Цитаты из книги «Портреты (сборник)»

Сама она сохраняет то же выражение лица, ту же позу, ту же отстраненность. Все великие картины прошлого, изображающие обнаженных женщин, как бы приглашают разделить радости золотой поры этих красавиц. Женщины обнажились для того, чтобы соблазнить и преобразить нас. У Гойи маха, хоть и обнажена, холодно-безразлична. Она словно не ведает, что за ней кто-то наблюдает, а мы словно тайно подглядываем сквозь замочную скважину. Точнее говоря, она словно не подозревает, что ее одежда вдруг стала «невидимой».

. Он писал ее, чтобы изгнать призрак. Маха – еще одно чудовище, порожденное «сном разума», как летучие мыши, собаки и ведьмы, только, в отличие от них, она прекрасна, ибо желанна. Чтобы изгнать ее, как изгоняют злых духов, чтобы назвать ее настоящим именем, Гойе пришлось максимально сблизить ее с ее же «одетым» изображением. Он писал не обнаженную маху. Он писал призрак обнаженной внутри одетой женщины. Вот отчего он так педантично следовал версии, где маха изображена одетой и вот отчего его вдруг странным образом покинула сила воображения

Я предполагаю следующее: он писал «одетую» версию как неформальный портрет подруги (или любовницы), но в процессе работы им овладела навязчивая мысль: вот она лежит перед ним в своей фантастической одежде, а потом – раз! – и одежда исчезает.

Гойя был уже не в том статусе, чтобы браться за заказ ради удовлетворения чьих-то мелких прихотей. Так что если эти картины и были заказаны, то у художника наверняка имелись свои причины ответить согласием.

Лицо обнаженной словно бы отделяется от тела и выдается вперед не потому, что впоследствии художник решил изменить или дописать его, как предполагают некоторые исследователи, но оттого, что лицо было не придумано, а написано с натуры. Чем дольше на него смотришь, тем лучше осознаешь, насколько неясно и нереально выглядит тело. Поначалу можно обмануться его сиянием, приняв за сияние живой плоти. Но, присмотревшись, начинаешь сомневаться: а не так ли светятся призраки? Лицо махи осязаемо. Тело – нет. Гойя был в высшей степени одаренным рисовальщиком с великолепным воображением. Не вызывает сомнений, что его наброски людей и животных в быстром движении сделаны без оглядки на реальные модели. Подобно Хокусаю, он почти инстинктивно знал, как выглядят вещи, и в процессе рисования это знание внешней сторо

Еще важнее другое: сам характер очертаний и форм обнаженного тела на картине. Взгляните на ее груди – округлые, высокие, развернутые вовне. Никогда грудь у лежащей женщины не примет подобную форму. Версия с одетой махой дает этому объяснение. Поддерживаемая платьем и корсетом, грудь принимает именно такую форму и сохранит ее даже в лежачем положении. Гойя как бы сдернул шелк, открыв кожу, только забыл, что при этом должна измениться и форма груди. То же можно сказать и о заложенных за голову руках, особенно левой. В обнаженном варианте эта рука гротескно – вплоть до полного неправдоподобия – толста. По толщине она не меньше, чем нога повыше колена. И снова, взглянув на «одетую» версию, можно понять почему. Чтобы найти линию обнаженной руки, Гойе пришлось гадать, как она выглядит под объемными складками плеч и рукавов жакета, и он ошибся: упростил форму, вместо того чтобы трансформировать ее. У обнаженной махи по сравне

Позы на обеих картинах поразительно идентичны во всем, кроме положения правой (дальней от зрителя) ноги. Это, конечно, не случайность, а воплощение определенной идеи: «Давайте теперь представим, что одежды на ней нет». Если бы он писал с натуры, с интервалом между сеансами, то разница в позах неизбежно была бы намного существеннее.

Мое объяснение таково: никто не позировал для варианта с обнаженной махой. Гойя написал второе полотно, используя первое. Глядя на картину с одетой махой, он раздевал ее в своем воображении и фиксировал на полотне то, что ему грезилось.

Но стоит взглянуть на эти два полотна, и ты сам ощущаешь скрытую в них настоящую, завораживающую тайну. Однако вопрос поставлен неправильно. Дело не в том, кто изображен. Этого мы никогда не узнаем, и даже если узнаем, то мудрее не станем. Важнее вопрос – почему? Если мы сумеем на него ответить, то начнем чуть лучше понимать Гойю.

С тех самых пор, как в начале XX века эти полотна были впервые вывешены в Прадо, зрители спрашивали: кто это? герцогиня Альба? Несколько лет назад тело герцогини Альбы было эксгумировано, и ее скелет измерили, только чтобы доказать: это вовсе не она позировала для картин Гойи! Но если не она, то кто?