кусками. Например, выбранная для Танки делилась на три части и рисовалась на пальцах одной руки. Для выпуска заклинания, нужно было свести все пальцы вместе и выплеснуть силу через них.

Подходящее для написания металлическое перо было найдено здесь же, в схроне. Девочка немного прокалила его над огнем, чтобы не занести заразу. Несколько капелек крови она надавила из ранки, которую сама сделала на руке пониже локтя. Макая конец пера в капельку, Танка перерисовывала рисунок из книги, заранее открытой на нужной странице.

Все три ведьмы склонились над девочкой, не сводя глаз с кончика пера, чем сильно ее нервировали.

– Ровнее пиши! – рявкнула Ингрид. – Ошибешься хоть одним вензелем – и получится совсем другое. Например, зашьешь себе рот навсегда.

Девочка вздрогнула и чуть правда не совершила ошибку. Свартур закаркал на Ингрид, а та подняла руки, словно сдаваясь.

Когда вензели были готовы и удовлетворили наставниц, Танке велели вливать в символ силу. Сперва не особо получалась, ведь пока сила проявлялась лишь искрами, самовольно бежавшими по ладоням. Но вот удалось направить непокорные огоньки в только что выведенные буквы, и те тут же засветились. Это было очень красиво, девочка аж замерла в восхищении.

А потом стало так больно, словно пальцы жгли огнем, даже слезы выступили. Она закусила губу, чтобы не орать. Но боль мычанием все же прорывалась наружу, и намокли глаза.

Свартур взлетел к ней на плечо и лбом прижался к щеке.

Руны понемногу гасли, а с ними отступала и скорчивающая пальцы пытка.

Танка решила, что на этом все, но просчиталась.

К вечеру ее накрыла горячка, которая сильно напомнила ей ту, что сделала ее ведьмой. Когда даже до ведра с водой дойти не удавалась. Девочку пару раз жестоко вывернуло, но она не нашла в себе сил смутиться. Жар и холод попеременно отвоевывали тело друг у друга, не позволяя передохнуть хоть мгновение. Танка сбилась со счету, сколько раз она прощалась с жизнью.

Отпустило ее лишь на утро третьего дня. Резко и вдруг – словно не было ничего.

Танка встала, прошлась по помещению, покачиваясь от слабости, жадно напилась воды и засунула в рот хороший шмат вяленого мяса, который ей любезно подсунул Свартур.

– Ну! – Ингрид вытянула шею, вглядываясь в лицо Танке. – Пробуй!

Девочка свела пальцы и аккуратно начала пускать искорки через новую руну. Она опасалась возвращения боли, но той не было. Зато вокруг тут же встала мерцающая стена, закрывшая Танаш, словно щит. Теперь она чувствовала магию. Та не скакала больше, как блоха на матрасе, неуловимая и капризная. Она лилась тонким, но уверенным потоком, причем ощущалась не только кончиками пальцев, где горели ярким светом символы, но и вне тела. И вот это было на самом деле удивительно.

Призрачные наставницы были довольны, они даже словно стали менее прозрачными и плотными.

– Свартур, пробуй! – скомандовала Клара, уперев руки в бока.

Ворон взлетел, совершил круг по комнате и попытался пробить клювом созданную Танкой стену. Защита остановила птицу на подлете – да так, что тот сильно ушиб клюв и долго мотал головой, приходя в себя.

Глаза девочки восторженно расширились:

– Я могущественная ведьма! – шепотом проговорила она.

Амалия снисходительно фыркнула, а Ингрид цокнула языком и прищурилась:

– Тебе до могущественной, как пешком до Южного моря! Закатай губищу-то. Ты сможешь именоваться нормальной ведьмой, когда на твоих руках не будет чистого места от разных рун и ты сможешь без запинки складывать их в заклинания. А пока что ты только вышла на дорогу, по который предстоит топать и топать…

– Как же я тогда в люди смогу выходить, коли у меня на руках все в рунах будет?

– А ты сейчас на пальцы свои глянь. – Амалия невежливо ткнула в ее сторону длинным ногтем.

Танка перевела взгляд и с удивлением увидела, что горящие вензели рун не просто потухли – они почти стерлись с кожи, словно их никогда и не было. Даже шрама не осталось.

– Ого! Они светятся, только когда колдуешь?

– Вообще – нет, – по тону Ингрид сразу стало понятно, что она оседлала своего любимого конька и начала учить и поучать, – зависит от уровня изливаемой силы. Хорошая ведьма никогда не шарашит всем, что имеет, обычно используется не больше половины мощности. И тогда ни один из символов не загорается. Если же нужно выложиться – тогда да, ведьма в бою за свою жизнь светится, как кабак в праздники.

– Но такого лучше избегать, – встряла Амалия. – Можно выжечь себя насовсем и лишиться силы. После этого мало кто может нормально жить. Ведьма, потерявшая магию, сходит с ума или кончает с собой.

– А если и выживает, – подключилась Клара, – то вынуждена скрываться. Ведь все выжженые руны остаются шрамами на коже. И доказать потом крестьянам с вилами, что ты уже не опасна, бывает крайне проблематично.

Танка закрыла себе рот руками, чтобы ненароком испуганно не пискнуть. Ведьмы не любили, когда девочка демонстрировала опасенияпо поводу своего будущего. Они считали ведьмовство даром и благословением. А все мысли девочки, что это может быть и проклятием, отметали едва ли не с яростью.

– Не страшись, Танаш, – успокаивающе заметила Ингрид. – У тебя лучшие в мире учителя, ты еще станешь великой и непобедимой. Если, конечно, будешь нас слушаться.

– Что будем рисовать следующее? – бодро спросила Амалия.

Танку передернуло – она еще не совсем отошла от предыдущей руны и сильно надеялась, что ей дадут передышку. Но отдых продолжался лишь до той поры, когда ведьмы снова смогли договориться о новом рисунке. Они опять горячились и спорили.

Как уже успела понять девочка, ругань была не просто одним из способов общения, но и любимой забавой ее учительниц. Они вопили вдохновенно, с полной отдачей. Клара переходила на высокие тональности и добавляла резкости голосу, используя короткие, рубленые фразы. Амалия оперировала такими витиеватыми оборотами, что иногда Танке с ее поверхностным домашним образованием было ведьму просто не понять. Зато Ингрид давила не только звуком, но и всем своим немалым авторитетом. Она упирала руки в бока, наседала на спорщиц массой и отчаянно жестикулировала. Девочка частенько думала, как ей повезло, что сестры – призраки. Перенести их во плоти было бы задачей не из простых.

Но в этот раз она внимательно следила за спором, ведь он касался ее лично. Прочувствовав на своей собственной шкурке, каково это, она хотела бы выбрать для следующего рисунка максимально щадящее место. Что-нибудь с толстой кожей и не такое болючее. Пятка подошла бы, на ее взгляд идеально.

Но ведьмы на ее предложение лишь отмахнулись, продолжая обсуждать свои идеи.

– Девочке нужен Морок! Ну что вы уперлись, как ослицы? Ей же все равно придется ходить в люди, пусть толком будет защищена хотя бы.

– Чтобы защищаться ей нужен нормальный выброс, – гудела Ингрид. – Поставить бы Молнию, но сперва ж надо от огня защиту…

– Давайте все же поставим ей Заглушку на диафрагму! – продвигала свою идею Клара. – Это уже дополнительная защита, плюс не расплещет силу по неумению!

– Ну конечно, – с сарказмом парировала Ингрид. – Так сразу и на диафрагму? Ты еще на лице рисовать предложи!

– А нельзя на лице, потому что все увидят? – встряла Танка, но тут же втянула голову в плечи, когда все трое на нее зыркнули.

– Нет! – рявкнула Ингрид. – Потому что слишком близко к зрению, дыханию и думанию! Ты можешь не пережить закрепление руны!

Тут ни одна из ведьм не возразила. И от этого стало еще страшнее.

Девочка решила, что никогда ни за что на свете не станет рисовать себе руны на лице. Даже если учительницы передумают и будут ее заставлять. Ни ослепнуть, ни перестать дышать она была не готова. В конце концов, у нее есть лишь здоровье, закаленное годами невзгод и лишений. И терять его пока все вокруг так шатко, страшно и непонятно, было ни в коем случае нельзя.

Если подумать,, что ведьмы ей сделают, будут орать? Так она уйдет из башни, а призраки останутся, привязанные к этому месту. Где-то в глубине души, она уже подозревала, что сама нехило привязалась к башне и ее обитателям. Но дух настоящей северянки был все еще легок на подъем, и сбегать оттуда, где плохо, она умела мастерски.

***

Вторая и третья руны приживались ничуть не легче первой. Танаш перестала считать дни, потому что часть из них пропадали в жаре и горячке, как будто из съедал сам Бер, громадный черный медведь ростом с дом, которым частенько пугали загулявшихся в лесу детишек. Танка смутно помнила не только как выпал снег, но и вообще первую часть зимы.

Привыкнуть к боли было невозможно, а необходимость снова сознательно входить в это состояние устрашала. Пару раз она даже сбегала из башни, скитаясь по округе и воя, словно дикий волчонок, от обиды и страха.

Но затем возвращалась. Потому что заботливая память стирала кошмары и притупляла яркость воспоминаний о закрепляющихся рунах. И Танка снова макала перо в собственную кровь, чтобы вывести на коже новые символы.

Ведьмы делали вид, что не замечают этих побегов. Возможно, они считали, что Танка имеет право на одиночество. А может быть, давали прижиться не только самой руне, но и мыслям о ней.

После Дня Перелома Зимы стало легче.

Она до конца не знала, почему: то ли свыклась, то ли и правда боль ослабела.

Все руки девочки уже сплошь покрылись рунами, но невооруженный взгляд этого не мог бы заметить. Часть рисунков обосновалось на коленях и пальцах ног, на плечах и боках, но явно не так много.

Тогда-то призрачные учителя дали передышку, и Танка просто воспарила духом.

Теперь в ее арсенале было большое количество разных заклинаний, которые она оттачивала на практике. Ей вполне удавались все огненные и воздушные спецэффекты, чуть хуже шли земляные и водные. Она почти не ошибалась в комбинациях, складывала составные части рун правильно, особенно после того, как однажды перепутала стороны и свела вместе не ту пару из запястья и плеча. Тогда полыхнуло так, что чуть не сгорела вся башня, а ведьмы потом еще неделю жаловались на копоть и смрад. Хотя девочка была уверена, что запахов призраки не ощущают.

Ингрид на похвалу была не сильна, зато Клара и Амалия не скупились на поощрения. Иногда они даже говорили, что такой талантливой ученицы давно не перепадало никакой ведьме. Танке и самой ужасно нравилось, когда получалось что-то эффектное.

Вот только часть заклинаний были рассчитаны на людей, а в старой башне были лишь ворон и призраки. И ведьмам пришлось позволить девочке выйти в поселок. Вооруженная трижды повторенными инструкциями и парой монет на откуп, Танаш отправилась в общество.

По случаю в городке как раз проходило гуляние. Толпа на главной площади в честь праздничных дней была знатная! Пестрая, шумная, подвижная. Работали не только все лавки, но и куча временных лотков, всюду сновали женщины со сластями на плоских подносах и пацаны с билетами на уличные представления. Пахло ирисками и пирожками.

Танка робко улыбалась и разглядывала нарядных людей. Яркие платки с полосами диковинных узоров, воротники и шапки из северных мехов, тулупы и жилеты, расшитые по краю яркой нитью – давненько девочка не видела ничего такого красивого. Хотя и таких же оборвышей, как она сама, вокруг было вдоволь.

Впрочем, напомнила юная ведьма сама себе, вовсе не таращиться по сторонам она прибыла. Ей предстояло найти жертву для заклинания Задурень. Он сбивает человека с мысли, с действия или с пути.

Внимание привлек мальчишка примерно ее возраста. Такого дурить было не страшно, в случае чего, и убежать от него девочка сможет, а то и в драке выстоит. Парнишка тащил какой-то сверток, шаркал растоптанными ботинками и тоже с увлечением смотрел по сторонам. Танка уже прижала локоть к боку, где были части одной руны, но спустить Задурень в парня не успела. У того из свертка что-то выпало, он наклонился и, не желая того, стал преградой на пути грузного мужика. Толстяк покачнулся, выругался витиевато и зло пнул пацана так, что тот завалился набок.

Танка тоже разозлилась.

Она мигом вспомнила все тычки и затрещины, что получала в жизни, и прежде чем успела подумать, гаркнула запястья друг о друга, выпуская совсем другое заклинание. То, которым она обычно ломала ветки для печи.

Мужик неловко шагнул вперед и тоже завалился набок, грузно падая в утоптанный многими ногами снег. Заорал, схватившись на ногу. Быстро собралась толпа – всем же хотелось взглянуть на бедолагу, сломавшему ногу прямо на ярмарке.

Танка постояла буквально пару мгновений, вместе с окружающими покачав головой и поцокав языком. Никакого угрызения совести девочка не испытывала, поэтому спокойно развернулась и ушла дальше.

В голову пришла вдохновляющая мысль поменять план сегодняшней практики.

Вон через дорогу стояла торговка кринками с добрыми уставшими глазами. Сбоку от ее прилавка был стыдливо прикрыт тряпочкой короб с посудой, что плохо довезли: то сколы, то трещин. Танка подошла и украдкой починила все битые горшки.

Затем девочка раздвоила кусок окорока и под заклинанием отвода глаз подсунула его в сетку матери с тремя мелкими тощими детьми. Подумав, сунула еще и записку в которой накарябала: «Подарок от неизвестного». Чтобы женщина не стала думать, что случайно кого-то обманула и прихватила чужое.

Затем юная ведьма поправила подкову у хромающей лошади.

Выпустила петухов, приготовленных для боев. Правда, те не оценили заботы и устроили драку прямо посреди площади.

За все эти свершения ей вечером знатно влетело бы от призрачных учительниц, но они о проказах своей подопечной ничего не узнали. Впервые Танка была рада, что Свартур не умеет разговаривать. Тот хоть и ходил, сердито тряся клювом и осуждающе глядя на девочку, но понять истинную причину его недовольства никто так и не сумел.