Часть II: Раскол

Глава 6: Убежище

Головная боль преследовала Алексея Ковалёва уже третий день. Постоянная, пульсирующая, она словно напоминала о цене, которую ему пришлось заплатить за роль посредника между человечеством и пробуждающимся планетарным сознанием.

Стоя у панорамного окна лаборатории «ГеноТеха», он наблюдал за Москвой, погруженной в атмосферу тревожного ожидания. После массовой синхронизации, которую провели Симбионты, мир изменился. Не в одночасье, не катастрофически, но неотвратимо – как начинается прилив, почти незаметный в первые минуты, но неудержимый в своем развитии.

– Доктор Ковалёв, – голос Немова вырвал его из размышлений, – я ценю способность к глубокой задумчивости, но у нас запланирована демонстрация для военного руководства через час.

Алексей обернулся. Виктор Немов стоял в дверях лаборатории – безупречный костюм, идеальная осанка, холодная улыбка. Как всегда, ни намека на усталость или беспокойство, несмотря на происходящее вокруг.

– Демонстрация чего? – спросил Алексей, хотя уже догадывался.

– Системы избирательной блокировки резонанса, разумеется, – Немов вошел в лабораторию, рассматривая оборудование. – Наша первая линия защиты от… неконтролируемого развития событий.

Алексей мысленно отметил формулировку. Не «угрозы», не «вторжения», а «неконтролируемого развития событий». Немов всегда выбирал слова тщательно.

– Избирательной? – переспросил Алексей. – Вы усовершенствовали технологию?

– Благодаря вашим исследованиям – да, – кивнул Немов. – Теперь мы можем воздействовать на конкретные участки планетарной сети, не затрагивая остальные. Словно нейрохирург, удаляющий опухоль, не повреждая здоровую ткань.

Он активировал голографическую проекцию – глобус Земли с наложенной на него сетью светящихся линий и узлов, напоминающей нейронную карту мозга.

– Вот она – планетарная сеть в реальном времени. Красные узлы – места наибольшей активности. Синие – стабильные зоны. Желтые – области нестабильности, требующие вмешательства.

Алексей внимательно рассматривал проекцию, пытаясь скрыть тревогу. Если Немов действительно создал технологию избирательного воздействия на планетарную сеть, это давало ему беспрецедентную власть. Не просто блокировать новые способности, а контролировать их проявление, направлять, манипулировать.

– Впечатляет, – сдержанно произнес он. – Но как вы определяете, какие зоны требуют вмешательства, а какие нет?

– Алгоритмы искусственного интеллекта, анализирующие паттерны активности, – объяснил Немов. – Плюс данные спецслужб о потенциально опасных группах Симбионтов. Всё полностью автоматизировано и объективно.

«Объективно» – слово, за которым часто скрывались предвзятость и манипуляции. Алексей хорошо это понимал.

– Но достаточно разговоров, – Немов взглянул на часы. – Нам пора в демонстрационный зал. Не забудьте планшет с данными исследований.

Когда Немов вышел, Алексей быстро активировал защищенный канал связи на своем персональном устройстве и отправил зашифрованное сообщение Громову: «Демонстрация избирательной блокировки. Технология опаснее, чем мы думали. Записываю всё.»

Спустя пять минут он уже шел по стерильным коридорам «ГеноТеха», направляясь в демонстрационный зал, где его ждало очередное испытание в его двойной игре.

Демонстрация впечатлила военное руководство. Немов блестяще представил технологию, объяснив, как система может подавлять резонансные способности в конкретных географических зонах или даже у отдельных групп людей, не затрагивая остальных.

Алексей наблюдал за реакцией генералов – в их глазах читалось алчное предвкушение новых возможностей контроля. Технология Немова превращала планетарную сеть из загадочного эволюционного скачка в инструмент, который можно использовать в геополитических играх.

Вечером, покинув здание «ГеноТеха», Алексей встретился с Громовым в безопасном месте – маленьком кафе на окраине Москвы, специально оборудованном средствами защиты от прослушивания.

– Ситуация хуже, чем мы думали, – без предисловий начал Алексей, передавая полковнику флешку с записью демонстрации. – Немов создал не просто систему блокировки, а инструмент избирательного воздействия на планетарную сеть. С её помощью можно манипулировать резонансными способностями целых популяций.

Громов, просмотрев часть записи на защищенном планшете, мрачно кивнул.

– Именно этого я и опасался. Немов предлагает военным не защиту, а оружие. Технологию, которая может вызвать хаос в любой точке мира.

– Или подавить сопротивление, – добавил Алексей. – Представьте: правительство, контролирующее, кто и как может подключаться к планетарному сознанию. Новая форма тирании.

Громов задумчиво потер подбородок.

– Есть и другие новости. После массовой синхронизации доктор Чен зафиксировала ускорение процесса формирования планетарного сознания. Оно… растет, расширяется, структурируется. Как ребенок, который начинает осознавать себя.

– Где сейчас Чен и Ирина? – спросил Алексей.

– В безопасном месте. Сибирский научный центр, засекреченный объект на Алтае. Там высокая концентрация биомассы и минимальное электромагнитное загрязнение. Идеальное место для изучения планетарной сети.

– Я должен быть там, – решительно сказал Алексей. – Моя работа в «ГеноТехе» критически важна, но истинный прорыв может произойти только в сотрудничестве с Чен и Ириной. С их подходом, не ограниченным корпоративными интересами.

Громов кивнул.

– Мы организуем вам научную командировку. Официально – для изучения локальных резонансных аномалий Сибири. Немов не сможет возразить – это слишком ценные данные для его проекта.

Он помолчал, затем добавил:

– Есть еще кое-что. Ваш сын.

Алексей напрягся.

– Что с Мишей?

– Он вышел на связь. Не напрямую, через защищенные каналы «Пробуждения». Хочет встретиться с вами. У него, по его словам, информация критической важности.

– Когда и где?

– Завтра в полдень. Ботанический сад, японский павильон. Мы обеспечим безопасность периметра, но встреча должна выглядеть случайной. Никакого наблюдения внутри.

Алексей почувствовал, как сердце забилось быстрее. Неделя без новостей о сыне казалась вечностью. Особенно после инцидента на Пушкинской площади.

– Что происходит в мире? – спросил он, меняя тему. – После синхронизации новости стали… странными. Неполными.

– Цензура, – лаконично ответил Громов. – Правительства пытаются контролировать информационные потоки, чтобы избежать паники. Но реальность такова: мир разделился. Всё сильнее и определеннее.

Он достал планшет и показал карту мира с цветовой индикацией.

– Зеленые зоны – страны, принявшие новые резонансные способности как эволюционный скачок. Они создают инфраструктуру для интеграции с планетарным сознанием, адаптируют образование, медицину, даже экономику. Красные – государства, считающие феномен угрозой. Они вводят тотальный контроль, принудительную блокировку, создают лагеря для людей с высокой резонансной активностью. Желтые – нейтральные или неопределившиеся.

Алексей изучал карту. Зеленых зон было меньше всего – преимущественно малые страны, несколько государств Скандинавии, Новая Зеландия, Коста-Рика. Красным были окрашены крупнейшие державы – США, Китай, Россия, большая часть Европы. Желтым – преимущественно развивающиеся страны, не имеющие ресурсов для решительных действий в любом направлении.

– Классическая геополитика, – пробормотал Алексей. – Крупные державы боятся потерять контроль, поэтому сопротивляются изменениям.

– Дело не только в геополитике, – возразил Громов. – Есть объективные опасения. После массовой синхронизации участились случаи странного поведения животных. Миграции, несвойственные для видов. Случаи координированных действий между разными видами. В Амазонии наблюдали, как обезьяны и птицы совместно атаковали бригаду лесорубов. В Индийском океане косяки рыб начали формировать узоры, видимые из космоса. В Сибири волки и олени мирно сосуществуют в одних и тех же территориях.

Он сделал паузу.

– Большинство считает эти изменения угрожающими. Признаками того, что планетарное сознание начинает влиять на поведение животных, возможно, готовясь к… защите от человеческой деятельности.

– Или к интеграции с ней, – заметил Алексей. – В моем опыте глубокого погружения не было ощущения враждебности со стороны планетарного сознания. Скорее… любопытство. Ожидание.

– Будем надеяться, что вы правы, – Громов встал. – Вылет в Сибирский центр послезавтра. Сначала встреча с сыном, потом командировка. Официальное распоряжение придет утром.

Когда Громов ушел, Алексей еще долго сидел в кафе, глядя на мерцающие огни вечерней Москвы. Город казался другим – более тихим, настороженным. Люди избегали больших скоплений, многие носили самодельные резонансные блокаторы. На углах улиц дежурили полицейские патрули, оснащенные аппаратурой для выявления аномальной резонансной активности.

Новый мир рождался в муках страха и недоверия. И Алексей Ковалёв оказался на перекрестке этого рождения – ученый, отец, человек с уникальной генетической структурой, позволяющей влиять на процесс.

Ботанический сад встретил Алексея почти абсолютной пустотой. После недавних событий люди избегали мест с высокой концентрацией растений – ходили слухи, что такие локации усиливают резонансные способности и могут вызывать неконтролируемые эффекты.

Японский павильон – уединенное место среди бамбуковых рощ и карликовых сосен – был идеален для тайной встречи. Алексей сел на каменную скамью у небольшого пруда с карпами и стал ждать, наслаждаясь редким моментом тишины и покоя.

Миша появился бесшумно, словно соткался из воздуха. Алексей даже не услышал его шагов – просто почувствовал присутствие сына, еще до того, как увидел его.

– Пап, – тихо произнес Миша, садясь рядом.

Алексей обнял сына, чувствуя, как внутри разливается тепло облегчения. Миша выглядел иначе – осунувшийся, с лихорадочным блеском в глазах, но одновременно с какой-то новой, спокойной решимостью. На лбу виднелся шрам – след от инцидента на Пушкинской площади.

– Как ты? – спросил Алексей, внимательно изучая лицо сына.

– Изменился, – просто ответил Миша. – После нападения… что-то переключилось. Связь с планетарным сознанием стала другой. Глубже. Интенсивнее.