– Конечно, мистер Трант! Однажды он осудил ее за магазинную кражу, но, как и все, кого его должность заставляла наказывать, он наблюдал за ней после этого, и, когда она пыталась вести честный образ жизни, он помог ей, как помог сотне подобных ей, мужчинам и женщинам, хотя его враги пытались дискредитировать и опозорить его, обвиняя его в ложных мотивах. О, мистер Трант, вы не знаете, вы не можете понять, какая темнота и ловушки окружают человека в положении, которое занимал мистер Бронсон. Вот почему, хотя мы знали и любили друг друга уже два года, он так долго ждал, прежде чем сделать мне предложение. Я благодарна, что он заговорил об этом вовремя, чтобы дать мне право защищать его сейчас перед всем миром! Они отняли у него жизнь, но они не отнимут у него доброго имени! Нет! Нет! Они этого не сделают! Помогите мне, мистер Трант, если можете, помогите мне!

– Инспектор Уокер! – напряженно сказал Трант. – Я понимаю, что все шестнадцать участников банды предъявили алиби. Был ли Канлан из них одним из лучших или худшим?

Инспектор колебался.

– Один из худших, – неохотно ответил он. – К сожалению, должен сказать, самым худшим.

К его удивлению, глаза Транта торжествующе сверкнули.

– Мисс Эллисон, – сказал он спокойно и решительно, – я не ожидал, что, пока не проверю Канлана, смогу заверить вас, что он невиновен. Но теперь я думаю, что могу с уверенностью обещать это, при условии, что вы уверены, что часы мистера Бронсона показывали правильное время, когда он уходил от вас в ту ночь. И, инспектор Уокер, если вы также уверены, что убийца ждал в вестибюле гальванической мастерской, то очень скоро мы действительно сможем предоставить Кроули лучшего, или, скорее, худшего, человека, чтобы отправить его под суд вместо Канлана.

И снова Трант осознал, что инспектор-гигант оценивает не непонятное заявление, которое он сделал, а самого Транта. И снова Уокер казался удовлетворенным.

– Когда я могу поехать с вами на Харрисон-стрит, чтобы доказать это, инспектор?

– Я провожу мисс Эллисон домой, а через час встречусь с вами на Харрисон-стрит.

– Вы сразу же сообщите мне результат теста, мистер Трант?

– Сразу же, мисс Эллисон.

Трант взял шляпу и выбежал из здания.

Полицейский участок на Харрисон-стрит в Чикаго, является штаб-квартирой первого полицейского подразделения в третьем городе мира. Но ни Лондон, ни Нью-Йорк, два более крупных города, ни Париж, чье население в два с половиной миллиона человек сейчас не достигают уровня Чикаго, не имеют полицейского подразделения, более сложного, разнообразного и озадачивающего космополитическим разнообразием арестованных, чем это первое из Чикаго.

Но из всех дюжин различных материалов, ежедневно поступающих в участок на Харрисон-стрит, в течение двух недель ни один не оспаривал дело против Джейка Канлана, гонщика и игрока, повторно арестованного и задержанного за убийство Бронсона. Трант оценил это, поскольку со своим гальванометром и батарейками в чемоданчике он проложил себе путь в участок среди патрульных, детективов, репортеров и любопытных. Но сразу же он заметил инспектора-гиганта Уокера.

– Ты опоздал. – Уокер провел его в боковую комнату. – Я потратил время, рассказывая Суини, – Уокер представил его одному из двух мужчин внутри, – и капитану Кроули, как вы собираетесь осуществить свой план. Мы ждем вас уже целый час!

– Мне очень жаль, – извинился Трант. – Я просматривал подшивки газет непосредственно перед и после убийства. И я должен согласиться, капитан Кроули, – признал Трант, – что у Канлана была такая же веская причина, чтобы убрать Бронсона с дороги. Но я обнаружил одну удивительно важную вещь. Вы видели это? – Он вытащил из кармана сложенную газету и протянул им. – Я имею в виду этот абзац внизу первой страницы.

Капитан с жадностью прочитал его, затем откинулся назад и рассмеялся.

– Конечно, я это видел, – смеялся он. – Это старая подделка Йохансона, Суини, и он думал, что это ключ к разгадке!

Инспектор взял газету. Заголовок гласил: "Угрожающий Бронсону побег из тюрьмы", а под ним был такой короткий абзац:

Джеймс Йохансон, печально известный убийца со Скотного двора, которого городской прокурор Бронсон приговорил к пожизненному заключению три года назад, сбежал из тюрьмы сегодня рано утром и, как полагают власти, направляется в этот город. Его судебный процесс запомнится драматичным и эффектным обвинением прокурора осужденным человеком после вынесения приговора и его угрозой освободиться и кое-что сделать для Бронсона.

– Вы видите дату публикации? – сказал Трант. – Это вчерашний пятичасовой выпуск накануне убийства Бронсона! Сообщается, что Йохансон сбежал, и сразу же Бронсон был убит.

Кроули снисходительно хихикнул.

– Так вы думали, что до вашей хиромантии вы могли бы обмануть нас этим? – издевался он. – Вы могли бы лучше заставить нас подождать немного дольше, молодой человек, и вы бы узнали, что Йохансон не мог этого сделать, потому что он никогда не убегал. Это был неудачный побег подлого вора Джонсона, который сбежал, и он был на пути обратно в тюрьму Джолиет до наступления ночи. В Новостях перепутали имена, вот и все, сынок.

– Я выяснил и это тоже, прежде чем прийти сюда, капитан Кроули, – тихо сказал Трант, – и то, что Йохансон никогда не сбегал, и то, что все вечерние газеты, кроме "Ньюс", написали имена правильно. Даже "Ньюс" исправили свое сообщение в более позднем издании. И я не говорил, что сам Йохансон имеет к этому какое-то отношение. Но либо вы должны утверждать, что это странное совпадение, что в течение восьми часов после того, как в городе распространился отчет о том, что Йохансон сбежал и собирался убить Бронсона, Бронсон действительно был убит, либо вы должны признать то, что человек, который собирался убить Бронсона, видел эту статью, и, не зная, что это неверно, выбрал ту ночь, чтобы убить прокурора, чтобы возложить вину на Йохансона. – Он взял свой чемодан. – Но давайте проверим Канлана.

– Я не сказал Джейку, что вы собираетесь с ним делать, – сказал Уокер, ведя троих к камерам внизу. По кивку Кроули Суини принес с собой сумку из верхнего офиса.

Трант приучил себя избегать определенных ожиданий и все же, когда он столкнулся с человеком внутри, он почувствовал мимолетное удивление. Ибо сначала он мог видеть в Канлане только дородного, тихого человека, небрежно одетого в одежду, сшитую знатным портным. Но когда его глаза стали видеть яснее, он увидел, что дородность была не дряблой плотью, а огромными мускулами, тонко покрытыми жиром, что пухлые оливковые щеки скрывали квадратную бойцовскую челюсть, и что его спокойствие было расслабленностью успешного, выросшего в городе животного, не связанного никакими законами, кроме его собственных – но животное, достаточно сильное, чтобы предпочесть честный бой. Его тяжелые веки поднялись, чтобы вяло наблюдать, как Трант открыл свой чемоданчик и достал инструменты для теста.

Гальванометр состоял всего лишь из небольшого циферблата со стрелкой, предназначенной для регистрации на шкале электрического тока с точностью до сотых долей миллиампера. Трант прикрепил два провода к крепежным элементам прибора, цепь, включающая одноэлементную батарею. Каждый провод соединен с простым стальным цилиндрическим электродом. Держа по одной в каждой руке и слегка увлажняя ладони для улучшения контакта, легкий ток проходил через тело и поворачивал тонкую стрелку над шкалой, чтобы зарегистрировать изменение тока. Уокер и даже капитан Кроули теперь более ясно видели, так, если это факт, что влага должна выступать из желез на ладони под воздействием эмоций, изменения в величине тока, проходящего через человека, держащего электроды, должны регистрироваться на циферблате, и субъект не может этого видеть, чтобы скрыть его эмоциональную перемену при воздействии с определенными объектами. Канлан, ничего не понимая, но заверенный кивком Уокера, что тест был честным, протянул руки к электродам.

– Ты ошибаешься, друг, – тихо сказал он. – Я не понимаю вашей игры. Но я не боюсь, если это будет по-честному. Конечно, мне не жаль, что он мертв, но… я этого не делал!

Трант быстро взглянул на циферблат. Ток, настолько слабый, что он должен быть совершенно незаметен для Канлана, зарегистрировался на циферблате и, отметив его, стрелка осталась неподвижной.

– Итак! – скомандовал он, затем одернул себя. – Нет, подождите.

Он порылся в кармане. Убрав газету, которая была у него там, все еще сложенная на рассказе о побеге заключенного Йохансона, он огляделся в поисках места, куда бы ее положить, а затем положил ее на колено Канлана. Он достал из кармана маленький пузырек, откупорил его, как будто хотел смазать механизм гальванометра, но пролил его на пол. Удушающий, тошнотворный запах бананового масла пропитал камеру и когда Канлан улыбнулся его неуклюжести, Трант достал из кармана часы и, под пристальным взглядом игрока, все еще наблюдавшего за ним, медленно перевел их на час вперед. Стрелка циферблата гальванометра, на виду у всех, неподвижно стояла на своем месте. Молодой психолог с удовлетворением взглянул на него.

– Ну, в чем задержка с шоу? – Кроули нетерпеливо усмехнулся. – Начинайте.

– Начинаем, капитан Кроули? – Трант победоносно поднялся. – Я уже все закончил.

Они уставились на него, как будто сомневаясь в его здравомыслии.

– Вы сами видели, что стрелка устойчиво стоит на месте, – продолжил Трант. – Инспектор Уокер, – он повернулся к дружелюбному старшему офицеру, осознав безнадежность объяснений для Кроули, – Я, конечно, понимал, когда просил вас привести меня сюда, что, даже если мой тест окажется для меня убедительным, я едва ли мог надеяться, что полиция примет его. Я сообщу мисс Эллисон, что Канлан не мог иметь никакого отношения к преступлению против мистера Бронсона, но я понимаю, что могу оправдать Канлана в глазах полиции, только предоставив капитану Кроули, – Трант поклонился изумленному офицеру, – настоящего убийцу вместо него.

– Вы говорите, что уже провели тест, Трант? – Ошеломленно возразил Уокер. Но прежде чем Трант успел ответить, Кроули грубо оттолкнул его в сторону и наклонился к сумке, которую принес Суини.

– Конечно, он этого не сделал, Уокер!– ответил он с отвращением. – Он не осмеливается и блефует. Но я покажу ему, и на его собственной машине, если в этом вообще что-то есть!

Капитан наклонился и, вытащив из открытого саквояжа фотографию места, где было совершено убийство, развернул ее перед лицом Канлана. Мгновенно, когда и капитан, и инспектор повернулись к стрелке гальванометра Транта, маленький прибор показал реакцию. По шкале циферблата они ползли все выше и выше, поскольку пот, вызванный картиной с рук игрока, соприкоснулся с электродами в его ладонях, и ток потек по его телу.

– Смотрите! Так что не все это было ложью! – Кроули торжествующе указал на прибор. Он снова наклонился к сумке и поднес фотографию тела убитого адвоката к глазам подозреваемого. Невозмутимый Канлан все еще сохранял твердость мышц лица, и румянец не выдавал его, но снова, когда Кроули, Суини и Уокер взволнованно уставились на стрелку гальванометра, она подпрыгнула и зарегистрировала более сильный ток. Кроули с победоносным ворчанием поднял окровавленное пальто убитого адвоката и потер рукавом щеку Канлана. При этом, а также снова и снова при каждом предъявлении предметов, связанных с преступлением, безжалостный маленький гальванометр показывал все возрастающую реакцию. Трант пожал плечами.

– Джейк, теперь у нас есть преимущество перед тобой! – Кроули грубо взял игрока за подбородок своими крепкими кулаками и откинул его голову назад, пока его бегающие глаза не встретились с его собственными. – Тебе лучше признаться. Ты убил его!

– Я этого не делал! – поперхнулся Канлан.

– Ты лжец! Ты убил его. Я все равно это знал. Если бы ты был ниггером, тебя бы уже давно линчевали!

Впервые с тех пор, как Кроули взял испытание в свои руки, Трант, наблюдая за стрелкой гальванометра, вздрогнул от удивления. Внезапно он взглянул на оливковое лицо Канлана, обрамленное вьющимися черными волосами, и улыбнулся. Стрелка снова подскочила выше, завершив триумф Кроули. Они вышли из камеры и вернулись в маленький офис.

– Итак, я доказал его на вашей собственной машине, – открыто радовался Кроули, – понятно вам, четырехкратный патентованный хиромант!

– Вы доказали, капитан Кроули, – тихо ответил Трант, – то, что я уже знал, что на ваших предыдущих допросах с Канланом, и, вероятно, с остальными также, вы разрушили ценность тех вещей, которые у вас есть для любого надлежащего теста, снова и снова демонстрируя их с угрозами. Вот почему я должен был сделать тест, который я сделал. Я еще раз говорю вам, что Канлан не убийца Бронсона. И я рад, что могу сказать мисс Эллисон то же самое, как я ей обещал, в самый первый момент.

Он снял телефонную трубку и назвал номер Эллисонов. Но внезапно трубку вырвали у него из рук.

– Еще рано, – скомандовал инспектор Уокер. – Вы ничего не скажете мисс Эллисон, пока мы не узнаем больше об этом деле.

– Я пока не прошу вас освобождать Канлана, инспектор, – тихо сказал Трант. Кроули оскорбительно рассмеялся. – Даже так – пока я не докажу вам, что я достойный человек на своем месте.

Он достал из кармана газету.

– Я пока не могу с уверенностью назвать его имя, но, выбирая наиболее вероятных из них из того, что я прочитал, я советую вам повторно арестовать Кейлиса.

Кроули, бросившись в кресло, разразился громким смехом.

– Он выбрал Кейлиса, Суини, ты слышал это? – Кроули ахнул. – Это относится к тому же разряду, что и остальные ваши заявления, молодой человек. Послушайте, мне жаль, что я не могу вам помочь, – продолжал он насмешливо, – но, видите ли, Кейлис был единственным из всех шестнадцати, кто не мог убить Бронсона, потому что он был со мной, разговаривал со мной, в участке с половины второго в то утро, за полчаса до убийства, до половины третьего, через полчаса после!

Трант взволнованно вскочил на ноги.

– Он был здесь? – эмоционально спросил он. – Почему вы не сказали мне об этом раньше? Инспектор Уокер, минуту назад я сказал, что не уверен, кто из остальных пятнадцати убил Бронсона, но теперь я говорю – арестуйте Кейлиса, убийца Кейлис!

Капитан Кроули и Суини снова уставились на него, как будто считая его сумасшедшим.

– Я бы попытался объяснить, инспектор Уокер, – сказал Трант, – но поверьте мне, я не хочу никого обидеть, когда говорю, что, по моему мнению, сейчас это было бы абсолютно бесполезно. Но… – он заколебался, когда инспектор холодно отвернулся. – Инспектор Уокер, сегодня утром вы сказали, что знали Канлана с самого его рождения. Сколько в нем негритянской крови?

– Откуда вы это знаете? – воскликнул Уокер, в изумлении уставившись на Транта. -Его всегда принимали за белого. Он на одну восьмую ниггер. Но об этом знают даже не три человека. Кто вам рассказал?

– Гальванометр, – тихо ответил Трант, – точно так же, как он сказал мне, что он невиновен, а проверка Кроули бесполезна. А теперь, не могли бы вы немедленно снова арестовать Кейлиса и задержать его, пока я не смогу наложить на него гальванометр?

– Я так и сделаю, молодой человек! – пообещал Уокер, все еще глядя на него. – Даже только из-за этой негритянской крови.

Но у Кроули был еще один шанс.

– Скажите, вы, – перебил он, – примерно час назад вы блефовали, что человек, убивший Бронсона, почерпнул эту идею из газеты Ньюс, Суини следил за этими парнями за несколько недель до убийства. Суини знает, какие газеты они читают. – Он повернулся к детективу. – Суини, какую газету постоянно читал Канлан?

– Ньюс.

– А Кейлис – что он никогда не читал?

– Ньюс, – ответил детектив.

– Ну, что ты можешь на это сказать сейчас, сынок? – Кроули качнулся назад.

– Только спасибо, капитан Кроули, за эту дополнительную помощь. Инспектор Уокер, я готов выдвинуть обвинение против Кейлиса на основании того факта, что он был с Кроули в два часа. Одного этого достаточно, чтобы повесить его, и не как соучастника, а как исполнителя, который сам выстрелил. Но поскольку очевидно, что еще был соучастник, и то, что только что сказал Кроули, делает это более определенным, возможно, мне лучше убедиться в этом соучастнике, а также получить наилучший ответ на эту загадку, которая заключается в том, почему и как Бронсон покинул свой дом и пошел в том направлении в то самое время, прежде чем я сообщу мисс Эллисон новости, которых она ждет.

Он взял свою шляпу и оставил их смотреть ему вслед.

Час спустя Трант выпрыгнул из машины на северной стороне и поспешил по Супериор-стрит. В двух кварталах к востоку от автомобильной дороги он узнал по знакомым фотографиям в газетах украшенный фресками и некогда модный фасад пансиона Митчелла, где жил Бронсон. Он видел это в первый раз, но, едва взглянув на него с любопытством, он направился к месту, в квартале к востоку, где было найдено тело адвоката. Он внимательно отметил про себя характер зданий по обе стороны улицы.

Между двумя старыми особняками была бакалейная лавка, за следующим домом – табачная лавка, затем еще один пансион и мастерская гальваники, перед которой было найдено тело. Маленький магазинчик, сильно пахнущий маслами и кислотами, используемыми в гальванопластике, был одноэтажным. Трант отметил удобный вестибюль на одном уровне с дорожкой и положение уличного фонаря, который будет освещать любого приближающегося, скрывая темной тенью того, кто ждет в вестибюле.

Физическое расположение было таким, каким он видел его десятки раз в газетах, но когда он огляделся, истинный ключ к тайне смерти Бронсона предстал перед ним, увеличенный в сотни раз по своей четкости. Он с самого начала чувствовал, что тот, кто ждал там, в вестибюле, и нанес удар, который убил Бронсона, будет немедленно привлечен к ответственности в рамках научного расследования. Но другой вопрос, как убийца мог так уверенно ждать там, зная, что Бронсон выйдет из своего дома один в это время ночи и пройдет этим путем, был менее простым для решения.

Он бросил взгляд за пределы магазина на дом, где, как сказал ему инспектор Уокер, жила сомнительная миссис Хотин. За этим он увидел вывеску – вывеску доктора О'Коннора. Он развернулся и вернулся к дому, где жил Бронсон.