Мы прошли через тёмный коридор, затем спустились по крутой лестнице, держась за влажные перила. Пахло сыростью и металлом. Наконец, Кирилл остановился перед массивной стальной дверью и ввёл ещё один код.

– Добро пожаловать в «Икар», – сказал он, включая свет.

Перед нами открылось просторное помещение с бетонными стенами, высоким потолком и минималистичной мебелью – несколько столов, стулья, металлические шкафы. В центре стоял большой стол для совещаний с картой России на стене за ним.

– Впечатляет, – присвистнул Артём, оглядываясь. – Настоящий бункер времён холодной войны.

– Построен в шестидесятых как запасной командный пункт, – пояснил Кирилл. – Рассчитан на автономную работу в течение месяца. Генераторы, системы фильтрации воздуха и воды, запасы продовольствия – всё в рабочем состоянии.

– И об этом месте никто не знает? – спросила Вера, с любопытством осматривая помещение.

– Официально оно было затоплено при аварии в девяностых, – ответил Кирилл. – Списано и забыто. Но я служил в подразделении, которое проверяло такие объекты, и обнаружил, что бункер вполне пригоден для использования. Просто кому-то было выгодно списать деньги на его «затопление».

– И ты решил сохранить это в тайне, – я кивнул с уважением. – Предусмотрительно.

– Назовём это интуицией, – Кирилл пожал плечами. – Чувствовал, что когда-нибудь пригодится.

Он провёл для нас экскурсию по бункеру. Помимо основного зала были несколько жилых комнат с койками, склад, комната связи, кухня и даже душевая.

– Здесь можно жить, если понадобится, – сказал Кирилл. – Электричество, вода, запасы – всё есть.

– Идеальная база, – я был впечатлён. – Теперь нужно только оборудование для работы.

– Я уже занимаюсь этим, – сказал Артём. – Завтра привезу сервер, компьютеры, систему шифрованной связи. Всё без серийных номеров, не отслеживаемое.

– Отлично, – я кивнул. – А теперь давайте обсудим структуру клуба и первые шаги.

Мы сели за большой стол. Я достал из сумки несколько папок с документами.

– Я подготовил проект устава клуба «Икар», – сказал я, раздавая копии. – Основные принципы, цели, методы работы. Прошу ознакомиться и высказать свои предложения.

Они взяли документы и начали читать. Я наблюдал за их реакцией, пытаясь понять, насколько они готовы принять мою концепцию клуба.

– «Клуб „Икар" создаётся с целью восстановления справедливости и противодействия коррупции в высших эшелонах власти Российской Федерации», – зачитал Артём первый пункт. – Звучит как манифест революционеров.

– По сути, так и есть, – я пожал плечами. – Мы действительно хотим изменить систему.

– «Членами клуба могут быть только лица, имеющие доступ к информации о деятельности властных структур и готовые использовать этот доступ для достижения целей клуба», – продолжила чтение Вера. – То есть, дети чиновников и бизнесменов.

– Или сами чиновники и бизнесмены, если найдутся такие, – добавил я. – Но да, в основном это будут люди из нашего круга. Те, кто имеет доступ изнутри.

– «Каждый член клуба при вступлении должен предоставить ценную информацию компрометирующего характера как доказательство своей решимости и возможностей», – прочитал Кирилл, поднимая бровь. – Своего рода вступительный взнос?

– И гарантия лояльности, – кивнул я. – Если человек готов поделиться секретами, значит, он действительно с нами.

– А это что? – Артём указал на пункт в конце страницы. – «Каждый член клуба должен принести символическую жертву как доказательство серьёзности намерений»?

– Это важный психологический момент, – объяснил я. – Мы не просто делимся информацией. Мы жертвуем чем-то важным для себя, показывая, что цели клуба для нас выше личных интересов.

– И что именно мы должны принести в жертву? – спросила Вера с настороженностью.

– Что-то символическое, но значимое лично для вас, – ответил я. – Это может быть вещь, привычка, отношения… Что-то, что символизирует ваш прежний образ жизни, от которого вы готовы отказаться.

Они задумались. Идея символической жертвы была рискованной – она могла показаться им слишком театральной, даже культовой. Но именно такие ритуалы создают сильную групповую идентичность, связывают людей на эмоциональном уровне.

– Я согласен, – неожиданно сказал Кирилл. – Это имеет смысл. Армия тоже использует ритуалы, чтобы создать братство.

– Я тоже за, – кивнул Артём. – Звучит как крутая тема для фильма. И, если серьёзно, это действительно покажет, насколько мы серьёзно настроены.

Вера колебалась дольше всех, но в конце концов тоже согласилась:

– Ладно. Но что конкретно я должна принести в жертву?

– Это ваш выбор, – ответил я. – Что-то, что символизирует вашу прежнюю жизнь. Что-то, что вы цените.

Мы продолжили обсуждение устава, внося правки и дополнения. Кирилл предложил более жёсткие меры безопасности, Артём – расширить технологические возможности клуба, Вера – включить пункт о медийной стратегии и формировании общественного мнения.

В итоге мы приняли окончательную версию устава и перешли к обсуждению ближайших планов. Основной темой был, конечно, предстоящий выход материала о Долинском.

– Статья должна выйти в начале недели, – сказал я. – Нам нужно быть готовыми к различным сценариям. Возможно, Долинский просто подаст в отставку, и всё будет тихо. Но также возможно, что он будет бороться, отрицать обвинения, искать источник утечки.

– Или его покровители попытаются заблокировать публикацию, – добавил Кирилл.

– В таком случае у нас должен быть запасной план, – сказал я. – Если «Ведомости» не опубликуют материал, мы можем использовать другие каналы. Зарубежные издания, например.

– Или слить напрямую в сеть, – предложил Артём. – Через анонимные каналы, даркнет.

– Это крайняя мера, – я покачал головой. – Такая публикация не будет иметь того же веса, что статья в уважаемом издании. Нам нужна легитимность.

Мы договорились следить за реакцией на публикацию и собраться сразу после выхода статьи, чтобы обсудить дальнейшие действия. Также решили, что Артём установит оборудование в бункере в ближайшие дни, а Кирилл займётся усилением мер безопасности.

– А теперь, – я посмотрел на часы, – предлагаю провести первую церемонию клуба «Икар». Официальное основание.

Я достал из сумки бутылку дорогого коньяка и четыре бокала.

– Каждый из нас должен сказать, зачем он здесь, чего хочет добиться, и что готов принести в жертву. Я начну.

Я наполнил бокалы и поднялся.

– Я здесь, потому что верю в справедливость. Потому что не могу больше молчать, видя, как горстка людей разворовывает страну. Я хочу, чтобы те, кто считает себя неприкасаемыми, почувствовали страх. И я готов принести в жертву своё будущее в системе. Карьеру, которую мог бы сделать, следуя по стопам отца.

Я снял с руки часы Patek Philippe – подарок отца на восемнадцатилетие – и положил их на стол.

– Эти часы символизируют мою связь с прошлым, с системой, частью которой я мог бы стать. Я отказываюсь от этого пути.

Артём, Кирилл и Вера смотрели на меня с удивлением и уважением. Затем Артём встал:

– Я здесь, потому что всю жизнь был лишь тенью своего отца. Богатым мальчиком без цели, без смысла. Я хочу доказать, что могу сам что-то изменить, сам принимать решения. И я готов пожертвовать своей безопасностью, своим комфортом.

Он достал из кармана кредитную карту и сломал её пополам.

– Эта карта – прямая линия к деньгам отца. Символ моей зависимости. С этого момента я буду использовать только заработанное мной.

Следующим встал Кирилл:

– Я здесь, потому что видел, что происходит с теми, кто пытается жить честно в этой стране. Я служил, веря, что защищаю Родину, а на деле охранял интересы воров и коррупционеров. Я хочу настоящей России, сильной не показной мощью, а справедливой системой. И я готов пожертвовать… своей лояльностью.

Он вытащил из кармана жетон с личным номером офицера и положил его на стол.

– Этот жетон – символ моей присяги, моей службы. Теперь у меня новая служба, новая присяга.

Наконец, поднялась Вера:

– Я здесь, потому что устала от пустоты. От бесконечных вечеринок, модных показов, светских разговоров ни о чём. Я хочу чего-то настоящего, значимого. И я готова пожертвовать своей репутацией, своим положением в обществе.

Она достала из сумочки редакционное удостоверение журнала Vogue и порвала его.

– Это символ моей прежней жизни, моего статуса. С сегодняшнего дня я больше не светская львица, а боец.

Мы подняли бокалы и молча выпили. Это был странный, почти мистический момент – четверо молодых людей в подземном бункере, связанные общей тайной и общей целью.

– С этого момента, – сказал я, когда мы допили коньяк, – мы – клуб «Икар». И наша первая цель – Павел Долинский.

Мы ударили бокалами, скрепляя договор. В тот момент я почувствовал странную смесь эмоций – гордость за то, что смог собрать этих людей, вдохновить их, направить; и вину за то, что не рассказал им всю правду о своих мотивах. О том, что конечная цель – не Долинский, и даже не абстрактная справедливость.

А мой отец. Человек, который довёл мою мать до самоубийства. Человек, которому я поклялся отомстить.

Но это была моя личная битва. И пока что я предпочитал вести её в одиночку.

Мы разошлись поздно ночью, договорившись о следующей встрече через три дня – после выхода статьи о Долинском. Кирилл развёз нас по разным точкам города, чтобы каждый мог самостоятельно добраться домой.

Я шёл по ночной Москве, чувствуя странное возбуждение. Клуб «Икар» стал реальностью. Первый удар был нанесён. План начал работать.

Оставалось ждать реакции системы. И готовиться к следующему этапу.

Дома я обнаружил, что отец ещё не спит. Он сидел в гостиной с бокалом виски, просматривая какие-то документы.

– Поздно вернулся, – заметил он, не поднимая глаз. – Развлекался с друзьями?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответил я. – А ты чего не спишь?

– Работа, – он потёр глаза. – Некоторые вопросы требуют немедленного решения.

– Что-то серьёзное? – я попытался изобразить беззаботный интерес.

Отец внимательно посмотрел на меня.

– Есть информация, что в ближайшие дни может выйти компрометирующий материал на одного из заместителей министра. Нужно подготовиться.

Я почувствовал, как сердце замерло. Неужели они уже знают о готовящейся публикации? Кто-то в редакции «Ведомостей» слил информацию?

– На кого именно? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– На Долинского, – отец отпил виски. – Давно пора, на самом деле. Слишком заигрался.

Я был ошеломлён. Отец не только знал о готовящейся публикации, но и, похоже, не собирался её блокировать. Более того, в его голосе звучало что-то похожее на удовлетворение.

– И… что будет с Долинским? – осторожно спросил я.

– Зависит от масштаба скандала, – отец пожал плечами. – Скорее всего, тихая отставка «по состоянию здоровья». Если повезёт, удастся использовать ситуацию для усиления нашей позиции в министерстве.

Я не мог поверить своим ушам. Отец говорил о потенциальном коррупционном скандале как о возможности для карьерного маневра. Никакого возмущения, никакого осуждения коррупции как таковой. Только холодный расчёт.

– А если информация правдива? – я не удержался от вопроса. – Если Долинский действительно коррумпирован?

Отец посмотрел на меня с лёгким удивлением.

– Конечно, она правдива. Долинский берёт на всём, к чему прикасается. Это знают все. Вопрос не в том, правда это или нет, а в том, кто и зачем решил сейчас это обнародовать.

– И кто, по-твоему? – я старался говорить ровно, хотя внутри всё кипело от негодования.

– У Долинского много врагов, – отец допил виски. – Климов, скорее всего. Или Северов из Внешэкономбанка. У них давний конфликт из-за нефтяных контрактов.

Значит, отец подозревал Климова – отца Веры. Ирония заключалась в том, что он был частично прав: информация действительно частично исходила от Веры, хотя и не от её отца.

– Понятно, – я кивнул. – Интересная ситуация.

– Политика всегда интересна, сынок, – отец слегка улыбнулся. – Особенно когда наблюдаешь за ней с правильной стороны. Запомни: важно не то, что происходит, а то, как ты это используешь.

Он поднялся, собирая документы.

– Ложись спать. Завтра рабочий день. И… – он помедлил, – не носи эти часы в министерство. Слишком вызывающе для молодого сотрудника.

Он кивнул на мое запястье, и я с ужасом понял, что забыл про часы Patek Philippe, оставленные в бункере как символическая жертва. Не зная, что сказать, я просто натянул рукав рубашки, пряча голое запястье.

– Да, конечно, – пробормотал я. – Доброй ночи.

Я поспешил в свою комнату, чувствуя, как холодный пот выступил на спине. Чуть не попался на такой глупости! Если отец заметил отсутствие часов, которые я носил не снимая все эти годы, что ещё он мог заметить?

Нужно быть осторожнее. Гораздо осторожнее. Особенно теперь, когда клуб «Икар» начал действовать, а наша первая операция уже известна отцу, хоть он и не подозревает о моей роли в ней.

Я лежал без сна, размышляя о событиях дня. Клуб «Икар» был создан. Церемония проведена. Первый удар нанесён. Но реакция системы оказалась не такой, как я ожидал. Вместо паники и попыток блокировать публикацию – холодный расчёт и готовность использовать ситуацию в своих интересах.

Система оказалась сильнее и циничнее, чем я предполагал. Она готова пожертвовать одним из своих, если это выгодно остальным. Как раковая опухоль, готовая отторгнуть часть клеток, чтобы сохранить и усилить основную массу.

Это означало, что нам нужно будет бить сильнее. Целиться выше. Атаковать не отдельных чиновников, а саму систему, её основы, её неписаные правила.

И я уже знал, что будет нашей следующей целью. Экономический форум в Санкт-Петербурге – место, где собирается вся политическая и финансовая элита страны. Место, где заключаются реальные сделки, где принимаются решения, влияющие на миллионы людей.

Идеальная мишень для клуба «Икар».