БЫСТРЫЙ ПАТРУЛЬ

Капитан полиции Кроули, рыжеволосый, бдительный и храбрый, явился в полицейский участок Норт-Сайда на час позже обычного и в очень плохом настроении. Он вызывающе посмотрел на ряд патрульных, репортеров и назойливых людей, без единого слова оттолкнул локтем своего дежурного сержанта и ворвался в свой личный кабинет. Обычная стопка утренних газет, обрушивающихся на него язвительными колонками на первой полосе, покрывала его стол. Он просмотрел их, крякнув, затем смахнул их на пол и позволил себе тяжело опуститься на стул.

– Он должен быть виноватым! – огромный кулак отчаянно ударил по столешнице. – Это должен быть он! – решительно повторил хриплый голос.

Он договорил последнее слово, когда дверь распахнулась, только для того, чтобы произнести его более решительно, когда капитан узнал дежурного сержанта.

– Канлан? – рискнул предположить дежурный сержант. – Ребята сказали мне, что он снова у вас в участке на Харрисон-стрит.

– Да, он у нас.

– Вы еще ничего из него не вытянули?

– Нет, ничего… пока!

– Но вы думаете, что это он?

– Кто сказал что-нибудь о размышлении? – Кроули взглянул и увидел, что дверь закрыта. – Я сказал, что это должен быть он! И это должно быть, так или иначе, верно!

За месяц до этого Рэндольф Бронсон, городской прокурор, из-за чьего безнаказанного убийства Кроули попал под огонь критики, осмелился попытаться поймать и отправить в тюрьму шестнадцать человек, которые составляли самую печально известную и опасную игорную шайку в городе. Стало ясно, что некоторые из шестнадцати не остановятся ни перед чем, чтобы убрать прокурора с дороги. Поэтому начальник полиции поручил Кроули особо следить за безопасностью Бронсона в участке Норт-Сайд, где работал молодой прокурор. Но Кроули потерпел неудачу, потому что в течение двенадцати дней после предупреждения, однажды рано утром, Бронсон был найден мертвым в квартале от своего пансиона убитым. Кроули не смог найти ключ ни к одному из шестнадцати. Он смело и с уверенностью арестовал их всех сразу, но после жесточайшей "третьей степени" был вынужден их отпустить. Теперь, в отчаянии, он снова арестовал Канлана.

– Конечно, – сказал дежурный сержант, – Канлан или кто-то еще скорее всего причастен к этому, независимо от того, сам он это сделал или нет. Но если вы еще не получили информацию о Канлане, может быть, вы захотите поговорить с парнем, который ждет в приемной.

– Кто он? Что он знает?

– Его зовут Трант, он говорит, что окончил университет. И он говорит, что может вычислить нашего человека.

– Кто он – студент?

– Он говорит, что какой-то перфессор.

– Профессор! – Кроули встал вполоборота.

– Не такого рода, Эд. – дежурный сержант согнул одну руку и похлопал себя по бицепсу. – У него этого предостаточно, и у него тоже есть волосы, – сержант взглянул на рыжую голову Кроули, – такие же рыжие, как и у тебя, кэп.

– Пригласи его сюда.

Кроули быстро взглянул на Транта, когда тот вошел. Он увидел молодого человека с волосами, действительно такими же густыми и рыжими, как у него и с фигурой, для его более среднего роста, такой же мускулистой, как у любого полицейского. Он увидел, что серо-голубые глаза молодого человека не совсем совпадали – правый был заметно более голубым, чем другой, а под ним был маленький розовый шрам, который заметно краснел при малейшем румянце на лице.

– Лютер Трант, капитан Кроули, – представился Трант. – В течение двух лет я проводил эксперименты в психологической лаборатории университета…

– Повелитель психов! Еще один ясновидящий!

– Если человек, убивший Бронсона, является одним из шестнадцати человек, которых вы подозреваете, и вы позволите мне изучить их должным образом, я могу сразу вычислить среди них убийцу.

– Изучить их должным образом! Святые на Небесах, сынок! Я тебя так скажу – эта банда нуждалась в крепкой выпивке, когда мы закончили их допрос и ни одно слово или движение не выдало виновного!

– Такие люди конечно просто так себя не выдадут! – горячо ответил Трант. – Потому что они могут держать язык за зубами и контролировать свои лица, а вы больше ни на что не смотрели! Но пока вы изучали их, если бы я или любой другой опытный психолог приложили гальванометр к их ладоням или…

– Хиромант, храни нас Господь! – воскликнул Кроули. – Послушай – даже не мечтай, что ты нам нужен. Вчера мы поймали нашего человека, Канлана, и к вечеру выбьем из него признание. Сержант! – позвал он, когда дверь открылась, чтобы впустить мужчину. – вы знаете, кого вы пропустили – хироманта!

Но вошел не сержант.

– А-а! Инспектор Уокер!

– Доброе утро, Кроули, – услышал Трант тихий ответ позади себя, когда обернулся. Гигант в форме инспектора полиции почти заполнил дверной проем.

– Пойдемте со мной, молодой человек, – сказал он. – Мисс Эллисон проходила со мной здесь снаружи, и мы слышали кое-что из того, что вы говорили. Мы хотели бы услышать больше.

Трант взглянул на умное лицо инспектора и последовал за ним. За дверью ждала молодая женщина. Когда инспектор указал Транту на тихую комнату в задней части здания, она последовала за ним. Инспектор Уокер запер за ними дверь. Девушка села за стол в центре, и когда она повернулась к Транту, она подняла вуаль над своими каштановыми вьющимися волосами и приколола ее поверх шляпы. Он сразу узнал в ней девушку, с которой Бронсон обручился всего за неделю до того, как его убили. На нее обрушились все ужасы, а также горе от убийства Бронсона, и Трант не удивился, что тень этого события была видна на ее милом лице. Но он прочел там и иной взгляд – опасный взгляд вызова.

– Я шла с инспектором Уокером, чтобы встретиться с капитаном Кроули, – объяснила девушка Транту, – когда я подслушала, как вы говорили ему, что думаете, что этот… Канлан… не мог убить мистера Бронсона. Я надеюсь, что это так.

Трант посмотрел на Уокера.

– Отцом мисс Эллисон был судья Эллисон, самый честный человек, который когда-либо сидел на скамье подсудимых в этом городе, – ответил Уокер. – Его дочь знает, что она не должна пытаться помешать нам наказать человека, который убивает, но ни один из нас не хочет верить, что Канлан – человек сделавший это. Итак, что ты там говорил Кроули?

– Я пытался рассказать капитану Кроули о простом тесте, который должен немедленно доказать вину или невиновность Канлана и, если необходимо, затем найти виновного. Я проводил эксперименты по регистрации и измерению эффектов и реакций эмоций. Человек, находящийся под влиянием страха или стресса от вины, всегда должен подавать признаки. Закаленный человек может контролировать все признаки, на которые обычно смотрит полиция, он может контролировать мимику, не допустить, чтобы его лицо заметно покраснело. Но ни один человек, даже закаленный или обученный контролировать себя, не может предотвратить многие незначительные изменения, которые научными средствами поддаются измерению и уверенно выдают его. Ни один человек, как бы он ни был готов, если взять простейший тест, не может контролировать работу потовых желез на ладонях своих рук, которые всегда увлажняются под воздействием эмоций.

– Испуганный человек потеет, это так, – согласился Уокер.

– Итак, психологи изобрели простой способ регистрации эмоций, проявляющихся через железы на ладонях, – продолжил Трант, – с помощью гальванометра. У меня есть один в коробке, которую я оставил дежурному сержанту. Это всего лишь устройство для измерения изменений силы обычного электрического тока. Испытуемый держит в каждой руке по металлическому контакту, подключенному к батарее. Когда он хватается за них, слабый и незаметный ток проходит через его тело или, если его руки очень сухие, возможно, вообще нет течения тока. Затем он подвергается допросу и знакомится с обстоятельствами или предметами, связанными с преступлением. Если он невиновен, объекты не имеют никакого значения для его сознании и не вызывают никаких эмоций. Его лицо ничего не выдает, как и его руки. Но если он виновен, то, хотя ему все еще удается контролировать свое лицо, он не может предотвратить выделение влаги из желез на ладонях. Поймите меня правильно, я не имею в виду количество влаги, заметное глазу, но этого достаточно, чтобы создать электрический контакт через металлы, которые он держит, достаточно, чтобы очень четко зафиксироваться на гальванометре, движущаяся стрелка которого, перемещаясь по шкале, безжалостно выдаст его!

Инспектор скептически покачал головой.

– Я понимаю, что это ново для вас, – сказал Трант. – Но я рассказываю вам отнюдь не о теории. Правильно используя гальванометр, мы можем сегодня утром определить, научно и неопровержимо, убил ли Канлан мистера Бронсона или нет, и позже, если это не он, кто из остальных является убийцей. Можно мне попробовать?

Мисс Эллисон, еще более бледная, чем прежде, встала и положила руку на рукав Транта.

– О, попробуйте, мистер Трант! – воскликнула она. – Попробуйте… сделайте что-нибудь, что может остановить их при демонстрации на этом игроке, Канлана и миссис Хотин, я хочу, чтобы мистер Бронсон… – она замолчала и повернулась к инспектору.

Уокер снова посмотрел на Транта, а психолог нетерпеливо посмотрел на полицейского.

– Я не могу поверить, что это Канлан, – сказал Уокер.

До сих пор на Транта производила впечатление главным образом огромная фигура инспектора, но когда Уокер заговорил об игроке, которого Кроули, чтобы спасти свое лицо, пытался отправить на казнь, Трант увидел в инспекторе что-то похожее на сентиментальность. Ибо он был необычной аномалией полицейского управления, офицером, родившимся и выросшим среди преступников, за которыми он должен следить.

– Я отвезу вас к Канлану, – наконец согласился инспектор. – Поскольку с ним все в порядке, вы не сможете навредить и, возможно, сможете помочь. Все знают, что Канлан выставил бы Бронсона, но не так, я уверен, не таким образом. Я родился в подвале напротив дома Канлана. Если бы на мистера Бронсона напали средь бела дня, с детективами по бокам от него, и все они были бы избиты или убиты, я бы первым подошел к Канлану и сказал: "Джейк, ты арестован". Но Бронсон не был убит таким образом. Человек, который убил его, подождал, пока в доме не воцарится тишина, пока охранники Кроули не уснут, а затем каким-то образом, как – это большая загадка, чем само убийство, вывел его одного на улицу в два часа ночи и убил его в темном дверном проеме.

– Но я проведу вас к Канлану не только для того, чтобы помочь спасти его от Кроули. – Уокер внезапно выпрямился, когда его глаза встретились с глазами девушки. – Это также для того, чтобы помочь мисс Эллисон. Ибо единственный ключ, который Кроули или кто-либо другой имеет к человеку, который убил Бронсона, связан с тем, как таким образом вытащить Бронсона из дома. Кроули обнаружил, что миссис Хотин, на которую Канлан имеет влияние из-за ее карточных долгов перед ним, живет в нескольких домах от места, где было найдено тело Бронсона. Кроули утверждает, что он может доказать, что миссис Хотин была хорошо знакома с Бронсоном и… – инспектор заколебался, взглянув на девушку.

– Версия капитана Кроули, – закончила мисс Эллисон, – основано на обвинении в том, что после того, как Рэндольф, мистер Бронсон, вернулся в свои комнаты после встречи со мной в тот вечер, он снова вышел два часа спустя, чтобы встретиться с этой… этой миссис Хотин. Пока капитан Кроули может осудить кого-то за это преступление, его, похоже, не волнует, как он клевещет и очерняет имя убитого человека – так же мало, как он заботится о тех, кто остался, кто любит его.

– Я понимаю, – сказал Трант. Его взгляд на мгновение задержался на инспекторе, затем снова на девушке. Он с удивлением почувствовал, когда его глаза встретились с ее глазами в тот короткий момент, как внезапно эта проблема, которую он поставил перед собой, чтобы решить, превратилась из научного исследования и нахождении виновного в спасение, хотя и с помощью той же науки, репутации человека, который больше не может защищать себя и честь женщины, преданной памяти этому человека.

– Но прежде чем я смогу осмотреть Канлана или помочь вам каким-либо другим способом, мисс Эллисон, – мягко объяснил он, – я должен быть уверен в имеющихся фактах. Не слишком ли с моей стороны просить вас пройтись по ним вместе со мной? Нет, инспектор Уокер, – он предвосхитил возражение крупного полицейского, когда Уокер начал говорить, – если я должен помочь мисс Эллисон, я не могу пощадить ее сейчас.

– Пожалуйста, не щадите, мистер Трант, – храбро взмолилась девушка.

– Спасибо. Мистер Бронсон, я полагаю, все еще жил на Супериор-стрит в пансионе для холостяков?

– Да, – ответила девушка. – Его управляющая миссис Митчелл, очень респектабельная вдова с маленьким мальчиком. Рэндольф работал с ней в течение шести лет. Однажды она попала в большую беду, и он был добр к ней. Он часто говорил о том, как она по-матерински заботилась о нем.

– По-матерински? – спросил Трант. – Сколько ей лет?

– Двадцать семь или двадцать восемь, я думаю.

– Спасибо. Как давно вы знали мистера Бронсона, мисс Эллисон?

– Чуть больше двух лет.

– Хорошо, и очень близко, как долго?

– Почти с самого начала.

– Но вы были помолвлены с ним только за неделю до его смерти?

– Да, мы объявили о нашей помолвке всего за два дня до его смерти.

– Инспектор Уокер, за какое время до убийства мистера Бронсона кто-либо из шайки мог убрать его со своего пути?

– По крайней мере, за две недели.

– Конечно, это подходит к версии Кроули, как и к любой другой, – задумчиво сказал Трант, – то, что через два дня после объявления о его помолвке впервые кто-то смог застать его наедине. Но это стоит отметить, инспектор. Мистер Бронсон заходил к вам в тот вечер, мисс Эллисон? Между вами все было как обычно?

– Полностью, мистер Трант. Конечно, мы оба осознавали постоянную опасность, в которой он находился. Я знал, как и почему его нужно было охранять. Приставленный к нему человек из городской полиции был с ним весь день в центре города и человек капитана Кроули пришел с ним к нам домой. Мистер Бронсон вернулся с ним в свой пансион ровно в половине одиннадцатого.

– Он добрался до пансиона, – продолжил отчет инспектор Уокер, – незадолго до одиннадцати и сразу же направился в свою комнату. В двенадцать тридцать в здание вошел последний пансионер. Человек Кроули немедленно запер входную дверь на цепочку и сделал все быстро. По его словам, он пошел на кухню перекусить и, возможно, заснул, хотя и отрицает это. Однако до тех пор, пока не было найдено тело Бронсона, мы убедились, что никакой тревоги ни внутри, ни снаружи не было.

– Нет никаких сомнений в том, что мистер Бронсон был в доме, когда входную дверь запирали?

– Нет. Последний пансионер, направляясь в свою комнату, увидел Бронсона, сидящего за столом и просматривающего какие-то бумаги. Он все еще был одет, но сказал, что немедленно ляжет спать. Полтора часа спустя, без каких-либо указаний на то, как он ушел, без какой-либо видимой причины, кроме той, которую указал Кроули, патрульный обнаружил тело Бронсона на тротуаре в квартале к востоку от его пансионата. Он был ранен в лоб и убит на месте человеком, который, скорее всего, ждал его в вестибюле маленькой гальванической мастерской.

– Скорее всего, инспектор? – задал вопрос Трант.

– Да, он выбрал этот магазин, потому что это было самое темное место в квартале.

– В какое время это было точно? – спросил Трант. – В газетах пишут, что нападение было совершено в десять минут третьего, что часы в его кармане сломались и остановились при падении ровно в десять минут третьего. Это правла?

– Да, – ответил инспектор. – Часы остановились в 2.10, но, несмотря на это, точное время убийства должно было быть ближе к двум, чем на десять минут позже, потому что часы мистера Бронсона бежали вперед.

– Что? – вскрикнул Трант. – Вы говорите, его часы бежали вперед? Я никогда не слышал об этом!

– Два дня назад было обнаружено, – объяснил инспектор, – что записи показывают о том, что патрульный, который обнаружил тело Бронсона, позвонил из ближайшей патрульной будки в пять минут третьего. Если нападение было совершено незадолго до этого, патруль должен был опережать график по крайней мере на десять минут, так что, в конце концов, у нас есть время лишь приблизительно.

– Я понял. – Трант повернулся к девушке. – Странно, мисс Эллисон, что такой человек, как мистер Бронсон, носил часы, показывающие неправильное время.

– Он этого не делал. На его часах всегда было правильное время.

– Как и в тот вечер?

– Конечно, да. Я помню, что перед уходом он сравнил свое время с нашими часами.

Трант взволнованно вскочил.

– Что? Что? Но все же, – успокоил он себя, – будь то в два или в десять минут третьего, главный вопрос остается тем же. Вы тоже, мисс Эллисон, можете ли вы назвать какую-либо возможную причину, по которой мистер Бронсон мог выйти из дома?

– Я тысячу раз пыталась за эти ужасные две недели придумать какую-нибудь причину, но не смогла. Наш дом находится в другом направлении, чем то, которое он выбрал. Автомобильная трасса в город – это еще один вариант. Он не знал никого в этом направлении, кроме миссис Хотин.

– Вы знали, что он знаком с ней?