Часть I: Резонанс

Глава 1: Аномалия

Ночь в лаборатории всегда казалась Алексею Ковалёву особенной. Тишина, нарушаемая лишь гудением оборудования, давала возможность думать. А думать было о чем. Три года исследований «мусорной ДНК» – и никаких прорывов. Только тупики, опровергнутые гипотезы и растущее ощущение, что он упускает что-то важное.

Алексей потер глаза и взглянул на экран монитора, где мерцала трехмерная модель двойной спирали с выделенными некодирующими участками. Девяносто восемь процентов генома человека, не кодирующих белки. «Мусор» – как окрестили его в науке. Но Ковалёв был уверен – в эволюции не бывает ничего бессмысленного.

– Ты что-то скрываешь, – прошептал он, обращаясь к модели ДНК. – И я тебя раскрою.

Сигнал входящего вызова прервал его размышления. На дисплее высветилось имя «Ларионов».

– Слушаю, Сергей Петрович, – ответил Алексей, включая громкую связь и продолжая работать.

– Ковалёв, ты всё ещё в лаборатории? – голос директора института звучал необычно взволнованно. – Посмотри в окно.

Алексей нахмурился и подошел к окну. Над ночной Москвой небо озарилось странным пульсирующим свечением – волны зеленовато-голубого света растекались от горизонта к горизонту.

– Северное сияние? В Москве? – пробормотал он.

– Нет, это не полярное сияние, – отрезал Ларионов. – Включи любой новостной канал. Это по всей планете. Астрономы фиксируют какую-то космическую аномалию. Излучение неизвестного происхождения. Приборы сходят с ума.

Алексей быстро активировал настенную панель. На экране мелькали кадры невероятного зрелища – волны света над Нью-Йорком, Токио, Сиднеем. Бегущая строка внизу экрана сообщала о «беспрецедентном астрономическом явлении» и «возможном космическом излучении неизвестной природы».

– Что говорят физики? – спросил Алексей, не отрывая взгляда от экрана.

– Пока только догадки. Некоторые утверждают, что это что-то вроде гамма-всплеска, но с очень необычными характеристиками. Никогда такого не видели. Но я звоню не поэтому, – голос Ларионова стал напряженным. – Службы экстренного реагирования сообщают о странных случаях… потери ориентации. Массовые обмороки, паника. Люди жалуются на головные боли, галлюцинации. Как если бы они… чувствовали эмоции окружающих.

Алексей замер.

– Эмпатия? Вы шутите?

– Какие уж тут шутки. Тысячи сообщений по всему миру. И что самое странное – мы заметили скачки активности в тех участках мозга, которые обычно «молчат». Словно включился какой-то спящий механизм. Ковалёв, у тебя же исследуемые образцы ДНК в инкубаторе?

– Да, серия генетических последовательностей в активной фазе наблюдения.

– Проверь их. Сейчас же.

Алексей не стал спорить. Он быстро подошел к инкубационной камере и активировал сканирование. То, что он увидел, заставило его замереть.

– Этого не может быть, – прошептал он.

– Что там? – нетерпеливо спросил Ларионов.

– Активность в некодирующих участках. Сильнейшая активность. Те самые последовательности, которые мы считали «мусорными»… они словно проснулись!

– Записывай всё. Документируй каждое изменение, – голос Ларионова звучал предельно собранно. – Через час созываю экстренное совещание. И да, Ковалёв, приготовься к долгим бессонным ночам. Чувствую, ты только что получил ответ на вопрос, над которым бился три года.

Связь прервалась, а Алексей уже лихорадочно настраивал оборудование для полного спектра тестов. Если некодирующие последовательности ДНК действительно активировались по всему миру… это меняло всё.

Внезапно его накрыла волна головокружения. В глазах потемнело, а в голове вспыхнули тысячи образов, чувств, эмоций – не его собственных. Страх, замешательство, любопытство – словно эхо мыслей множества людей.

Алексей схватился за край стола, пытаясь прийти в себя. Когда зрение прояснилось, он заметил капли крови на столешнице – у него пошла носом кровь.

Вытирая платком кровь, он подошел к окну. Свечение в небе достигло пика интенсивности, окрашивая ночной город в призрачные цвета.

«Что бы это ни было, – подумал Алексей, – оно только начинается».

Утро застало Москву в состоянии контролируемого хаоса. Таксист, который вез Алексея из лаборатории в Институт нейрогенетики, нервно вглядывался в дорогу сквозь солнцезащитные очки, хотя солнце едва пробивалось сквозь облака.

– Не снимаю их с ночи, – пояснил водитель, заметив взгляд Алексея. – Помогает… меньше чувствовать других. Всю ночь в голове чужие мысли, как радио, которое нельзя выключить. Вы тоже это ощущаете?

Алексей кивнул. После ночного приступа эффект притупился, но всё равно он периодически ловил отголоски чужих эмоций – словно кто-то подкручивал громкость в наушниках, то усиливая, то ослабляя звук.

– Что это, по-вашему? Пришельцы? Эксперимент военных? – таксист говорил быстро, нервно. – Мой брат в МЧС, говорит, все больницы переполнены. Люди сходят с ума, не могут справиться с чужими эмоциями.

– Пока рано делать выводы, – сдержанно ответил Алексей. – Но точно не пришельцы.

Когда такси подъехало к зданию института, Алексей увидел необычную активность – у входа стояло несколько военных машин, люди в форме проверяли документы у входящих.

Предъявив пропуск, Алексей быстро прошел к конференц-залу. Помещение было заполнено до отказа – исследователи из разных отделов, представители Министерства здравоохранения, несколько военных в форме без знаков различия.

Ларионов уже стоял у трибуны, его обычно безупречный вид сменился помятым костюмом и воспаленными от недосыпа глазами.

– Ковалёв, наконец-то, – Ларионов кивнул на свободное место в первом ряду. – Мы собрали предварительные данные со всех лабораторий.

Алексей сел, чувствуя на себе взгляды коллег. Его исследования «мусорной ДНК» раньше считались малоперспективными, почти маргинальными. Теперь всё изменилось.

– Итак, – начал Ларионов, – подтверждаем, что вчерашний феномен был зафиксирован астрономическими центрами по всему миру. Космическое излучение неизвестной природы, предположительно связанное с прохождением через Солнечную систему объекта, который условно назван «Аномалия-1». Объект покинул пределы системы, но последствия излучения остаются.

На экране появились графики, диаграммы, снимки активности мозга.

– Наши коллеги-нейробиологи зафиксировали беспрецедентную активацию участков мозга, ранее считавшихся «спящими». Эти зоны начали формировать новые нейронные связи, – Ларионов указал на серию снимков. – Одновременно, как показал доктор Ковалёв, наблюдается активация определенных участков некодирующей ДНК. Эти участки, которые мы прежде считали эволюционным мусором, теперь проявляют признаки функциональности.

Алексей почувствовал прилив гордости, но тут же одернул себя. Не время для эго.

– У нас есть рабочая гипотеза? – спросил он.

Ларионов кивнул.

– Несколько. Наиболее вероятная: космическое излучение каким-то образом активировало спящие участки нашего генома, которые, в свою очередь, запустили формирование новых нейронных сетей. Эти сети, судя по всему, отвечают за способности, которые мы условно называем «эмпатическим восприятием».

– Телепатия? – скептически произнес один из военных.

– Я предпочитаю термин «коллективное эмпатическое восприятие», – ответил Ларионов. – Речь не о чтении мыслей в традиционном понимании, а о восприятии эмоциональных состояний, иногда образов и ощущений. Пока эффект нестабилен, проявляется волнообразно. Наши приборы фиксируют периодические скачки магнитного поля Земли, которые, возможно, выступают усилителем эффекта.

В зале нарастал гул голосов. Алексей заметил, что многие потирают виски, страдая от головной боли. Собрать столько людей в одном помещении, когда все они ощущают эмоции друг друга, было не лучшей идеей.

– Тихо! – Ларионов постучал по микрофону. – У нас мало времени. Представитель министерства хочет сделать заявление.

К трибуне подошел мужчина в строгом костюме, с военной выправкой, хотя и в гражданском.

– Коллеги, – его голос был сухим, деловым, – сложившаяся ситуация признана чрезвычайной на государственном уровне. С этого момента все исследования по данной проблеме централизованы и засекречены. Вводится протокол «Щит-7». Информация не подлежит разглашению. Контакты с прессой – только через уполномоченных лиц.

По залу пронесся недовольный шепот.

– Это необходимая мера, – продолжил представитель министерства. – Мы получаем сообщения о массовой панике, случаях насилия, самоубийствах. Люди не справляются с наплывом чужих эмоций. В других странах ситуация не лучше. Нам нужно быстро понять механизм феномена и разработать методы его контроля.

Алексей почувствовал, как в зале нарастает страх. Не свой – общий, коллективный, усиленный тем, что каждый теперь ощущал эмоции соседа, создавая петлю обратной связи.

– Доктор Ковалёв, – внезапно обратился к нему представитель министерства, – учитывая ваши предыдущие исследования, вы назначаетесь руководителем научной группы по изучению генетических аспектов феномена. У вас будет полный доступ к ресурсам и образцам. Результаты докладывать лично мне.

Алексей замер. Ему предлагали то, о чем он мечтал годами – неограниченные ресурсы для исследований. Но цена была высока – полная секретность, работа под контролем государства.

– Я бы хотел сформировать команду самостоятельно, – сказал он наконец.

– Разумеется, в разумных пределах, – кивнул представитель. – Список на утверждение к вечеру.

Совещание продолжилось, но мысли Алексея уже были далеко. Он смотрел на экран с изображением активированных участков ДНК и думал о том, что может скрываться за этим. Если «мусорная ДНК» действительно содержит древние механизмы, которые теперь пробудились… это могло изменить само понимание человеческой эволюции.

После совещания Алексей вышел на крышу института – ему нужен был свежий воздух и момент тишины. Город внизу казался странно притихшим. Меньше машин, меньше людей на улицах. Все, кто мог, остались дома, пытаясь изолироваться от чужих эмоций.

Зазвонил телефон. Звонок с незнакомого номера.

– Алексей Ковалёв, – ответил он.

– Здравствуйте, доктор Ковалёв, – женский голос звучал спокойно и собранно. – Меня зовут Ирина Светлова, я из Института высшей нервной деятельности. Мы не знакомы лично, но я слежу за вашими публикациями о некодирующих последовательностях ДНК.

Алексей напрягся. Все его исследования теперь засекречены.

– Откуда у вас мой номер? И почему…

– Прошу, выслушайте меня, – прервала его Светлова. – У меня мало времени. Я сейчас в полевой лаборатории в Подмосковье. Мы наблюдаем беспрецедентное поведение животных. Птицы, млекопитающие, даже насекомые – все они демонстрируют признаки координированного поведения. Как если бы они внезапно начали взаимодействовать на новом уровне. И это напрямую связано с вчерашним феноменом.

– Вы предполагаете, что эффект затронул не только людей? – Алексей заинтересовался.

– Не предполагаю, а утверждаю. У меня есть данные ЭЭГ различных видов животных до и после события. Изменения схожи с теми, что наблюдаются у людей. Более того, – её голос понизился, – я сама испытываю усиленный эффект. Я не просто ощущаю эмоции людей. Я чувствую… всё живое вокруг. Растения, животных. Как будто я подключена к какой-то общей сети.

Алексей молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Если эффект действительно распространяется на все живые организмы…

– Доктор Ковалёв, я предлагаю сотрудничество, – продолжила Светлова. – Официальные каналы слишком зарегулированы, а времени мало. Я думаю, то, с чем мы столкнулись – это нечто гораздо большее, чем просто аномальная активация участков мозга. Это как будто… пробуждение какой-то древней системы связи между всеми живыми существами.

– Звучит почти мистически, – заметил Алексей.

– Поверьте, я меньше всего склонна к мистике, – в её голосе промелькнуло раздражение. – Я нейробиолог с двадцатилетним стажем, специализируюсь на коллективном поведении животных. То, что я наблюдаю сейчас, не вписывается ни в одну существующую научную парадигму. Но это реальность, и мы должны её изучить.

Алексей задумался. С одной стороны, он только что получил официальное назначение и должен был соблюдать протокол. С другой – Светлова предлагала информацию, которая могла быть критически важной.

– Хорошо, – решился он. – Давайте встретимся. Но неофициально.

– Спасибо, – в её голосе прозвучало облегчение. – Я пришлю координаты. И, доктор Ковалёв, ещё одно… Как ваш сын?

Алексей напрягся.

– Откуда вы знаете о моём сыне?

– Я… почувствовала вашу тревогу о нём, когда мы начали говорить, – неуверенно произнесла Светлова. – Это новое ощущение для меня. Прошу прощения, если перешла границу.

Алексей прервал звонок, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Он действительно был обеспокоен Мишей – его сын не отвечал на звонки с самого утра. Но то, что Светлова уловила эту эмоцию на расстоянии, через телефон…

Телепатические способности развивались быстрее, чем кто-либо мог предположить.

Вечером Алексей наконец добрался до своей квартиры в высотном комплексе на окраине Москвы. В просторной прихожей было темно.

– Миша? – позвал он, включая свет. – Ты дома?

Тишина. Алексей прошел в гостиную, потом заглянул в комнату сына. Пусто. На столе лежал планшет Миши – необычно, он никогда не оставлял его дома.

Алексей активировал планшет, надеясь найти подсказку о местонахождении сына. На экране было открыто видео с ночным небом, озаренным странным свечением – запись вчерашнего феномена. В комментариях под видео шло бурное обсуждение:

«Это начало! Мы все связаны теперь!» «Пробуждение коллективного сознания. Я чувствую всех вас!» «Собираемся в Парке Горького в 21:00. Вместе мы усилим связь!»

Последняя запись была отмечена Мишей как «Участвую».

Алексей выругался. Массовые сборища сейчас были опасны – люди с нестабильными новыми способностями, собранные вместе, могли создать мощную эмоциональную обратную связь. Кроме того, власти уже вводили ограничения на передвижение.

Он попытался позвонить сыну, но телефон Миши был отключен. Тогда Алексей вызвал такси и отправился в парк.

Подъезжая к Парку Горького, он увидел полицейские кордоны и мигалки экстренных служб. Толпа молодежи была оттеснена от центрального входа. Некоторые сидели на земле, держась за головы, другие выглядели дезориентированными. Медики оказывали помощь тем, кто, видимо, не справился с наплывом коллективных эмоций.

Алексей выскочил из такси и поспешил к кордону, показывая удостоверение сотрудника Института нейрогенетики.

– Я ищу сына, – объяснил он полицейскому. – Девятнадцать лет, высокий, темные волосы. Возможно, в зеленой куртке.

Полицейский пожал плечами.

– Там сотни таких. Большинство увезли в больницы. Коллективная истерика началась, когда они собрались в центре парка. Словно что-то случилось… резонанс, понимаете? Их эмоции усилили друг друга, и начался хаос.

Алексей огляделся, пытаясь найти знакомое лицо среди задержанных. Внезапно он почувствовал волну головокружения, а затем – как будто кто-то позвал его. Не голосом – чем-то глубже, на уровне инстинкта.

Он повернулся и увидел Мишу. Сын сидел в машине скорой помощи, с кислородной маской на лице. Алексей бросился к нему.

– Миша! Что с тобой? Ты в порядке?

Миша слабо улыбнулся, снимая маску.

– Пап… ты почувствовал меня?

– Да, я… – Алексей осекся, осознав, что действительно нашел сына благодаря странному импульсу. – Что произошло?

– Мы собрались, чтобы усилить связь, – Миша говорил тихо, но возбужденно. – И это сработало! Пап, ты не представляешь, что я почувствовал. Не только людей рядом – всё живое в парке, каждое дерево, каждое насекомое. А потом… что-то большее. Как будто я на мгновение подключился к чему-то огромному. Планетарному.

Алексей нахмурился. Слова сына звучали как бред, но он сам ощутил нечто похожее во время звонка Светловой.

– Тебе нужно в больницу?

– Нет, просто переутомление, – Миша встал. – Медики говорят, у многих такая реакция. Особенно у тех, кто чувствует сильнее других.

Алексей обнял сына.

– Поехали домой. Нам нужно серьезно поговорить.

По дороге домой Миша рассказал, что новые способности проявились у него сильнее, чем у большинства сверстников. Уже утром он чувствовал эмоции не только людей, но и животных в округе. В интернете он нашел единомышленников, предложивших собраться, чтобы проверить, можно ли усилить эффект коллективно.

– И что на самом деле произошло в парке? – спросил Алексей, когда они вошли в квартиру.

Миша сел на диван, его глаза лихорадочно блестели.

– Сначала мы просто стояли кругом, сосредоточившись на своих ощущениях. Потом кто-то предложил взяться за руки. И тогда… – он сделал паузу, – тогда я почувствовал это. Не отдельные эмоции, а что-то цельное. Как будто все мы, все живые существа – части одного огромного организма. И этот организм… он словно просыпался, осознавал себя. А потом началась паника. Некоторые не выдержали интенсивности.

Алексей внимательно слушал, сопоставляя слова сына с научными данными, которые видел сегодня. Активация «мусорной ДНК», новые нейронные связи, координированное поведение животных… Картина складывалась пугающая и одновременно захватывающая.

– Миша, послушай, – серьезно сказал он, – то, что происходит сейчас – не игрушки. Мы не понимаем механизма этих новых способностей и не знаем долгосрочных последствий. Обещай, что не будешь больше участвовать в подобных собраниях, пока мы не разберемся в ситуации.

– Но, пап, это же величайшее событие в истории человечества! – Миша вскочил. – Мы больше не одиноки, не отделены друг от друга. Это как… как новая ступень эволюции!

– Или опасная аномалия, которая может иметь непредсказуемые последствия, – жестко возразил Алексей. – Я ученый, Миша. Я не отрицаю значимость феномена, но прежде чем восторгаться, нужно понять его природу.