Цитаты из книги «Те, кто уходит, и те, кто остается»

Теперь-то я понимаю, что болен был не наш квартал и не Неаполь, а весь земной шар, вся Вселенная, все вселенные, сколько ни есть их на свете. И сделать тут ничего нельзя, разве что только упрятать голову поглубже в песок

на уровне горла, да так сильно, будто это не ее, а чужое сердце.

ощущала себя накрытым праздничным столом, который должен вызвать у мужчины сексуальный аппетит, искусно приготовленным блюдом, от одного вида которого слюнки текут

Я хотела стать кем-то, хотя никогда не знала, кем именно. И я стала, это было точно, только без цели, без подлинной страсти, без ясных амбиций. Но главное заключалось в том, что стать кем-то я хотела только лишь из страха, что Лила станет кем-то значительным, а я останусь никем. Мое становление шло по ее следам. Теперь мне опять нужно было кем-то стать, но уже самой по себе, по-взрослому и вне зависимости от нее

дескать, он родился размытым – ни одной четкой линии

Да, она очень умна и обворожительна, но свой ум она использует не во благо, а во зло; у нее злобная душа, способная сеять только раздор и ненависть к жизни, а потому ее очарование отталкивает: оно порабощает и служит разрушению. Вот так.

книгами и умными беседами со своим ученым мужем. Нам обеим требовалось снова наполнить взаимные представления телесностью, но мы были далеко друг от друга, и нам не удавалось заполнить образовавшуюся между нами пустоту.

Мы еще поддерживали связь, но главное было утеряно. Мы стали друг для друга абстрактными величинами – настолько, что я могла представить ее и компьютерным экспертом, и городской партизанкой, решительной и беспощадной. А она, должно быть, видела во мне или типичную интеллигентную женщину, добившуюся успеха, или зажиточную и неплохо образованную тетку, озабоченную своими детьми, своими

Без нее у меня ничего не выйдет», говорил о ней с такой любовью, с таким обожанием – ему явно доставляло удовольствие напоминать себе самому и окружающим о невероятных способностях любимой женщины; терялась оттого, что мой муж никогда меня не хвалил, отводил мне роль матери его детей, не верил, что я способна самостоятельно мыслить, унижал меня, смеясь над тем, что я читаю, чем интересуюсь, что говорю, и вообще был готов любить меня только при условии, что я буду всем своим видом демонстрировать собственную ничтожность.

Новая плоть копировала старую даже в игре; все мы были цепочкой теней, от века проживавших на сцене любовь и ненависть, желание и ярость