Глава 4. Последствия

Nizkiz – Здесь

Утро явилось вместе с адской ломотой в висках. Голова раскалывалась так, будто Инга выпила вчера не два коктейля апероль шприц, а намешала несколько шотов с вином, запив всё это дешёвым портвейном. В комнате царил хаос. Одежда, из которой она выпуталась ночью, как змея из чешуи, валялась на полу вывернутой шкурой. С наступлением утра вчерашние прожитые чувства казались ей всего лишь сном. Красивым, тёплым и издевательски быстротечным. Ведь так не могло быть. Только не с ней. Не с её однообразной, до тошноты расписанной жизнью.

Но нет, сон оказался явью. И доказательством тому была горсть гвоздей, вонзённых в мозг и нещадно раскурочивающих стенки черепа. Инга вспомнила неразговорчивого таксиста, вынужденную прогулку по уснувшим улицам. Ночь в баре за столиком с красной подсветкой в углу. Вспышки света в дымчатых глазах. Примесь кальянных ароматов в воздухе, от которых морило в сон. Приставучего типа. Песни групп «Evanescence» и «Nickelback», своё иррациональное жгучее желание у подъезда…

Она не помнила, как пришла и как разделась, зато в памяти четко отпечаталось то, что перед сном её уколола смехотворная мысль: она ведь так и не поставила «пять звёзд» таксисту… После этого она заснула крепким мертвецким сном. И проснулась, только когда за дверью раздались тяжёлые раздражённые шаги. Инга взвыла, натянув одеяло на голову. Она даже не знала, чего ожидать за свою внеплановую вылазку, и потому решила, что самым правильным будет как следует надышаться перед смертью.

Первым делом она достала из-под подушки телефон. Там же лежала красная электронка, которую Инга умудрилась выудить из кармана пальто. Кажется, она уснула с ней в обнимку, потому что в хмельном бреду всё ещё ощущала тепло чужих рук на бездушном металлическом корпусе. Инга сделала глубокий вдох. Во рту пересохло. Она по привычке затянулась и, заслышав агрессивное бурчание в коридоре, поспешно разогнала ладонью плотный белесый пар. Дым рассеялся в тесных стенах комнаты.

Инга разблокировала телефон. Ей хотелось проверить баланс на счету (она подозревала, что после внеплановых ночных трат, финансы пришли в плачевное состояние), но в следующий момент застыла в недоумении. На экране, поверх их фотографии с Алиной, мелькало два уведомления. Первое было от банка: неизвестный пользователь перевёл ей на счёт сумму. Ровно ту же, которую она потратила вчера на дополнительные стопки апероля с элем и свою просьбу о смене трека в плейлисте бара. И как только он узнал?

Следующее уведомление и вовсе заставило Ингу вскочить прямо на кровати. Едва не выронив телефон из рук, она скрестила под себя ноги и уставилась в экран. Протёрла для верности глаза и расчесала пятерней спутанную копну кудрей на голове.

«Инга, доброе утро. Как ваше состояние?»

Сообщение от того же номера пришло ей в мессенджере всего десять минут назад. Должно быть, Инга от него и проснулась. Но откуда? Откуда он мог узнать её номер? И почему опять на «вы»? Инга хлопнула себя по голове, застонав от чугунной боли. В приложении такси ведь сохраняются все данные пассажиров. Удобно, ничего не скажешь.

Она упала головой в подушку. Шаги и неразличимое бурчание за дверью становились настойчивее. Ну и позор… Как её вообще угораздило вляпаться во что-то подобное? Чтобы она – и отправилась пить в бар с первым встречным незнакомцем? Да ей дико повезло, что её спутником оказался добропорядочный парень с непробиваемой выдержкой! Любой другой давно бы воспользовался удобным случаем, а этот… Еще и до дома довёл. И деньги все вернул, до последней копейки. Может, не так уж всё и плохо? Зато её финансовые расчеты на месяц не пострадали. И репутация цела. Ну, в её собственном понимании. Для тётки же она давно записана в число падших женщин, предавшихся уличному разврату.

Последняя мысль мистическим образом притянула объект её треволнений, и дверь в комнату гневно распахнулась. Инга всё ещё сидела на кровати, скрестив ноги «по-турецки», и гипнотизировала телефон с открытым мессенджером в руках. Она настолько выпала из реальности, что почти не обратила внимания на то, как в комнату ввалились на всех парах.

– Проснулась, значит? – Тётка хлестанула её полотенцем. Удар пришелся в плечо. Затем в шею. – Скотина такая!

Инга цыкнула, убрав телефон под подушку. Она так и не придумала, что ответить Артёму, и потому решила, что лучшим вариантом будет ничего не писать вовсе. Временные переменные, снизошедшие на её линейную жизнь, с наступлением нового дня улетучились, как и полагается всем переменным. А вот постоянство никуда не делось.

– Вставать не собираешься? Ты уже всё на свете проспала! У тебя дел немерено, а ты всё в кровати лежишь!

Тётка мелькала перед Ингой из стороны в сторону, как бельмо на глазу, и собиралась сказать что-то ещё, но вдруг остановилась. Нос её сморщился. Между бровями залегла резкая складка.

– Почему у тебя тут вишней пахнет?

Инга пожала плечами.

– Не знаю… Может, с улицы налетело?

Тётка водрузила на неё недовольный взгляд.

– Ты давай от темы не уходи! Соизволь ответить, по каким трассам ты вчера шлялась, что вернулась домой аж в третьем часу ночи?!

– Мари-ин.

– Даже не вздумай открывать рот, пока я не договорю! Я звонила вчера твоему Генриху Альбертовичу. Он сказал, что твоя смена закончилась в восемь. В восемь часов вечера! – Под конец она перешла на оглушающий визг.

Инга фыркнула. В этом была вся тётка. Позвонит начальнику и даже весь город не преминет поставить на уши, вот только ей самой не скажет ни слова. Будет показушно молчать, ожидая, когда Ингу замучит совесть, чтобы та первая пошла на перемирие. Но вчерашний вечер явственно показал, что её отработанные манипуляции начали трещать по швам, а стальные тиски – терять должный хват. И потому совесть Ингу совсем не мучила.

– Так и будешь молчать? – Марина снова хлестанула её полотенцем. Инга инстинктивно прикрылась руками. – Ты посмотри, в кого ты превратилась! Да ты же ничем не отличаешься от Васьки! Решила пойти по его стопам? – Тётка кивнула самой себе. Худосочные плечи взметнулись. – Да, кровь – страшная сила. Просто немыслимо! Неужели Васькины гены достались именно тебе? Всё пропало, всё! Всё, нажитое непосильным трудом, погибло!

Инга ответила на визгливые причитания полным равнодушием. Взлохматила кудрявую шевелюру и со вздохом откинулась на неудобную спинку кровати, пожалев только об одном: что не имеет возможности заткнуть свои уши. Бесполезно. Если тётку уносило в иные дебри, никаким здравым смыслом делу было не помочь. Особенно, когда она принималась цитировать культовые фильмы, считая это проявлением исключительной житейской мудрости.

Из коридора послышалось невнятное брюзжание. Марина обернулась на закрытую дверь, выразив недовольство в сторону проснувшегося Василия, а затем вернулась обратно к Инге. Не заметив в той ни капли раскаяния, она схватила с пола вывернутые наизнанку вещи и окинула их презрительным взглядом.

– Это ты вчера так была одета? Пьянь ты беспутная!

Короткая клетчатая юбка и капроновые колготки швырнулись в Ингу. Свитер не долетел – приземлился подле кровати, раскинув рукава в разные стороны, точно убитый напролом.

– Тоже хочешь остаться на подмостках жизни алкоголиком без гроша?

Инга молчала, покорно ожидая, пока тетка не выплеснет весь скопившийся яд до конца. Встревать в её монолог было бессмысленно, как и объяснять, что стиль, который ей нравился, не имел ничего общего с образом жизни девиц лёгкого поведения. И что пара коктейлей в баре никоим образом не считается проявлением алкоголизма, доставшегося по наследству от испорченного звена в древе. А про то, что люди её возраста уже имели полное право возвращаться домой не строго к 23:00, и говорить нечего.

– Просто неслыханно! Пасть так низко – это надо постараться. Ты хоть знаешь, как я волновалась? Знаешь?! – Полотенце захлестало с новой силой. – Знаешь? Я тебя спрашиваю!

Инга не выдержала. Вскочила, на весу перехватив Маринин локоть.

– Хватит уже! Отдай. – Она выдернула несчастное полотенце из её рук и зацепила с собой одежду с кровати, рассчитывая спрятаться в ванной.

Но Марина выметнулась следом за ней.

– Я жду объяснений! Где ты была вчера до двух часов ночи?

– Марин, пожалуйста. – Поморщившись, Инга приложила ладонь ко лбу и скинула ворох вывернутого тряпья в корзину для стирки. – У меня очень болит голова. Давай, не сейчас.

– Конечно, у тебя болит голова! – согласилась Марина. Её орлиный нос выглянул из-за косяка двери, а затем снова скрылся в коридоре. – Ещё бы она у тебя не болела. Всю ночь шататься по невесть каким притонам! Просто стыд и срам. Позор на мою седую голову! Позо-ор! – Последнее она растянула нарочито громко.

Из соседней комнаты послышался недовольный мужской окрик:

– Потише там нельзя, а? Не дают отдыхать нормально!

– А от чего тебе отдыхать, Вась? – тут же отозвалась Марина. – От очередного запоя?

Инга со вздохом открыла кран. Шум воды ненадолго заглушил безостановочные причитания и скрипучий голос Василия. Но не избавил от них совсем. Инга взяла полотенце, умылась на скорую руку, мельком взглянула на себя в зеркало и расправила черные локоны, скатавшиеся за ночь в пружины. Из отражения на неё смотрела бледная худосочная девушка, страдающая не то анемией, не то кислородным голоданием. Ещё и тени под глазами выразительно подчёркивали серые, почти стеклянные радужки. Жуть. Пока Инга пряталась в ванной, Марина успела перекинуться парой слов со своим братцем, который, как обычно, встречал утро в обнимку с бутылкой.

– Мне вот что интересно. – Как только шум воды стих, Маринина тень снова показалась в коридоре. – Что бы сказал твой отец на это?

Инга протяжно зевнула. Не без досады вышла из ванной.

– Ничего бы не сказал. Мне двадцать лет. Он бы порадовался, что я выхожу из этих проклятых стен хоть куда-то, помимо работы.

Марина усмехнулась. Мерзко. Взвинчено. Совсем не так, как Артём. Его короткие усмешки слышались тёплым мёдом, пусть и звучали под покровом льдистого инея. От воспоминаний о его голосе по коже пробежали мурашки. Инга поёжилась, сбросив с себя непрошеные мысли.

– Не неси чепухи! – Марина всплеснула руками. – Отец был бы крайне разочарован твоим поведением. Не такую распутную дочь он желал воспитать. Не такую взбалмошную и гулящую! Бедный мой Серёжка…

Тётка перекрестилась три раза и возвела глаза к небу, словно сквозь натяжной потолок её могли услышать неведомые высшие силы и, не медля, помочь ей наставить беспутную падчерицу на путь истинный. Инга покачала головой и с размеренным вздохом прошла мимо, оставив тётку дальше предаваться своим воображаемым молитвам.

В кухне было свежо и пахло постсоветской планировкой. Сквозь приоткрытую форточку в дом залетал холодный осенний ветер, шевеля бесцветные занавески. Здесь у Инги было ровно несколько секунд, чтобы глотнуть спасительного свежего воздуха и хоть немного разгрузить голову. Она прошла к плите и на автомате щелкнула по тумблеру электрического чайника. В висках всё ещё безбожно гудело, но утренняя головная боль постепенно сходила на нет.

– Кто тебя научил уходить, обрывая разговор на полуслове? – Марина показалась в дверях кухни ровно через отведённое для душевной форы время. – Отец не одобрил бы подобное поведение!

– Хватит уже припоминать отца при каждом разговоре, – рубанула Инга. Она откупорила крышку от заляпанной банки кофе, держась подчеркнуто холодно. – По-моему, сейчас ему без разницы, как проходит моя жизнь. И ты бы последовала его примеру. Оставь уже в покое и его, и меня.

Волчий оскал слетел с узкого лица Марины. Под её рукой оказалась газета – кажется, позавчерашний выпуск. Такие любил таскать в дом Василий, собирая их по соседским почтовым ящикам. Зачем? Это оставалось загадкой. Инге было уже давно плевать на его раздражающие пьяные выходки. Тётка схватила со стола газету и скрутила в трубочку.

– От дрянь неблагодарная! Вы поглядите на неё. – Газета всё же прилетела Инге по макушке. – Ничего ты не ценишь. Бессердечная!

Инга сжала зубы и зло скосилась на свою сожительницу. Она решила ничего не отвечать, поскольку это всё равно было без толку.

– О чём я и говорю, – ответила на молчание тётка. – Все Серёжкины труды пропали даром. Выросла безнадежной девицей. А была такой хорошенькой девочкой… И что могло пойти не так?