– Да ладно! Нет, серьезно?

Он схватил лупу. Увеличенные камни, заменявшие глаза тиграм, действительно сверкали ровными гранями.

– Еще одна… сенсация. Их же… полировали в то время. Уль, нам ведь никто не поверит!

– Не пове-е-ерит, – пропела она, проводя рукой по травинке. – Ни за что не пове-е-ерит…

Палец скользнул выше, и сердцевина алого цветка поддалась под легким нажимом. Послышался щелчок и крышка приподнялась.

Алексей и Ульяна переглянулись. Осторожно, не дыша, Уля открыла ларец.

Послышались легкие щелчки и стенки разложились, как лепестки раскрывающегося цветка.

Алексей охнул. Ульяна отступила, зажимая рот ладонью. В свет яркой лампы мерцала глянцевой поверхностью призрачная ваза.

Сквозь зеленоватую глазурь просвечивал рисунок: мужчина в длинных одеждах. Он сидел под деревом, а у его ног расположился белый тигр.

– Этого не может быть! – Алексей схватился за голову. Такие технологии… Ущипните меня кто-нибудь!

Привлеченные шумом, к палатке стали подтягиваться разбуженные обитатели лагеря. И вскоре к чаше началось настоящее паломничество. При этом Алексей ревниво следил, чтобы никто не прикоснулся к сокровищу. Он требовал, чтобы любопытные даже дыхание задерживали:

– Не дай бог, повредите! Оля, душа моя, скинь мне все фото! Надо доложить в институт и в Москву. Это сенсация!

А Ульяна сидела в уголочке и пыталась собрать осколки сознания. Ей казалось, она сходит с ума… Занятые вазой, окружающие не заметили её состояния. Когда стало совсем невыносимо, Уля ушла к себе и долго лежала, обняв спальник. Слез не было. Зато вместо страха явился ужас.

Она никогда не верила в мистику. Рассказы-страшилки воспринимала, как развлечение. Считала, что всему есть разумное объяснение. Но сейчас не могла придумать ничего рационального.

Эта ваза… Она никогда таких даже не видела! То, что могло сойти за галлюцинацию, обрело реальность. Вот она, в палатке, только руку протяни… И крышка такая же: полусфера с выточенной из белого камня головой тигра. А внутри…

Ульяна вздрогнула. Что хранит в себе так тщательно оберегаемая чаша, она не знала. Это надо выяснить поскорее, иначе можно сойти с ума!

В палатке как раз собирались открывать находку.

– Улька, где тебя черти носят? – ругнулся Алексей. – Ну как без тебя-то?

– Леш, – Ульяне стало страшно. – А, может… не надо? Давай закопаем все обратно…

– Ну, мать, ты даешь! – во взгляде Алексея читалось удивление вперемежку с раздражением. И предвкушение.

О, это выражение Ульяна хорошо знала. Сколько раз в зеркале видела! И отступила:

– Тогда давай сам!

Заставить себя прикоснуться к находке она не могла.

Крышка подчинилась осторожному нажиму. Присутствующие замерли, Ольга навострила фотоаппарат… Но фотографировать было нечего: сосуд оказался пустым.

– Ну, нам и без того грех жаловаться! – попытался прогнать разочарование Алексей. – Такая находка!

Его прервал телефонный звонок. Взглянув на номер, руководитель экспедиции поднял руку:

– Тишина! Это из института!

И нажал кнопку громкой связи.

Из длинной тирады ясно было одно: ничего не трогать, ждать приезда начальства. И то, что находкой заинтересовались в Институте археологии РАН. От Алексея требовалось только одно: сохранить все в целости.

– Эй, есть тут кто?

В палатку зашёл мужчина в форме полицейского. Ульяна взглянула на Алексея. Тот остался спокойным.

– Да вроде все здесь! Господа! – повернулся он к сотрудникам. – Позвольте представить, кто незнаком: местный участковый. Что-то случилось?

– Это у вас надо спрашивать! – полицейский был не в восторге от своей ночной прогулки. – Звонят среди ночи, велят взять под охрану какой-то объект… В общем, что вы тут натворили?

Пока Алексей разбирался с полицейским, Ульяна решилась еще раз взглянуть на вазу.

Взгляд старика казался живым. Стоило чуть сменить угол обзора, и картинка словно оживала.

– Потрясающе! Я такого еще не видела! – выдохнул кто-то за спиной.

– Не ты одна, – Ульяна достала лупу и вгляделась в глазурь. – Знаешь, мама как-то показала мне старый советский календарик. Его покрывал толстый слой рифленого пластика, так что при наклоне изображение двигалось. Очень интересная технология. Может, здесь что-то подобное?

Но глазурь оставалась зеркально-гладкой даже под многократным увеличением.

– Как стекло! Ни малейшего изъяна! И кракелюра нет… Такое, вообще, возможно?

Впервые в жизни Ульяна пожалела, что выбрала своим направлением неглазурованную керамику. Немало зная о древней посуде, сейчас она оказалась совершенно беспомощной.

Любопытство требовало немедленно во всем разобраться. Здравый смысл – бежать как можно дальше. К нему примешивался страх. И Ульяна решила послушаться интуиции.

– Так, я спать! Сил уже нет!

Алексей, собирающийся проводить полицейского с помощником на раскоп, взглянул непонимающе:

– Что с тобой?

– Вымоталась, Леш. Да и смысл тут при лампе смотреть. Завтра разберусь.

– Ну, как знаешь!

Но утро перечеркнуло все планы.

***

Уже на рассвете в лагере было не протолкнуться от машин. Самарское начальство примчалось, невзирая на раннее время. Уже одно это указывало на важность находки. А чуть позже явились представители Института археологии.

Они толпились в палатке, рассматривали раскоп, разворачивали свои инструменты, готовясь извлекать наружу сокровища, найденные Улей. Ей было все равно – ночью поспать почти не удалось, мысли толпились в голове, гоня сон, и теперь она чувствовала себя опустошенной. Как лимон, из которого выжали весь сок, а кожуру выбросили за ненадобностью. Поэтому спокойно сидела «на кухне» и пила кофе со сгущенкой и печеньем.

– Ульяна… – подлетела запыхавшаяся Ася. – Вас там… зовут!

Залпом допив остывший кофе, Уля равнодушно направилась к армейской палатке. Профессора посторонились, пропуская её к столу, на котором стояла ваза. Рядом, на раскладной табуретке кто-то сидел. Мужчина или женщина, со спины определить было невозможно. Худощавая фигура, длинные, почти белые волосы, перехваченные у шеи резинкой. Но судя по взглядам академиков – знатная шишка.

Услышав тихие шаги, некто отложил лупу. Ульяна заметила тонкие пальцы и тщательно ухоженные ногти. Их обладатель медленно, словно боясь увидеть что-то страшное, обернулся.

Движение лучше, чем лицо, показало: это мужчина.

Молодой, на вид лет тридцать-тридцать пять. Тонкий и легкий, но при этом невероятно гибкий и… опасный. В небесно-голубом взгляде скрывалось что-то хищное. Он напоминал кошку: вот она лежит, жмурясь на солнышко, но (Предлагаю заменить на «а») в следующий момент уже оглашает окрестности диким воплем, и когти полосуют врага.

– Рад познакомиться, – русская речь звучала с легким акцентом. Ульяна прислушалась, стараясь понять, что именно режет слух. Чуть заметная «ы» между согласными, как будто мужчине трудно произнести их подряд.

– Ульяна, – пожала она протянутую руку.

И убедилась, что хилый вид гостя обманчив. Ей уже приходилось встречаться с такими людьми. Худенькие, бледнокожие, словно вечно голодные. Они вызывали жалость и их всегда недооценивали. Зачастую – во вред себе. За тощими телами скрывалась недюжинная сила, и постоять такие люди за себя могли по полной программе. Или защитить…

Только почему-то именно от этого мужчины защиты не хотелось. Напротив, появилось желание бежать как можно дальше, спрятаться, забыть это знакомство как страшный сон… Но она заставила себя улыбаться, пока Алексей представлял ей нового знакомого:

– Шон Тагар, ведущий специалист по глазурованной керамике.

– Я был в Москве, и мне показали фотографию этой жертвенной чаши. Разумеется, я не мог не приехать! – добавил Шон.

– Так вы знаете, что это такое? – опасения тут же уступили место любопытству.

– Конечно! В древнекитайских свитках упоминается о чаше, которая используется в поминальных ритуалах. Её описание совпадает вот с этим, – он кивнул на находку.

– А много таких найдено?

Шон помолчал, словно раздумывая, открывать ли всю правду. Но все же ответил:

– Ваша – первая! Это большая, очень большая удача! В летописях говорилось, что всего таких чаш девять, и они являются величайшей ценностью человечества!

– Наверное, их поэтому и спрятали. Да так, что найти не могут.

Шон улыбнулся:

– Вполне возможно. И все-таки это счастье для меня – увидеть сосуд своими глазами.

Его воодушевление могло горы сдвинуть. Но Ульяна смотрела на светлые волосы и удивлялась: неужели он их красит? У корней виднелась темная полоса.

– Я могу увидеть захоронение?

– Разумеется! – засуетился Алексей. – Прошу!

Но Шон не обращал на него внимание. Он не сводил взгляда с Ульяны:

– Мне сказали, находка сделана благодаря вам. Вы настояли копать именно в этом месте. Почему?

– Так, – Уля пожала плечами. – Интуиция.

– Вы чудесны! – улыбнулся гость, и было непонятно, намеренно ли он употребил это слово или просто ошибся. – Вы идете?

– Нет.

На раскоп не хотелось. Суета сбивала с мыслей, прогоняла то невероятное ощущение сопричастности к древним тайнам… Да и возможность разглядеть вазу при дневном свете упускать не стоило.

Глазурь напоминала зеленоватое стекло. Нежно-прозрачное, в то же время бездонное, словно океан. И из глубин продолжал следить за ней насмешливый взгляд.

– Кто же ты такой? – Ульяна не могла отделаться от мысли, что этот мужчина на рисунке ей знаком. Словно во сне видела. Или в грезах…

– Ася, смотри, ты ничего странного не видишь? – подозвала помощницу.

– Нет. А что?

– Судя по одежде, он китаец, ну или кто в тех местах тогда обитал, азиат, короче. Но глаза – синие. И усы…

– Может, просто седые?

– Может, – согласилась Ульяна. – Только он типичный европеоид. А китайцы вроде как монголоиды… Черт-те что!

Попытка разобраться не развеяла морок. Мужчина все так же казался смутно знакомым.

– Где же я могла тебя видеть?

– Ну, таких типажей много, – беспечно заметила Ася. – Может, на кого-то знакомого похож!

– Это вряд ли, – ухватившись за идею, Ульяна перебирала всех, кого могла вспомнить. Бесполезно. Зато мысли, уставшие метаться, как хомяки в колесе, вырвались на волю.

– Ася, как думаешь… это может быть… Да нет. Бред.

– Кто? – заинтересовалась девушка.

– Ну, по мнению некоторых столпов археологии и антропологии, много лет назад на территории современной Монголии, Китая и Казахстана обитала загадочная раса светловолосых и голубоглазых людей. Под эту теорию столько бреда придумано!

– Вы об ариях?

– Нет. Хотя их часто путают.

– Ну… – Ася пожала плечами. – Нас там не было, мы только гадать можем. А почему бы у этого… Шона Тагара не спросить? Если он такие чаши уже видел…

– Не видел! Читал о них. Но совет дельный, спасибо! – согласилась Ульяна. И продолжила перерисовывать вазу, которую приехавшие уже переименовали в чашу.

– Что вы тут делаете? – в палатку заглянул кто-то из московских. – Давайте-ка отсюда. Чашу велено упаковать и опечатать.

– Да пожалуйста! – послушно отошли от стола девушки.

Ульяна вышла на улицу. Ей очень захотелось домой.

Со стороны она наблюдала, как находки упаковывают в деревянные ящики, опечатывают и составляют в сторонке, под натянутым пологом.

Подъехал автобус. Из него высыпались одетые в камуфляж крепкие парни. После короткого разговора с московским руководителем они взяли под охрану полог, ящики и еще несколько точек. Часть военных отправилась на раскоп. Местные, привлеченные суетой, уже начали наведываться к археологам, и приходилось следить в оба: черепки тащили прямо из-под рук.

Московских археологов не интересовали старые шурфы и черепки банок. Ульяна вытащила на улицу картонную коробку с фрагментами, клей и устроилась поработать. Суета вокруг утомляла. Но уехать с раскопок она не могла.

– Кто нашел могилу? – послышалось от большой палатки.

Ульяна нехотя отложила кисточку и убрала обратно в коробку выставленный было на просушку собранный сосуд. Она не ошиблась: работать ей не дали.

У приехавшего накопилась куча вопросов, от опыта работы Ульяны до сомнений в правдивости её слов.

– Так вы говорите, интуиция? Извините, но чтобы убедить руководителя экспедиции одной интуиции мало!

– Почему?

Ульяна вздрогнула. Спокойный, бархатистый голос казался осязаемым. Он обволакивал, ласкал, как хорошо выделанный мех, но в то же время где-то в глубине этого баритона скрывались раскаты грома.

– Шон? – улыбнулся её собеседник. – Ну, ты же не веришь в сказки?

– А разве все это, – Шон обвел рукой лагерь, особо отметив навес с находками, – не чудо? Разве каждый раз, когда ты размечаешь место под раскоп – ты не ждешь чего-то… волшебного? Эта женщина… Ульяна… – имя далось ему с трудом, – поверила в магию и прошла по радужному мосту между скал реальности. Результат – та могила. И жертвенный сосуд, о котором мы знаем только из архивов.

– Ты прав! – рассмеялся академик. – Кстати, чашу уже упаковали. Что там с могилой?

Ульяна потянулась было за своими черепками, надеясь продолжить работу, но вопрос заставил её насторожиться. А ответ так и вовсе забыть, что хотела сделать.

– Жертвоприношение. Я такое уже видел. Там под телом панцирь черепахи с вопросом и ответ богов… Бедняжку отправили умасливать духов. Но… странно. Обычно сохраняются только скелеты. Здесь же – мумия…

Ульяна наконец поняла, что её напрягало в речи Шона. Он совершенно правильно строил фразы, словно говорил по-русски с самого рождения. Все эти обороты, намеки, нюансы… Но акцент при это оставался довольно заметным. Эта низкая, грубая «ы» и мелодика голоса, словно мужчине был ближе фонетический тип языка.

– Простите, а вы откуда? – решилась она нарушить разговор. И сама испугалась своей смелости.

– Я человек мира! – рассмеялся Шон. – Но в данный момент у меня гражданство Монголии, если вы спрашиваете про это.

Уля вежливо улыбнулась. Не про это! Она спрашивала про национальность, а собеседник так ловко ушел от ответа, что навевало подозрения. Но настаивать не стала. Просто отошла в сторонку и набрала имя в поисковике, ругая себя, что не догадалась раньше.

***

Интернет выдал кучу фотографий. С раскопок, с выставок, с конференций и награждений. И даже из спортзала, где Шон Тагар колотил грушу руками и ногами и позировал с двумя мечами.

– Подлецу – все к лицу, – не сдержалась Ульяна.

Мужчина действительно смотрелся органично в любом наряде: кожаной куртке, джинсах, кимоно или строгом костюме. Он выглядел превосходно даже на случайных снимках, и Ульяна могла только позавидовать такой фотогеничности. Сама она на фотографиях выходила ужасно.

Закрыв неприятные вкладки, Ульяна перешла к тексту.

– Академик, профессор, бла-бла-бла… Так, ведущий специалист по китайской керамике и фарфору эпохи… Не многовато-то эпох захапал? Как в них всех разбираться-то можно? Угумс, лауреат, член-корреспондент… Владеет английским, французским, русским, испанским, уйгурским, монгольским, японским, китайским, из них наречиями… Да итить твою ж налево! – Ульяна нашла взглядом Шона и тут же уткнулась обратно в экран телефона. – Это что, все он? Интересно, на все это обычной человеческой жизни хватит?

Но поисковик не дал главного – национальности. Ульяна еще раз оглядела внушительный список достижений нового знакомого и выключила телефон.

За ужином Шон оказался рядом. Работал ложкой, выгребая из глубокой миски кашу с мясом, и расточал комплименты поварам. Про Ульяну тоже не забывал:

– Очень редко сейчас встретишь людей с такой потрясающей интуицией!

Ульяна только улыбалась. Рядом с Шоном было неуютно, но при этом он чем-то притягивал, не хотелось его отпускать.

– А почему вы не со своими?

Он посмотрел в сторону московского десанта. Часть археологов присоединились к группе Алексея, но старшие из приехавших предпочли поставить лагерь чуть в стороне и совместит приятное с полезным: с той стороны доносился плеск воды, и ветер принес аромат шашлыка.

– «Со своими»? – удивленно поднял бровь Шон. – Простите, но здесь мне интереснее. Я лучше вас послушаю. Кстати, ничего необычного не замечали в последние дни?

Дни? Недели! Но рассказывать этому странному человеку о том, как её преследовало видение макитры, Ульяна не собиралась. И перевела тему:

– Вы хорошо знаете русский.

– Спасибо, – улыбнулся Шон. – Я жил несколько лет в России.

– И… как вам здесь?

– Я много где жил, – показалось, что он хочет уйти от ответа. – Европа, Азия, Африка… И знаете, что скажу? Везде хорошо, если ты в мире с самим собой и рядом есть те, кому ты нужен. И те, кто нужен тебе.

Ульяна несколько минут сидела ошарашенная: вечером у костра подобных признаний не ожидаешь. А Шон уже сменил тему, болтая о том, что такие посиделки у костра – то, что примиряет его с походной жизнью:

– Я избалован городом. Интернет, канализация, доставка готовой еды… Но в такие моменты, когда ночь укутывает тебя таинственным покрывалом, а огонь прогоняет засевших во мраке демонов, понимаешь: это и есть настоящая жизнь.

Его откровения прервал подошедший Алексей. Он протянул Шону бутылку с вином. Тот передал её Ульяне:

– Сначала дама. Кружка…

Уля улыбнулась и не стала нарушать старую традицию – отпила прямо из горлышка. И вернула бутылку Леше. Но Шон перехватил и надолго приник к ней губами.

– Неплохое вино, – его глаза заблестели, как кусочки матерого чистого льда под лучами зимнего солнца. Вот только Ульяне показалось, что Шон говорит о чем-то другом.

Сомнения заглушил Леша. Уселся рядом с приезжим, перехватил бутылку, вернув её «на круг», и задал вопрос, со вчерашнего дня занимающий всю команду:

– А для каких ритуалов использовали эту чашу?

– Для человеческих жертвоприношений.

Археологи – народ циничный. Тем, кто вскрывает давно затерянные могилы, нет дела до проклятий. И, вместо того, чтобы ужаснуться, окружающие стали подтягиваться поближе, предвкушая занятную историю.

Оглядев всех, Шон улыбнулся:

– Я не имею сведений, насколько вы знакомы с древней китайской культурой. Судя по всему, у присутствующих здесь другая специализация. Поэтому вы не против, если буду рассказывать, как своим студентам?

Он и так говорит, как преподаватель! Вот уж действительно «сосуд всех талантов». Идеальный мужчина. Ульяна тихо фыркнула, стараясь, чтобы Шон не заметил. А тот продолжал:

– В Китае, впрочем, как сейчас, были распространены гадания на лопаточной кости или панцире черепахи. Записывали вопрос и кидали в огонь. А потом по трещинам пытались разобрать откровения. И чем важнее был вопрос, тем важнее было получить на него хороший ответ. И помощь богов заодно. И, чтобы умаслить небожителей, вместе с вопросом отсылали в огонь и жертву. Как правило, пленника или раба. Иногда одного, иногда – сотню-другую.

– И как часто находят такие гекатомбы?

Шон пожал плечами:

– Редко. Но у гадателей была привычка записывать на кости не только вопрос, но также ответ и количество жертвенных объектов.

– Милая особенность.

– А приврать не могли?

– Сомневаюсь. С ритуалами все было очень строго.

– А чаша? – прервала занимательную беседу Ульяна. – Как она использовалась?