Я не владелец ничего,
Я лишь отец мальца и крошки.
Фифи приходит, выгнув ножки,
Партнёрша тела моего.
Я – нож для её круглой ложки,
Я – лунки её злобный кий,
 
 
Я узкоусый хан Батый,
Вспоровший внутренности кошки…
 

 
Ужасный череп шишковатый,
Такой израненный и злой
Как будто страшные солдаты
В футбол играли головой.
 
 
Нога отвратна – до колена,
Осколки, оцарапав всю,
Ей перебили жилы, вены…
Как карта острова Хонсю,
 
 
Ты смотришься, нога героя…
Зубов отсутствует штук шесть
(Но нету, Боже, геморроя,
И член серьёзный ещё есть!)
 
 
Но, перейдём к груди. В ней астма.
Приходит, впрочем, не всегда…
Вам, в общем, стало уже ясно
Что чуть коптит моя звезда…
 
 
Однако мозг мой не натружен,
Четыре сотрясенья пусть.
Ещё я дважды был контужен,
Однако прочь пошла ты, грусть!
 
 
Придёт вот девка молодая
И всеми этими… изъян
Дразня, прельщая и пугая,
Восторжествую, словно хан…
 

 
Мир приключений узкоглазых,
Стоящий к Западу спиной,
Монгол с таинственной чалмой,
В лазурном небе водолазы,
 
 
В скафандрах, с шлангами петлёй,
Проносятся, как злые духи,
Как бесы мчатся над землёй,
Страшны, смешны, и многоухи…
Бездонный Хаос населён
Метаном, скалами, огнями,
Планетами иных времён
И молодыми валунами…
 

 
Европа спит и чмокает во сне,
Ей в плоть сухую врезалась пижама,
Европа спит, немолодая дама,
Очки на стуле, предки на стене…
Из орд германских, франков, визигот.
Из англов, саксов, крови с алкоголем,
Был создан твой ублюдочный народ
Насильственно держащий под контролем
Всю сушу, а ещё пространство вод…
Растения политы. Пол метён,
Ни пятнышка на потолке от мухи.
И шелест, алых, с свастикой знамён
Не потревожит сон сухой старухи…
Забыла, как была она пьяна,
С нацистами весёлая, лежала…
(Эсэсовцев не помнишь имена?
Не помнишь, для них ноги раздвигала?)
Лишь помнит, что «Капут!» она кричала,
Когда была проиграна война…
Европа спит, но турки в чайхане
Сговаривались тихо до рассвета,
С арабами участвовать в войне,
Джихад в Берлине завершить до лета…
Над белою Европою луна,
Как символ бед и атрибут сражений,
 
 
Аукнется ливийская война,
Откликнется сирийская война,
И турки и арабы до пьяна
Читают прейскурант вооружений…
Европа, сука старая, сопит,
На ухо съехал чепчик протестантский,
К утру придёт партнёр американский
И на войну с Ираном пригласит…
 

 
Хмуро было в Париже,
Желтел по садам песок,
С женщиной шёл я рыжей
В самом начале, ad hoc…
 
 
Птицы вечерние пели,
Нервно звучали, вразброд.
Было всё это в апреле,
«Рыжая, стой! Дай рот!»
 
 
Вонью несло помады,
Пудрою, плюс алкоголь,
Были мы жизни рады,
Что как зубная боль…
 
 
Помню, у Пантеона
Я ей спустил чулок,
Гладил рукою лоно,
Молод и одинок…
 
 
Птицы уже молчали,
Вне фонарей, в тени,
Долго друг друга мяли
Я, и она, они…
 
 
Нет, не цвели каштаны…
Или уже цвели?
Зубов твоих, о капканы!
Глаз твоих, о нули!
 

 
Март ледяной. Знамён суровых шелест,
Диктатора продолговатый гроб.
Его Асгарты ожидает прелесть,
Где рядом Один бы уселся чтоб…
 
 
Март ледяной. Их бог его сажает…
И Сталину смеётся сквозь усы,
Кумысу козьего доверху наливает,
Свинины отрезаются кусищи и кусы…
 
 
Март ледяной. Поверхности сияют
Небес кубы. Пространства океан
Друг к другу головы согласно наклоняют.
Их Один бог. И Сталин наш тиран.
 
 
Валькирии с огромными глазами
Стоят не шелохнувшись за дедьми,
И трубки возбуждающий дымок
Двоих окутал, там где только мог…
 

 
Я там жил и копошился
Маленьким червём,
Продвигался и учился,
Мокнул под дождём
Отупев от свежей булки
С русским молоком,
Ковыляя в переулке,
В школу шёл, как гном.
И немытые воняли
В нос учителя,
И планеты по спирали
Двигались, юля.
Умирал товарищ Сталин,
Готвальд умирал,
И Морис Терез притален
В клубе выступал.
 
 
Имре Надь чудил с друзьями,
Венгрия бурлит,
В танках, двигаясь рядами,
Русский победит…
Но растительные силы
Протыкали снег,
В школе нудные зубрилы —
Шёл двадцатый век…
 

 
Живописно на реях распяты
Королеве подарком – пираты,
В Темзу входит блистательный флот,
Мертвечиной, однако, несёт…
 
 
Парусина воняет пиратами
И раздутыми и ноздреватыми,
Им глаза злобно выел туман,
И висит среди них Марианн.
 
 
Зуб сверкает её золотой,
Была чудною девкой с косой,
Родилась на лугах Ийоркшира
Ишь, воняет головкою сыра!
 
 
Платье чёрное, был абордаж,
Не починишь уже, не продашь,
Эх пиратка, пиратка, пиратка,
Ты попалась как куропатка.
 
 
Королевскому флоту в штаны,
Где все лучшие люди страны…
Гоу-ой, Гоу-ой!
Что они сотворили с тобой…
 
 
Окровавлена белая ножка
И раздавлена ты, как картошка…
Гоу-ой, Гоу-ой!
Королева с подзорной трубой…
 

 
Садятся сугробы…
И в грязь превратились чащобы…
Ты хочешь, мы чтобы?
Ясны, молоды, твердолобы…
 
 
Помчались бы смелые
С новыми куртками, блузками
В кабриолете?
С вином и закусками?
В ярком, шуршащем пакете?
 
 
Ты хочешь насилия
Над молодою травой?
Ты хочешь консилиум
Звёзд и луны над собой?
 
 
Ты хочешь меня обнимать
Молодыми коленками?
И шумно от счастья дышать
Твоих лёгких, ты стенками?
 
 
Холодными и молодыми коленками?
И лёгких не только,
Но и дыры твоей стенками?
Изволь-ка…
Я не трепещу над клиентками…
 

 
Твой гладкий бок аквамаринов.
О, добродушная волна!
Как ты мягка, как ты нежна!
Лишь лёгкий насморк от бензинов,
Лишь кислый запах от вина…
Другое дело шторм погоды —
Сквозь дыры в чёрных небесах
На нас, озябших, льются воды,
Хлябь на рубашках, и штанах…
И лодки, видишь, во дворах…
 
 
И страшен, вовсе не резинов,
Бросается девятый вал
На строй ларьков и магазинов,
Что человек напластовал
Вблизи у Понта, что Эвксинов…
Удар, ещё удар – и Ад!
И молнии вонзились в крыши,
Давно уже сбежали мыши,
И ускользнул ползучий гад,
Уже предупреждённый свыше…
А человек спешит с платком,
Замотанным на шее белой,
И, может быть, идёт с мешком,
Он с этим воем не знаком
И с этой жуткой децибелой
Однако же, когда мягки,
Тебя качают волны тихо,
Мы забываем, мужики,
Почём фунтыморского лиха.
 

 
Пасхальная погода… Дождь идёт,
Простые радости… Яичко золотое,
И курицы хрустящий переплёт,
И мясо её, нежное такое!
 
 
Не утка по-пекински, что тверда!
Но курицы мясистость православной!
(Свинины богомерзкая еда
Отдельно, на тарелке самой главной)
 
 
Вставай, Христианин, разговейся, сын!
И напряжёнными очами
Гляди, заворожённый гражданин,
Вверх, где Господь витает вверх ногами!
 

 
Линкор «Миссисипи» не спрячешь в автобус,
Линкор «Миссисипи» не вложишь в карман,
Такому линкору положен не глобус,
Планета, вода, океан, капитан…
 
 
Линкор «Миссисипи» – серьёзное дело,
Там каждая пушка стоит как скала,
Оттуда железо летело, свистело,
Америка страны линкором брала…
 
 
Линкор «Миссисипи» с япошками дрался,
Летало железо, раскалено,
Одной своей пушкой внезапно взорвался,
Сто сорок матросов поражено…
 
 
Америка странами повелевала,
И на Филиппинах дрожали листы,
Потом переваривала, лежала,
Как самка Дракона, – Америка, ты!
 
 
Линкор «Миссисипи» мне ночью приснился,
И сонно нащупав рукою тетрадь,
Линкору я чувственно подчинился —
Вот эти стихи ему начал слагать…
 

 
Меланхоличные дороги
И флегматичные поля
Стоят там в блохах козероги,
Крутыми бёдрами юля.
Дракон больной, в хвощей болоте
Лежит, разбухший как рюкзак,
Кащей, слугой при Дон-Кихоте,
И спит в хлеву Иван-дурак.
Царевна с опиумным маком
Опасно углубилась в лес,
А вслед за ней, покрытый лаком
Вампира чёрный мерседес.
 
 
Опасен аленький цветочек,
Наркобарона душит страсть
И, к ране приложив платочек,
Она готовится упасть!
Иисус Христос в скупой Гааге
Сидит в кубышке под замком,
И слышен голос Леди Гаги
Царевна, полная отваги,
Легла с Иваном-дураком…
 

 
И вот в апреле стало сухо,
О, воздух тёплый-то какой!
В Москве История-старуха
Бредёт, морщиниста, с клюкой.
На Лобном месте – здесь казнили,
Пал на Болотной Пугачёв.
Смотреть на казнь его ходили
(Вот вас куда привёл, глупцов,
Ваш загорелый плут, Немцов!)
Стал на пригорке храм пузатый,
Бетонный брюхом, тучный поп.
Лужков, и Ельцин бесноватый.
Его воздвигли, нынче чтоб,
В нем Pussy Riot выступали
В зеленых, розовых чулках,
Начальство чтобы проклинали
В своих девических стихах.
Теперь томятся за решёткой,
Зато и всей стране слышны.
Но, разберёмся, разве кротко
Храм выстроил святой с бородкой?
Нет, правильные пацаны,
Читай – бандиты всей страны…
Ведь с них же дань тогда собрали
Лужков и Ельцин похмельной
 
 
«Что сеяли, то и пожали!» —
Смеётся бабушка с клюкой…
Идёт История-старуха,
И шамкая, и хохоча,
Вот прислонила бабка ухо
Вдруг к мавзолею Ильича,
И слушает его довольно,
И вновь склоняясь на клюку,
Спешит старуха добровольно
Через Москву на всём скаку.
 

 
Армии много ели,
Армии мясо варили,
И у костров сидели,
Вина гекталитры пили.
 
 
Армии штык точили,
Армии саблями взмахивали,
Армии девок любили,
И без стыда оттрахивали.
 
 
Девки плодоносили,
Но от кого, не знали,
Так как отцов убили,
То сиротами стали.
 
 
Чада у девок утробные.
Плачут о них места лобные,
Этих детишек прижитых,
Что от солдат убитых…
 

 
О Питера клоповник старый,
Фонтанки мокрой хлипкий чмок,
Волны то всплески, то удары,
И Зимнего зелёный бок…
 
 
И рыбного дождя рябого
Удары с ветром по зонту
И тень от шпиля золотого,
По Петропавловке, в поту…