– Вообще-то по паспорту меня зовут Ингира, – повысила она голос, пригубив еще несколько глотков. Артём нахмурился, улавливая её слова в гаме других голосов и бьющих по ушам треков. – Но я предпочитаю Ингу. Не люблю своё полное имя – звучит слишком вычурно и по-королевски.

Похоже, алкоголь быстро ударил в голову. Она ведь ни с кем не делилась такими подробностями. О её полном имени знала только Алина. Главное, не разболтать свою самую главную тайну. Инга поморщилась, сделав ещё пару глотков горького апельсина. Лёд обжёг горло. Нет, никакой горячительный напиток даже в самых повышенных градусах не пробьёт закрома её души, куда она так тщательно сгребала весь ненужный хлам.

– Хорошо. Инга, так Инга.

– Кстати, – спохватилась она. – А как же твоя машина? Ты ведь… не собираешься садиться потом за руль? Да и заказы? Уже не сможешь работать сегодня.

– Уеду на такси, ничего страшного. Я недалеко живу. А машину отгоню завтра утром. Насчет заказов можешь не переживать – тебя я и так хотел забирать последней. А больше работать сегодня желания не было. Неделя и так выдалась тяжёлой.

Инга перевесилась через стол и ненавязчиво чокнулась с его недопитым элем.

– Лучшее завершение тяжёлой недели – поход в бар?

Артём ответил ей звонким дзыньком о её бокал.

– Не сказать, что лучшее. Но расслабиться не помешает.

– А я тебе зачем? Надеюсь, не приударить решил? – Холодный напиток чертовски освежал, а помесь апероля с просекко постепенно ударяла в голову, развязывая сеть мыслей. Впрочем, Инга и без того спросила бы то же самое. Церемониться она не любила. Особенно с незнакомцами.

Артём ничуть не смутился такого вопроса. Уголки его губ дрогнули, отчего на скуле дёрнулся едва заметный желвак. Он смотрел прямо в глаза, не испытывая неловкости. Не чувствовала себя скованной и Инга. Она отвечала ему таким же уверенным взглядом – даже несколько дерзким, нагловатым. Музыка пульсировала в ушах обоих.

– Я бы сказал, это больше похоже на синдром попутчика.

– Синдром попутчика? – удивленно спросила она.

Артём кивнул. Поставил бокал обратно на стол. Рукав свитера на секунду обнажил его запястье, и вдоль кожи проступили вены – точь-в-точь струны, играющие под аккомпанемент яркого вокала.

– Это когда ты доверяешь случайному человеку больше, чем родным и друзьям, которых видишь каждый день. Ты знаешь, что этот человек на твоём пути – лишь переменная, которая вскоре бесследно исчезнет. Растворится в статической колее жизни. И само понимание этого уже необъяснимо располагает. То, что ты боялся открыть самому близкому – ему ты исповедуешь, не моргнув и глазом.

– Синдром попутчика… – повторила Инга, пробуя эти слова на вкус. Она подперла подбородок ладонями. Неужели высокого парня с красивыми венами и непробиваемым воспитанием, который, к тому же, радеет за музыкальные предпочтения своих пассажиров, можно охарактеризовать таким скучным психологическим термином? Теперь уж точно пора выбросить из головы все подозрения насчёт его крайне неблагонравных помыслов. Они и вправду просто столкнулись в нужное время в нужном месте. И вскоре так же неуловимо разойдутся.

– Что же, Инга. Не поделишься, отчего твоя жизнь не настолько хороша, чтобы не начинать курить?

Инга выпрямилась. С тех пор, как они пересекли порог, она ни разу не полезла в сумку за своим телефоном и даже понятия не имела, сколько сейчас времени. Ей было необъяснимо спокойно. Словно все тревоги выпорхнули из сердца так же незримо, как и уходящее тепло в стылом воздухе, окутанном осенними ветрами. Словно её до тошноты понятная, расписанная чужой рукой жизнь рассы́палась как песок сквозь пальцы, и на смену неподвластному контролю пришла лёгкая новизна. Инга и вправду расслабилась каждой клеточкой тела. Перестала думать о чём-либо. И просто выдохнула. Когда ещё удастся вот так отдохнуть?

– Я живу с тираничной тёткой, которая контролирует практически каждый мой шаг. И, кажется, вся моя жизнь, вплоть до смерти, давно находится в её руках. – Инга подмигнула, торжественно вскинув бокал. – Только это секрет. Она ни в коем случае не должна догадаться, что я в курсе.

Красная подсветка бара затянулась синим неоном, окатившим ровный профиль Артёма. Он пил эль неспешными глотками, кадык на его гортани то и дело выглядывал из-за высокого горла свитера.

– Не вся, раз ты куришь электронки и проводишь вечер пятницы в баре с тем, кого едва знаешь.

Ожидая услышать именно это, Инга с готовностью выстрелила:

– Как ты и сказал, случайная переменная жизни. Синдром попутчика.

– А если это знак? Случайности не случайны. Слышала что-нибудь об этом? – Артём вскинул на неё взгляд исподлобья. В ореоле неонового света, прыгающего во все стороны и бьющего по глазам, невозможно было определить цвет его глаз. Не то серо-зеленый, не то дымчатый, пепельный. А вот короткая челка, уложенная набок, ему определенно шла. Инга прикусила внутреннюю часть щеки. Эта мысль тоже проскочила под воздействием алкоголя!

– Хочешь сказать, что ты по велению судьбы должен вызволить меня из тисков моей тётки и спасти от домашнего гнёта? – Она закинула ногу на ногу. – Не выйдет. Придётся потягаться с её скверным характером, а он не каждому по зубам. К тому же, в нашем доме живет её «замечательный» сводный братец, которого выпнуть не получается всеми правдами и неправдами. Поскольку закон о делении имущества на его стороне.

Артём нахмурил брови.

– Он бьёт тебя? – Это прозвучало резко. Инга растерялась. Маска бесстрастия ее провожатого дала трещину, и на поверхности стальных глаз проступило что-то такое, что необъяснимо притягивало, манило, звало. Но в то же время пугало своей тёмной неизвестностью. Инга отвела взгляд.

– Нет… Так, унижает морально, если погрязнет в соответствующей кондиции, да и всё. Я уже научилась с этим жить. Отвлекаюсь на работе и большую часть времени зависаю у друзей. До 23:00, соответственно.

Артём внимательно наблюдал за её жестами. Инге стало не по себе. Она давно научилась пропускать негативную подноготную жизни сквозь себя, делая вид, что её вовсе не существует. Но в обществе этого сдержанного неулыбчивого парня всё плохое само собой всплывало наружу противным омертвевшим гноем. Как слизь, которой стало слишком тесно в застоявшихся водах болота. Почему-то хотелось плакать, но слёзы в данный момент были совершенно неуместны.

Артём допил остатки эля и поставил пустую кружку на стол.

– А родители?

Инга уклончиво нахмурилась.

– Так и будем говорить обо мне?

От приторной кальянной хмари, растворяющейся в неоновом свете, от громкой музыки, хлещущей по вискам, выпитый бокал апероля одурманивал стремительнее, чем бутылка дешевого вина из подполья. Но Артёма, похоже, никакой алкоголь не брал.

– Инга, послушай. – Он положил руку на стол. Винтажный циферблат выглянул из-под рукава свитера, но Инга упорно не желала смотреть в его сторону. – Я не могу знать всего. Но из того, что я услышал, ты живёшь довольно скудную однообразную жизнь.

– Не много ли ты на себя берешь, любитель «Nickelback»?

– Дослушай, – деликатно призвал он. – И во всех своих бедах ты, конечно, винишь тётку.

– А кого мне ещё винить? Она с пятнадцати лет терроризирует меня. Шагу не даёт ступить без её ведома. Я ждала свои восемнадцать как манну небесную. Думала, смогу поступить и уехать в закат. Подальше от этого города. Да даже если не из города, то хотя бы из дома! – Под конец Инга уже чуть ли не кричала. Не из-за алкоголя и оглушающего чувства обиды – просто дискография «Три дня дождя» набирала всё больше битов, и держать голос ровным не получалось. – Как видишь, я всё ещё тут. Никуда не поступила. Не потому, что я глупая и необразованная, а потому что её манипуляции оказались сильнее моих амбиций. Учителя сулили мне прекрасные перспективы. А она всё испоганила. Спрятала мой паспорт и документы об образовании, чтобы я не смогла уехать из города. Потом, конечно, вернула через ссоры и скандалы, но шанс на поступление был уже упущен. Она так боялась остаться одна, что привязала меня к себе. Манипуляциями и ненавистью других свила вокруг себя мифическое семейное гнездо и боится выглянуть из раковины наружу!

Инга тяжело дышала. Артём внимательно слушал её распалённую речь. Когда она закончила и откинулась на спинку кресла, он спокойно подытожил:

– И ты по-прежнему считаешь, что во всех твоих несчастьях виновата она одна.

Инга вскинула на него злой взгляд.

– Ты издеваешься?

– Нет. Всего лишь рассуждаю логически. Что мешало тебе собрать вещи и уехать, когда ты вернула свои документы? Ты явно не глупая.

Инга усмехнулась. Сахарок комплимента на десерт?

– Я же сказала. Шанс на поступление был упущен. Набор к тому времени давно закрыли, и бюджетные места закончились. Я поступила, конечно, в наш местный колледж, чтобы было хоть какое-то подспорье. Но образование фармацевта – далеко не предел мечтаний.

– Что мешало тебе просто съехать? Хотя бы зажить самостоятельно, без её указки. Сколько тебе сейчас?

– Почти двадцать один. А съехать мне мешало её давление. Стоило мне хотя бы заикнуться о переезде, как она снова принималась играть в страдалицу. Мне хватило нескольких походов в больницу, когда она была на грани «смерти» из-за моих «неблагодарных выходок».

Инга хотела запить горечь аперолем, но обнаружила подле себя пустой бокал. Оставшиеся капли стекали по прозрачным стенкам слезами. Она дотронулась до тонкой ножки и звякнула ногтями по стеклу.

– Бесполезный разговор, Артём. Если ты думаешь, что за один вечер сможешь изменить мою жизнь парочкой неуместных советов, то сильно ошибаешься. Ты не знаешь, что она за человек.

– Иногда всего один совет может помочь если не изменить жизнь, то хотя бы подтолкнуть к решению.

– Наверное, легко рассуждать тому, кто родился в семье, где родители могут позволить своему сыну «Субару Импреза»? Которая явно была не ради такси куплена. И устроился ты туда, чтобы просто доказать себе и другим, что можешь что-то сам, без чьей-то поддержки. Что нисколько от них не зависишь. И ты считаешь себя вершителем своей судьбы?

Тут, к удивлению Инги, Артём рассмеялся. Искренне. Открыто. Беззлобно. Так, как она всегда любила смеяться сама. И любила такой смех в других людях. Под его скулами проступили желваки. Это подействовало на неё отрезвляюще, и спесь мгновенно спала с её лица.

– Забавная ты, любительница «Evanescence». Утверждаешь, что твоя свобода полностью в чужих руках, но стоит чуть нарушить твои границы, как ты принимаешься яростно кусаться. И в машинах разбираешься так, словно не сидела всю жизнь взаперти, скованная тисками деспотичной тётки.

Инга обомлела. Её зубы клацнули друг о друга. Ответить было нечего.

Артём вновь принял серьёзный вид.

– Пока ты сама себя не спасёшь, никто этого не сделает. Протяни себе руку и увидишь, что вытащить саму себя окажется не так уж и невозможно. И это будет лучше, чем терпеть муки и заглушать свою боль курением.