Фифи (вид из спальни)

 
Она на чёртика похожа!
Промежность кремом натирает
Видна мне, как, согнув в прихожей
Колени, в туалет шагает…
Она – моя большая драма
Она – последняя быть может
Моя возлюбленная дама.
Ведь жизни путь-то мною прожит?!
А я в постели пребываю,
Я жду её, сейчас вернётся
Из темноты я наблюдаю,
Как на свету ей всё неймётся.
 
 
В век маньеризма эту деву
Живописали бы охотно.
Тонка, изящна, бёдра, чрево, —
Всё хорошо бесповоротно.
На грациозных и высоких
Ногах несётся груша-попа
Там, в недрах жарких и глубоких
Для каждого быка – Европа
Черноволосое отродье!
Еврейка Древнего Египта
Тобой любим я даже вроде,
О, дочка Сциллы и Харибта!
 

Из окна

 
Заходит солнце. Дом восточный
Дом генеральский, сильный, прочный
На набережной освещён
Стал бледно-жёлтым, сильный он.
А я, которого квартира
В юго-восток обращена
Слежу с вниманьем командира
На небеса, на времена
Там неба синяя туника
Там пара пятен облаков
Там происходит зло и дико
Общенье бесов и богов
Вниз падает незримый демон
Природа в рёв! Природа в вой!
И мы не знаем точно, где он
Но был визгливый и живой…
Там лапок точки и тире
Там бог клюющий падишаха
И обнажённая, как Маха
У Гойи, стрижена каре
 
 
Плывёт Фифи на небосклоне
Лежит, обрублен её хвост,
Бледны её глаза, ладони
Иссечены кнутом корост…
Заходит солнце. Дом восточный
Дом, помещённый над рекой —
Москвой и жёлтый и порочный,
Покрытый солнечной корой.
Послужит местом, где девица
Фифи опустится, вздохнёт
Черноволоса, бледнолица
Через чердак ко мне войдёт…
 

«От императорского Рима…»

 
От императорского Рима
В Москве нет ничего, пойми!
Здесь женственность неоспорима
Лишь громко хлопают дверьми,
Но мужественности ноль здесь, Дима!
В Москве как будто бы в улусе
Приземистых сараев ряд
В метро Коляны и Маруси,
Сомкнувшись бёдрами, стоят.
Тот, кто не самка, тот кастрат.
Бездарный город! Монументы
Здесь редкость, если б не Сталин
То изучали бы студенты
Сплошную степь, а Кремль – один.
От императорского Рима
В Москве ну разве что есть МИД
Как храм Змеи, смотри-ка, Дима,
Он над Смоленкою висит.
Степей московских мёрзлый глянец
Мороза неживая гладь
В Москву приедет иностранец
Ну разве только умирать
А не средствасвои влагать…
 
 
Прекрасны наших женщин глуби
А вот земля у нас плоха
Шесть месяцев мы ходим в шубе
И нету лоз для коньяка…
Красотки наши безотказны,
Однако, как они глупы!
Мужчины русские бессвязны.
За Геркулесовы столпы.
Глянь внутрь свободных Португалий
Другая жизнь, цветёт лимон
А здесь ни пляжа, ни сандалий
И не танцуют вальс-бостон.
 

Фифи в Хельсинки

 
Фифи лежит, во сне я вижу,
С мужчиною большим и рыжим
Под потным этим простаком
И стонет от него тайком…
 
 
Фифи раскрыта как тетрадка,
Она забыла обо мне
Там в Хельсинки, под финном сладко
Язык плывёт в его слюне…
 
 
Его бесстыдный член в ней шарит!
Её в волнение привёл!
Сейчас ещё разок ударит,
Фифи слаба, ведь женский пол
 
 
Настроен на экстаз насилий,
Вот финн ушёл, она одна,
Стук в дверь. Открыла без усилий,
Шеф входит. К шефу, как жена…
 
 
Она, нагая, приникает,
А он её меж ног ласкает
И как собачку ставит в позу…
И членом мнёт, мерзавец, розу.
 
 
Идёт качание, долбёж…
Фифи, ты и ему даёшь?
 

Фифи с итальянцами

 
Вижу я международно
(в злые губки не целуй!)
Что в тебя вошёл свободно
Итальянский красный уй.
 
 
Что, его не вынимая,
В задик вдруг вошёл другой,
Что пипи твоя ночная
Вдруг подёрнулась слезой
 
 
Что и в ротик твой шершавый
Засадили третий, злой.
Издевались всей оравой
Итальянцы над тобой
 
 
Чтоб, униженная, тихо
Ты сидела бы потом
С писькой красной, как гвоздика,
Пахнув спермой и котом.
 
 
И тебя по бледной коже
По шарам тяжёлых век
Облизал бы вдруг похожий
На меня вдруг человек…
 

«Ты любишь твой жёлтый берет…»

 
Ты любишь твой жёлтый берет,
Ты любишь твой жёлтый берет,
В кафе никого больше нет
Нам танго играет квартет.
В кафе не пришёл никто
Сегодня. Где Жан Кокто?
Где друг его Жан Марэ?
Здесь дело не в ноябре…
Ты любишь твой жёлтый берет
Он лихо, берет, надет
За ним, за окном Paris
Смотри на меня, умри…
 
 
Какой же я был молодой…
Сидел там в кафе с тобой
Весёлый и пьяный был,
Твой жёлтый берет хвалил…
 

На площадь!

 
На площадь! Родина! На площадь!
Где стяги северный полощет
Тревожный ветер колесом
Мы их ряды собой сомнём
И будет жить гораздо проще…
 
 
Мы будем Родину беречь
С её горящими глазами
И берега её стеречь
И расширять родную речь
Над казахстанскими степями…
 
 
Мы Русь, уверен, заберём,
Поэтому беги на площадь!
Под проливным беги дождём
Где стяги северный полощет.
 
 
Россия хочет перемен!
Беги, хватай друзей за руки,
Не будет больше серых стен
И серых лиц, режима скуки.
 
 
Полковников пинком под зад
Да здравствует живая площадь!
Ты рад? И я безмерно рад!
И мы стоим единой рощей.
 
 
Собою ветер шевеля
Прекрасны и разнообразны
Страны печали утоля
И все места отмывши грязны…
 
 
«Подвиньтесь! Мы, народ, тут встанем!»
И из-под наших хмурых век
Всю площадь огненно оглянем
Народ-хозяин. Человек…
 

Ф

 
Эх, из чайничка-кофейничка,
Я тебя бы поливал
Чтобы ты росла бы веничком,
Ну а я бы ликовал…
 
 
Ты, Фифи, Фифи моя цыганочка,
Ты жидовочка моя,
Есть в тебе, подружка, раночка,
Что люблю тревожить я.
 
 
Я люблю, люблю её растягивать
Часть себя в неё влагать,
А ты любишь, девка, вздрагивать,
Когти в спину мне вонзать…
 
 
Эх из чайничка-кофейничка
Поливал тебя бандит,
Ты расти, расти моё растеньичко,
Мой подружек Афродит…
 

День Победы

 
Я полон гулов детства моего
Народа бесшабашного и злого,
Орущего прекрасно бестолково,
О, пьяного народа торжество!
 
 
Безногие мордатые орлы
На пьедесталах бюстов вдруг ансамбли!
Летящие за водкой (им до баб ли)
Подшипники визжат как кандалы…
 
 
Теперь вас нет. Смирились под землёй,
Но я, ваш младший современник дикий,
Вам подношу кровавые гвоздики
С упавшими: слезинкой и соплёй…
 

«Пейзаж желтеет. Набухают…»

 
Пейзаж желтеет. Набухают
На деревах московских почки
 
 
Уже в колясочках катают
Младенцев, самки-одиночки…
А я корплю над текстом «Мозес»
Над египтянином тружусь
И в запах горных алых roses,
То погружусь, то окунусь…
 

«Поеду что ли, в Вавилон…»

 
Поеду что ли, в Вавилон,
А то бои идут в Багдаде,
Греми, обшарпанный вагон,
Сидят вокруг арабы-дяди.
 
 
Рябит от фесок и бейсболок
И в полотенцах на плечах,
Мужчины свешивались с полок…
Поеду в Вавилон на днях.
 
 
Там по тропинкам Вавилона,
Где овцы протоптали путь
Ходили же во время оно,
Пророки же, чтоб словом дуть.
 
 
Чтоб обличать царей, и овцы
Смотрели мирно из-под век
Адепты Ганди и толстовцы
Зачем безумен человек
 
 
Исайя, что кричишь, Исайя?!
Ведь всё равно придёт Христос
И по волнам ступня босая…
Дорога свяжет, не бросая
Нас с Вавилон, под стук колёс.
 

«Ветер. Вечер. Свет линейный…»

 
Ветер. Вечер. Свет линейный
Перспектива нулевая
Он сидит в виду бассейна
Силуэт сидит у края.
 
 
На плече его блик солнца,
Он сидит ко мне спиною
Молодого вавилонца
Светлый нимб над головою…
Молодой месопотамец,
Арамеец ли, шумерец?
Плеск воды и света танец
Это мой единоверец, —
Мне не нужно поворота
И лица его не надо,
Я-то знаю, что он кто-то
Не из Рая, не из Ада…
 

Фифи в виде француженки бреет п

 
Весна. Мир сетчат и салатов,
Пора уже сажать фасоль
И паучишек-акробатов
Видна дорожная бемоль
 
 
Из-под поверхности ребристой
Зимой там подоконник был
Колонной бледною туристов
Взвод паучишек проходил…
 
 
А ты? Ты брила свою щёлку
И пела, отведя бедро,
Про Жанну, Жана и помолвку,
А бритву опустив в ведро…
 
 
Ты мне намеренно открыла
Рукою тонкой оттянув,
Всё то, что лезвие не брило,
Собой, француженкой, взмахнув…
 

Ф

 
Какого цвета на тебе трусы?!
Поганая, несносная девчонка!
По тощей попе бы отшлепать звонко,
На пухлой попе ставя полосы,
 
 
Ремня военного, поскольку я полковник
Из войска грубого суровейших вояк
Не наказать нельзя тебя никак,
Мой нежный, мой капризный уголовник!
Иначе ты, своих не различая,
Себя раздашь кому попало вдруг
Желанию преступно потакая,
Беря пример с развратнейших подруг.
Иди сюда! Так, сиськи на колени!
В ромашках у тебя твои трусы
(Овальных поп прекрасных поколений
Украсили укусы бы осы!)
Сейчас вот я, угрюмый, многолетний
Тебя сомну в желающих руках
И пусть про нас с тобой распустят сплетню,
Моя Фифи, Марьям, моя Sarah!
 

«Два задержаны студенты…»

 
Два задержаны студенты
Бомб при них ингредиенты
Провода и изоленты…
Всё как водится, как встарь
Вот сейчас проедет царь…
 
 
И махнёт рукой с канала
Дочь большого генерала
Полетит в канал фонарь
Торс жандарма полкареты
О, российские сюжеты!
О, российский календарь!
 
 
Ничего не изменилось!
Так же хмур и зол тиран
Так же небо наклонилось
Почему, скажи на милость?
Русь за стилем обратилась
К вам, Багдад и Тегеран?
 

Dirty old man

 
Меня просмотрят в интернете
Примером поражаясь «Ну?!»
Старушки, дамы, даже дети
Я прогремел на всю страну
 
 
Тем, что лежу на девке жирной,
Она же пятками сучит
Мне самому смотреть противно,
Что я мужик, не инвалид!
 
 
Я верю, вы меня поймёте!
Зачем в Кремле Вам импотент?
Меня возьмёте и наймёте,
И стану я ваш президент!
 
 
Жорж Клемансо погиб в минете,
Жорж Помпиду любил партуз
А Клинтона с Левински (дети!)
Я превзойду в один укус!
 

«Дети… Ну чего возьмёшь с детей…»

 
Дети… Ну чего возьмёшь с детей!
Каждый в бессознанье пребывает,
Бегает Богдан, как воробей,
Голову склоняет, поднимает…
Сашка, упоённая собой,
Словно червячок она стремится
А куда стремиться ей, малой?
Чтобы пожевать или напиться?
Дети – это глупые шары,
Ничего от них не ожидайте…
А скорее выйдя из игры,
Будьте равнодушны, не страдайте.
Катя, злобный, равнодушный мать,
ДНК с изъянами, банальна,
Красоту продолжит мать терять
По своей системе – пятибалльна…
 
 
Ваш отец – седой Ересиарх
На рассвете смотрит вглубь рассвета
Он – папаша Лир, ночной монарх,
Не боится написать про это.
Что любовь – родительская чушь,
Что живут отдельно и летают
Сонмы равнодушных сонных душ,
И они друг друга не узнают…