Рубен посмотрел на часы: ровно шесть. Значит, у него в запасе не меньше часа…
Николь лежала на кровати в образе египетской царицы. На голове у неё был чёрный парик с позолоченной подвеской, а на шее тяжёлое колье из разноцветных стеклянных палочек. Белая туника без корсета и ярко-зелёный широкий пояс дополняли образ. Глаза выделялись яркими чёрными линиями, а губы, как у Нефертити, подчёркивались тёмно-красным. Девица явно серьёзно подошла к своему «первому» сеансу натурщицы. Что она о себе возомнила? С каких это пор модель сама себе выбирает костюм? К тому же позировать в одежде у них дозволялось только Соне…
– Рубен, я… Я у вас впервые… Подскажите, как мне лучше лечь? И как часто нужно менять позы?..
– Николь, вы знаете, что натурщицы обычно позируют обнажёнными? – В голосе Рубена проскользнули железные нотки. Он отставил палитру с красками на нижнюю подставку мольберта и подошёл к шторам.
– Да, но я подумала, что, поскольку сегодня первый раз, я смогу предложить вам альтернативу… – замялась девушка.
Она подумала! Как же… Шпионка подумала, что всё в жизни будет так просто и легко! Захотела прикинуться натурщицей – стала натурщицей. А это не каждому дано! Так что полезай в печь, деточка, и не ломайся!
– Давайте сегодня устроим серию классических поз ню, – дружелюбно улыбаясь, заметил Саламанка. Он дернул за шнур, зашторив окно своей мастерской, а потом отрезал кусок шнура ножом. Пожалуй, девушку сначала придётся связать… – Раз вы только начинаете, не будем усложнять. Начнём с поз ню по пять минут, согласны?
Внутри у него всё ликовало. Сейчас она сдуется. Непрофессиональная профессионалка… Но девушка не сдулась.
– Что ж, хорошо. Как скажете. – Она грациозно развязала пояс и, не выпуская его из рук, стянула с себя тунику и кальсоны.
Уже было собравшийся к ней подойти Саламанка сглотнул и остановился на уровне мольберта. Даже не покраснела, бесстыдница!
– Сколько, вы сказали? Пять минут? – переспросила его девица. – Вы будете следить за временем? Кажется, у вас уже краски начинают засыхать…
Николь кивнула подбородком на палитру Саламанки, а в руках крепко сжала свой зелёный пояс. Рубен опустил шнур. Они посмотрели друг на друга. В следующую секунду Николь села на кровать, накинула пояс на плечи и, вытянув руку вдоль туловища, застыла в первой позе. Испанец качнулся и сделал два шага к мольберту. Накинув шнур себе на шею, он засунул нож за пояс, взял уголь и автоматически начал рисовать девушку. Глаза у него горели. Он смотрел на Николь и на бумагу. Она смотрела на него и на его руки… И каждые пять минут меняла позу…
Часы пробили семь.
– Устроим небольшой перерыв? – спросила Николь. Саламанка словно очнулся от наваждения.
– Хотите воды?
– Спасибо, вы очень любезны, – ответила девушка и, надев на себя тунику, снова подвязала её зелёным поясом.
Саламанка вернулся с подносом. На нём были кувшин с водой и два стакана, которые испанец поставил на прикроватный столик рядом с печкой. Девушка налила себе воды.
– Вы прекрасная натурщица, Николь…
Саламанка подождал, когда девушка допьет воду, взял у неё стакан, аккуратно вернул его на поднос… А потом резко схватил её запястье, прижал коленом к кровати и, стаскивая с себя шнур от шторы, начал привязывать её руку к деревянной спинке кровати.
Несмотря на свой маленький рост, испанец оказался сильнее, чем Николь могла предположить. Девушка рванулась, но он её удержал. Тогда она свободной рукой схватила Саламанку за волосы. В ответ испанец с размаху ударил её по лицу и, освободившись, привязал второе запястье над головой девушки. Николь с ужасом поняла, что буквально висит на руках. Саламанка оскалил зубы:
– У Барди всегда был хороший вкус… Как и у Ленуара, да?
Пока Николь извивалась, художник достал из-за спины свой нож и показал его девушке. Затем он ловко подбросил его к потолку. Нож перевернулся и полетел остриём вниз. Николь вскрикнула, но Саламанка поймал нож на лету за рукоятку и прошипел:
– Мой отец был резчиком по мебели… Я с детства имею дело с острыми предметами… Наверное, поэтому в результате я и стал художником-кубистом, – усмехнулся Саламанка и начал вырезать на балясине кровати, совсем рядом с локтем Николь, маленькую раковину. – Я люблю расчленять свою модель на несколько разных кусочков, а потом соединять их в произвольном порядке…
Услышав это, Николь снова забилась на кровати и закричала. Саламанка коснулся её запястья лезвием ножа.
– Тсс! Тихо! Не двигайся, иначе я ведь могу и тебя порезать, сеньорита…
Девушка замерла и с ненавистью посмотрела на своего инквизитора.
– Что вы от меня хотите с твоим сыщиком, а? – резко спросил Саламанка. – Я ему уже отдал деньги! Что ему ещё от меня нужно?
– Какие деньги?.. – искренне пролепетала Николь.
– Те, которые он выиграл у меня в бридж!
– Вы играли с ним в бридж?!
– Да, я провел с ним предыдущую ночь, а ты сегодняшнюю. И сейчас ты заявляешься ко мне в студию, прикидываясь какой-то натурщицей! Это Ленуар придумал? Говори! Что он под меня копает?!
– Я не знаю!.. Вы ведь все входите в Клуб кобальта…
Саламанка замахнулся на Николь ножом и заревел:
– Если ты сейчас же не расскажешь мне, кто ты и что тут пришла вынюхивать, я нарисую такую же ракушку на твоём лице!
Николь зажмурилась и застонала:
– Я ничего не знаю!..
В этот момент из входной двери вылетело стекло. В дыре показалась рука в перчатке, а в следующую минуту в мастерскую ворвалась фигура в чёрном костюме.
– Габриэль! – выдохнула Николь.
– Значит, всё-таки «Габриэль»? Сейчас ты у меня…
Саламанка снова замахнулся на Николь, но Ленуар бросился на него и выбил оружие из рук. Саламанка упал на колени. Нож отлетел и чиркнул Николь по руке. Совсем чуть-чуть. Самую малость. Однако остро наточенное лезвие обожгло кожу, оставляя за собой кровавый след. Николь охнула и вытаращила глаза на разворачивающуюся на её глазах сцену.
Испанец оттолкнул от себя Ленуара, схватил с прикроватного столика стакан и швырнул его в голову сыщика. Тот инстинктивно пригнулся. Стакан пролетел над его головой, ударился о мольберт и со звоном разлетелся на осколки…
В дверном проеме выросла высокая фигура Энрико Барди.
– Рубен, что это у тебя весь пол в стек…
Когда мимо его головы пролетел и шмякнулся о стенку второй стакан, Барди растерянно начал повторять обратную траекторию полёта стакана, переводя взгляд с мольберта на кровать… На ней, привязанная за руки, лежала Николь. Она была в чёрном парике. Парик съехал в сторону, а левое запястье девушки было залито кровью. На полу рядом с кроватью лежал Рубен, а над ним возвышалась тёмная фигура, которой при более внимательном рассмотрении оказался тот самый полицейский из парижской префектуры… Ленуар!
– Барди, уведите отсюда девушку! – донеслось до ушей итальянца. – Сейчас же!
Итальянец ещё больше раскрыл свои и без того большие глаза и, кивнув, сделал пару неуверенных шагов в сторону Николь.
– Барди, не оставляй меня с ним одного! – прохрипел Рубен.
– Саламанка чуть не убил натурщицу, которую, насколько мне известно, пригласили сюда именно вы, Барди. Так что развязывайте ей руки, да побыстрее! Считайте, что это приказ!
Николь в ошеломлении смотрела на Ленуара. Казалось, ей стало страшно, но по её взгляду трудно было определить, кого она в этот момент боялась больше: Саламанку, Барди или Ленуара.
Наконец, выйдя из ступора, итальянец бросился освобождать Николь. Сыщик схватил упавший к его ногам шнур и начал связывать Саламанке руки.
Барди помог Николь собрать вещи и, поколебавшись пару секунд, увёл её из мастерской.
Оставшись с Саламанкой наедине, Ленуар поднял художника на ноги и усадил его на кровать.
– Грязная полицейская ищейка… – прошипел испанец. В ответ сыщик размахнулся и, совершенно забыв о традициях милых его сердцу восточных единоборств, банально ударил Саламанку в нос. Нос хрустнул, испанец взревел.
– Это тебе за Николь! – разжав кулаки, бросил Ленуар.
– Дьявол! Что тебе от меня нужно, лягушатник? – откашливаясь, с трудом выговорил тот.
– Лягушатник? Это ты точно заметил! Люблю есть лягушек! Тебя ведь именно так называли твои бывшие дружки? – сыщик постепенно начал остывать и сел рядом с кроватью на стул. – Мне сегодня из архива полиции принесли очень интересную записку, Саламанка. Или, вернее, Рубен Альварес Саламанка, по кличке «Лягушка». Зря я думал, что София называла тебя Медведем. Она права, какой из тебя Медведь?.. Так, попрыгунчик-форточник…
– Пёс ты паршивый! Это уже давно осталось в прошлом…
– Дочь ювелира ты убил?
– Нет, мне в ту ночь даже в форточку не пришлось лезть… Она договорилась обо всём заранее с нашим главным… Сама открыла дверь… Я уже за это отсидел!
Ленуар поднялся, взял с пола нож и приставил его к горлу связанного Саламанки.
– Как удобно получилось, да? А София фон Шён тоже сама легла в лодку и наложила на себя руки? И тебе даже ничего не пришлось делать?
– Ах, вот зачем ты всё это затеял… Хочешь это дело на меня повесить? Так легче, да?
– Саламанка, когда ты соблазнил Соню, ты уже знал, что она дочь посла Германской империи? Денег захотел? Хотел обесчестить девушку, а потом шантажировать её и её отца? Говори! – Ленуар стал нажимать острием ножа на горло художника. Оттуда потекла тонкая струйка крови.
– Я уже говорил, что провёл с ней одну ночь. Всего одну ночь! Тогда я даже понятия не имел о её папаше!
– Собирался обрюхатить дочь посла?
– Нет…
– Тогда что?
– У меня не может быть детей, Ленуар…
Сыщик немного ослабил нажим. Саламанка с облегчением вздохнул.
– Я уже шесть лет как пишу картины… Я могу оставить свой след в этом мире только через искусство!
– Тогда зачем тебе понадобилось ломать жизнь Софии?
– Я не убивал её! Дьявол, художники не убивают! Они могут только творить! – крикнул Саламанка и снова закашлялся. – Тебе не вернуть меня в прошлое, собака! Ни в тюрьму, ни на каторгу я больше не пойду. Лучше пришей меня прямо здесь, на месте…
Габриэль Ленуар шагал по улице, крепко держа в руках руль своей «Ласточки». Хорошо, что ему вовремя принесли записку из архива. Успел! Сегодня он успел спасти человеческую жизнь. Он смотрел и видел перед собой только узкую полоску мостовой, которая вела его к квартире Николь. От сброса внутреннего напряжения Ленуара трясло. Голова кружилась, а плывущие ему навстречу шляпки, камни, кареты, автомобили и трости слепили глаза яркими красками. В таком состоянии сыщик предпочитал идти пешком.
Мысли о недавних событиях никак не хотели отпускать. Саламанка – протухший ещё в юности кусок мяса! Просто кусок кровавого позеленевшего мяса… Если остальные художники только восхищались, любили, боялись, преклонялись перед Софией, то испанец пожелал ею обладать. Такие люди сначала превозносят объект своей одержимости, а когда понимают, что он не может принадлежать только им, пытаются его разрушить. В своих кубических картинах он раз за разом уничтожал, выворачивал наизнанку, издевался над формой человеческого образа, словно пытаясь скрыть естественную красоту в тёмно-синих тенях домов южной Испании. Но теперь с Саламанкой покончено, он больше никогда не поднимет ни на кого нож… Габриэль поправил свой револьвер за поясом, а его глаза снова зажглись угольками. Он ускорил шаг, чтобы дать себе остыть.
Убил бы такой тип, как Саламанка, Софию фон Шён? Стал бы он вывозить девушку на романтическую водную прогулку по Сене, когда уже лишил её девственности? Таким людям свойственно, наоборот, держать своих жертв взаперти и никому их не показывать… А когда жертва пытается выбраться на свободу, они действуют быстро и жестоко. За последние несколько суток Габриэль несколько раз становился свидетелем горячности испанцев… Будь то бритва, заостренная кость или заточенный мастихин… Лягушка не стал бы долго квакать, а сразу бы схватился за нож…
Саламанка признался, что следил за Ленуаром и узнал таким образом о Николь… Но непрофессионального филёра сыщик бы заметил, как он в своё время заметил за собой Хоппера… А что, если Саламанка узнал о Николь ещё до её ночного визита к сыщику? Что, если он нанял того апача с костью следить за ним, а не отбирать деньги или часы? И если отбирать, то что всё-таки было апачу нужнее в тот день: деньги или часы?.. Дюваль оставил записку с именем нападавшего – стоило ли тянуть дальше за эту ниточку?
Это завтра. Сегодня у него оставались дела поважнее… Саламанка сказал, что он не может иметь детей… Значит ли это, что у испанца была венерическая болезнь? В любом случае, даже если София заразилась, ни одна венерическая болезнь не убила бы девушку. Да и в медицинских отчетах мимо таких вещей не проходят…
Температура тела сыщика постепенно понижалась. Он сел на велосипед и дальше передвигался уже на колесах. В свои тридцать семь он чувствовал себя ещё молодым… А тоже ведь нет ни супруги, ни наследника… С другой стороны, какое бы он мог оставить после себя наследство? Список выигранных партий и раскрытых преступлений? Николь тоже была одинокой, как и он. Такой же бесстрашной, такой же любопытной, как и он сам… Мадемуазель, конечно, невыносима, но без неё ещё невыносимее…
Габриэль Ленуар вошёл в дом, где жила Николь, но консьержка сухо сообщила ему, что домой сегодня девушка не возвращалась.
Пока Париж укрывался сумеречным покрывалом, городская «Ласточка» Габриэля летела береговушкой к чужой норе. Добравшись до улицы Пастурель, Ленуар издалека заметил, что над вывеской «Общество кожаных изделий Барди» горит в окне свет. Значит, на третьем этаже кто-то был…
О проекте
О подписке
Другие проекты