Постель – единственное место на земле, где гордо существует справедливое неравенство.
Оскар Худзински – эмигрант из Польши, живущий в Америке уже шесть лет. Однажды, ужиная в Макдональдсе, он становится свидетелем убийства человека. Позже в новостных сводках сообщают, что убитый был сутенером. Прикинув своё бедственное положение эмигранта, полное отсутствие денег и целей в жизни, Оскар решает стать палачом – садистом, удовлетворяющим самые странные и жестокие сексуальные желания богатых дам.
Однажды на прогулке с девушкой из Тиндера, я привёл её в малоизвестный книжный магазин на Покровке. Как только она поняла, что здесь можно найти то, что не продаётся в обычных книжных, она оживилась и воскликнула "Ой, а здесь есть Лимонов? Лимонов есть? Есть «Это я – Эдичка»"? Я тогда не знал, кто это. И "Эдичку" мы там так и не нашли. Но нашли много других книг этого неизвестного мне автора. С тех самых пор я начал слышать эту фамилию везде. И даже разузнал какие-то факты из его биографии. И вот, спустя пару лет, я все-таки решился вместе с кучкой альтернативы взять Лимоновского "Палача".
Красота женщины — необходимое качество в социальной жизни, мужчина гордится ею как своими деньгами и положением в обществе, в сексе же красота очень часто помеха…
При беглом взгляде на аннотацию, первое, что приходит в голову – что это злободневно написанные "Пятьдесят оттенков серого". Только вместо ванильных цитат, в "Палаче" – мат, насилие и садизм, а вместо скромненьких девочек в качестве героинь – престарелые богатенькие дамы, любящие, когда их унижают. Позже, взявшись за чтение, роман начинает отдавать нотками "Женщин" Буковски. Но герой Буковски – романтик и алкоголик, герой же Лимонова – прожжённый циник и эгоист. Ещё позже я перестал сравнивать роман с чем-либо и понял, что это что-то если не новое, то уникальное, этакая контркультура, делающая акцент не на треше, а не сексе.
Роман кишит грязным сексом, унижениями и избиениями женщин. Здесь ссут на лица, устраивают оргии с трупом, тра*аются в общественных местах и приводят зрителей на частные БДСМ-практики. Но подробных описаний таких половых актов здесь можно пересчитать по пальцам. И одна из проблем книги, как по мне, заключается именно в этом. Если уж делать контркультуру, то можно писать гораздо больше о грязном сексе, нежели растягивать на десятки страниц скучные вечеринки с миллионом рандомных персонажей. Именно из-за этого у меня не получилось смаковать эту книгу и наслаждаться ей, ведь временами она просто наскучивала.
Безусловно, ньюйоркцы мазохисты. Они находят наслаждение в несчастьях и неприятных чувствах, решает Оскар.
Роман, несмотря на всю свою откровенную пошлость, не лишён любви. Богатые и престарелые клиентки Оскара приносят ему лишь деньги, но не душевное равновесие. Его он может обрести только с одной – русской девушкой, которая лишь спит с Оскаром, но не желает впускать его в свою жизнь. И всё, что делает Оскар, включая его род деятельности – лишь желание заполнить пустоту внутри себя. Кто-то забывается с помощью алкоголя или наркотиков, Оскар же – с помощью сексуального унижения женщин. С другой стороны, почему бы и нет, если за это еще и хорошо платят?
Ещё одно отличие главного героя от всех остальных персонажей в том, что он не притворяется. Большинство людей, как в жизни, так и в романе, живут двойными жизнями. Днями они – бизнес-леди, офисные работники, известные писатели, кинорежиссёры, ночами – сексуально озабоченные звери, которые ловят кайф от БДСМа. Оскар же не скрывает своих увлечений, не стыдится перед коллегами или громкими именами звёзд и на вопрос об увлечениях почти всегда отвечает: «Я - Палач».
В целом мне книга понравилась. Несмотря даже на слог – длиннющие предложения на полстраницы или постоянные уточнения, когда и так понятно, о чём речь – я вскоре привык к нему и это не бросалось в глаза. Также, как я смирился с частым обрыванием постельных сцен на самом интересном или с довольно резкой, такой же оборванной, концовкой. Всем, кому интересна данная тема, советую прочитать.
Для Оскара постель и жизнь были одно целое, и его кожаные доспехи, когда он их снимал, вовсе не лишали его сексуальности, желаний и импульсов. Женевьев же, встав с постели, сразу же превращалась в строго социальное существо.
