Храброе сердце Ирены Сендлер

Ирена Сендлерова спасла в годы войны 2500 детей. Поляк Красковский укрыл в своей мастерской несколько десятков человек. В 44 году он был расстрелян националистами, но его работники выжили. Голландец Альбертус Зефат погиб вместе со своей семьей, потому что не побоялся поселить у себя на ферме евреев. Все, что осталось от маленького семейного ресторанчика немецкой семьи Штелльманн, в котором они первую половину сороковых укрывали еврейку, это обычная металлическая вилка. Сын фрау Штелльманн покончил с собой, чтобы не отправляться на фронт. Молодая женщина, которую они решили спасти, смогла пережить войну.

Как думаете, станут эти факты пронзительнее, страшнее, значительнее, если добавить к ним косноязычное предисловие и заключение? Нет. Но из этих страниц нам все равно поведают, что все конфессии и страны равны перед войной, но некоторые конфессии оказались гораздо милосерднее прочих, да и некоторые, дикие и неотесанные, страны старались в спасении гораздо больше прочих.

Как думаете, будет повествование выразительнее, если обрамить и разбавить его легкомысленным all-american трепом школьниц? Нет. Но их история не меньше части, посвященной Ирене, потому что, ну, они реально круто постарались. Типа, никто больше так не сумел. И, ну, им было тяжело и печально, иногда все даже бесило, например, пока они ждали письма от неблагодарной польской старушки, бедняжкам даже пришлось задуматься, как она там в свои 90 лет еще соображает. А она, типа, прислала документы на каком-то непонятном языке. Девицы посмеялись над закорючками, а потом решили, типа, ну поедем реально в Польшу. И, типа, поехали. И, ну, это было печально и тяжело, но они реально справились.

Как думаете, станет ли историческая часть, посвященная жизни Ирены в сороковые, лучше, если прервать ее на кульминационном моменте, чтобы было совсем как в голливудском кино? Нет. Но еще мы узнаем про изумрудно-зеленые глаза, изможденные лица и прочие живописные и трогательные детали, конкретных же фактов нам достанется предельно мало. На самом деле, большинство детей не были младенцами и многие из них скрывались за пределами гетто. Практически никто из них не нашел впоследствии своих родителей. Часто спасение детей осуществлялось через религию – если ребенок мог говорить на польском и знал христианские молитвы, его тайком проводили в закрытую для евреев церковь. Так он мог оказаться среди арийцев и смешаться с толпой. До начала своей работы с детьми Ирена сделала более трех тысяч фальшивых документов для взрослых. Все эти данные недостаточно значимы для повествования и в книге их нет.

Удивительная история героической женщины оказалась погребена под кучей словесного мусора и ненужного пафоса. Но на самом деле важно во всей этой истории только одно.

От Ирены Сендлеровой остались выжившие.

От Красковского остались выжившие.

От немецкой семьи Штелльманн осталась не только простая металлическая вилка из ресторана в Штутгарте. От выжившей у них молодой женщины, сохранившей эту вилку, осталась я.

"Сострадание и закон иногда противоречат друг другу, и в этом случае законом всегда нужно считать сострадание."

Зачастую бывает, что когда пытаешься написать что-то о книге, затрагивающей сложные вопросы человеческой истории, приходит на ум формулировка: "книга неоднозначная". И начинаешь разливаться по древу вслед за автором — с одной стороны так, с другой — эдак... Так вот, ничего подобного. Книга об Ирене Сендлер — абсолютно однозначна. И она — однозначно о героизме, чувстве долга, о совести и человеческом достоинстве, о силе духа и чести, и о великой скромности. Здесь не о чем спорить — главная героиня описываемых событий являет собой завидный пример всех вышеназванных качеств, а её история действительно пробуждает в душе правильное движение и правильные вопросы к миру и к себе самому.

Мне кажется, книга вышла очень универсальной и способна затронуть очень многих. Лично я редко читаю книги о войне и ужасах холокоста, поэтому, беря в руки "Храброе сердце Ирены Сендлер", опасалась, что чтение выдастся весьма нелегким. Но вопреки этим опасениям, я оказалась приятно удивлена. Автору удалось не просто пересказать историю героической борьбы Ирены за жизни обреченных детей из Варшавского гетто, а поместить её в оказавшуюся удивительно гармоничной оправу из совсем недавних событий, произошедших в жизни наших современниц, даже сверстниц — трёх канзасских школьниц, волею случая ли, судьбы ли, нашедших на пыльных полках забвения удивительную историю этой отважной женщины и явивших её миру.

Именно эта связь времён, перекличка жизней, взаимосвязи прошлого и будущего, и прежде всего — люди, люди, настоящие живые обычные люди, не важно, тогда или теперь, — вот что привносит суть и смысл на страницы книги. Это не эпический вымысел, не роман, а самая настоящая реальность, порой жестокая, порой удивительная, порой трогательная и пробирающая до самого сердца.

История Ирены Сендлер обращает нас к самому главному, что нужно помнить об устройстве человечества. Есть люди хорошие, и есть плохие, и это — главный и единственно значимый критерий оценки. Нельзя забывать, что даже если в какой-то группе населения, национальности, расе или не важно, по каким критериям очерченном круге лиц есть плохие люди, это вовсе и ни в коей мере не значит, что ВСЯ эта группа плоха. Нельзя забывать, что все мы относимся к большим или малым, но так или иначе определенным общностям, и никому из нас Всевышний не выписывал справки, что в мире не начнется какой-нибудь новой заварушки, которая затронет именно нашу общность и жизнь. Книга дышит пониманием этого всего, и призывом к памяти и милосердию.

А история того, как молодые американские девчонки смогли пролить свет на эту почти что канувшую в лету историю великого сострадания и самоотверженности — это ещё один чудесный пример того, как поступок и жизненный выбор каждого отдельного человека может существенно, видимо менять мир. Ведь подвиг Ирены по своему масштабу затмевает даже всемирно известную историю Оскара Шиндлера, ставшую общеизвестной после фильма Спилберга. Шиндлер спас 1200 взрослых, а Сендлер - 2500 детей!... И если бы не Меган, Лиз и Сабрина - эта история могла бы так и не быть рассказанной и услышанной.

Хочется самыми добрыми словами поблагодарить всех причастных к тому, что эта книга увидела свет — автора, переводчиков, издателей. Не только по содержанию, но и по оформлению книга вышла очень добротной, с приятным четким шрифтом, отличной вёрсткой, яркой бумагой, щедрыми вставками с архивными фотографиями и шелковистой обложкой. Единственная ложка дёгтя — многостраничное введение некоего Кардаш.А., которое едва не подпортило впечатление от книги. Автор введения рьяно, многословно и косноязычно распыляется на тему всемирной вины перед еврейством, что может и относится к затрагиваемой в книге тематике, но по своему настроению резко диссонирует с опытом скромной и сердечной Ирены. Неудачное введение, смело пролистывайте или не берите в расчёт.
А книга достойнейшая.

Serovad – Норману Конарду, 4 марта 2014 г., 13.38 по Москве
Здравствуйте, мистер Конард.
Меня зовут Вадим, я из России. Обращаюсь к вам по поводу книги Джека Майера «Храброе сердце Ирены Сендлер».
Я активный пользователь русскоязычной социальной сети любителей книг (www.livelib.ru). Сейчас книга про Ирену Сендлер является одной из наиболее читаемых в нашем сообществе. В связи с этим я хотел бы задать вам, а также госпоже Меган Фелт как персонажам книги несколько вопросов для того, чтобы использовать ваши ответы в своём отзыве на издание.
Согласны ли вы ответить на несколько вопросов и помочь мне связаться с Меган Фелт?

Норман Конард – для serovad, 4 марта 2014 г., 17.41 по Москве
Вадим!
Да, я отвечу на ваши вопросы. И Меган Фелт тоже. Она работает со мной. Пожалуйста, присылайте и их.
Г-н К.

Serovad – Норману Конарду, 4 марта 2014 г., 22.44 по Москве
Благодарю Вас за Ваше согласие.
…
Вопросы, на которые можете ответить как вы, так и Меган Фелт.
1. Насколько художественный замысел книги «Храброе сердце Ирены Сендлер» соответствует действительности в тех главах, где говорится о зарождении и судьбе проекта «Жизнь в банке»? Советовался ли автор с вами и вашими ученицами, учитывал ли он ваши рекомендации?
2. Видите ли вы недостатки в книге? В чем они заключаются?
3. Как вы считаете, достаточно ли книга Джека Майера привлекла внимания? Выполнил ли автор свою миссию?
4. Каково ваше мнение о фильме «Храброе сердце Ирены Сендлер»?
Вопросы персонально вам, господин Конард.
1. Вы историк. Но много ли не известных ранее вам исторических фактов вы открыли для себя, когда ваши ученицы работали над проектом «Жизнь в банке»?
2. Почувствовали ли вы себя знаменитым после того, как книга была опубликована?
3. Почему вы на протяжении всего романа называетесь «Господин К», и только несколько раз полным именем?
Вопросы для Меган Фелт
1. В какой степени книга «Храброе сердце Ирены Сендлер» способствовала развитию вашего проекта в дальнейшем.
2. Не было ли у вас и ваших подруг желание бросить проект «Жизнь в банке» потому, что вы узнавали много тяжёлых фактов о геноциде евреев?
3. Как вообще отреагировали ваши подруги на выход книги, и приходилось ли вам спорить с ними о содержании романа в процессе его написания?
4. Пишут ли вам письма, подобные моему, читатели из России?

Обобщение ответов Нормана Конарда, присланных в двух письмах – 4 марта в 22.55 и 5 марта в 17.44
1. (про художественное соответствие) И фильм, и книга соответствуют действительности, созданы на основе интервью, которое Ирена Сендлер много раз давала автору и нам.
2. (про недостатки) В книге должно быть больше Ирены, а на самом деле там много детей из Канзаса.
3. (про миссию книги) Книга занимала первое место на amazon.com как лучшая книга о холокосте.
4. (про фильм) Мы смотрели фильм про Ирену Сендлер с женщиной, ребёнком спасенной Иреной из варшавского гетто. Она сказала, что очень сильно сделано.

1. (про новые факты) Нет, в своих исследованиях мы уже опирались на более чем 4 тысячи страниц первичных исследований по истории.
2. (про знаменитость) Нет, я всё еще простой учитель, который любит работать с проектами.
3. (про господина К.) Студенты всегда называли меня мистер К.

Ответы Меган Фелт (до замужества Стюарт)
1. (про влияние книги на проект «Жизнь в банке») Проект был разработан задолго до фильма и книги. Он продолжил бы своё существование.
2. (про желание бросить проект) Такого желания не было. Мы всё время хотели узнать больше, даже после того, как опросили множество свидетелей тех событий. Да, порой было очень трудно!
3. (про реакцию подруг) Мои друзья очень восхищались мной, равно как и мистер К., и мои подруги, с которыми мы вместе работали.
4. (про письма из России) Мы действительно иногда получаем электронные сообщения из России, и на наших веб-сайтах www.irenasendler.org и www.lowellmilkencenter.org есть много российских посетителей.

От себя (это уже мои слова, автора рецензии) могу добавить следующее.

Конечно, я рассчитывал, что ответы будут более расширенные, и я смогу написать что-то вроде интервью, которое могло быть опубликовано на ЛЛ отдельно. Как видите, интервью не получилось, и оба собеседника оказались лаконичными, особенно мистер К. С другой стороны и эта переписка – удача, по крайней мере для меня, почти не знающего английского, и в критических случаях прибегавшего к Гугл-переводчику.

Если кто думает, что я это всё напридумывал ради успеха рецензии, или что это мистификация, пусть знает – это действительная переписка с персонажами книги. А за свои слова я отвечаю.

************

Конечно, нашу переписку с мистером К. и Меган Фелт (Стюарт) я опубликовал в усечённом варианте (при переписке были даже казусы, и об этом есть отдельная история). Я писал и своё собственное мнение о книге, которое предлагаю вашему вниманию.

Мы, нижегородские мужики, конечно, не такие суровые, как челябинские, но что-то мне кажется, что и в Челябинске, и в Сургуте, и в Новосибирске, и в Магадане читатели "Храброго сердца...", в том числе и мужики, периодически прерывали чтение. Не только чтобы сглотнуть подкативший к горлу ком, или попытаться не выпускать слезу, но и хотя бы ПРОСТО ПОВЕРИТЬ в то, что всё написанное – правда.

Дальше...

Я не сомневаюсь в правдивости. Ни капли. Тем тяжелее это всё осознавать. Недаром, одна из самых метких цитат Ирены Сендлер:

О Второй мировой войне написано очень много, но понять масштабы преступлений нацистов не под силу никакому здравомыслящему, психически здоровому или просто нормальному человеку.

А ведь мне, наивному, казалось, что я подкован в теме национального геноцида. В годы, когда я занимался педагогической деятельностью, эта тема была моей любимой. Как и моих учеников , среди которых были и кавказцы, и евреи. Только после прочтения этой книги мне стало стыдно за майскую публикацию 2000 года, написанную мной для районной газеты в преддверие 55-летия Победы. В заметке я рассказывал про еврейку, жившую в гетто (за давностью лет уже не помню, какое именно). Сидя в редакции, женщина плакала, вспоминая, как нацисты на ее глазах забивали прикладами еврейских детей. А я… такой бледный материал сделал! Я это только теперь понял, потому что увидел, КАК надо писать о холокосте и геноциде. И теперь мне хочется поехать в ту редакцию и выдрать тот номер из контрольной подшивки, несмотря на то, что когда статья вышла, пожилая еврейка позвонила мне и долго благодарила – такой серьёзный материал вышел, говорила она.

Я вспомнил этот случай, когда прочитал эпизод, в котором нацист угостил маленького ребёнка конфетами и погладил его по голове. А потом застрелил. На этом месте я выключил читалку и вышел из дома проветриться. Для меня эта сцена – самая страшная в книге.

Люди бывают только хорошие и плохие. Неважно, богаты они или бедны, какой расы или вероисповедания. Значение имеет только одно: хорошие они или плохие.

И всё-таки не могу смолчать о существенном недостатке этой книги. Недостаток этот – стилистический. Главы, где основными персонажами являются канзасские школьницы, и главы про Варшаву словно написаны разными людьми. Или переведены, уж не знаю как на самом деле. А если я ошибаюсь, то похоже, что чем ближе к концу, тем сильнее хотелось автору закончить свой труд. В любом случае, «канзасские» части книги написаны слишком разговорным языком.

Именно за это я поставил книгу 4 балла по пятибалльной шкале. Хотя по замыслу она великая и великолепная!

Не является ли эта книга исторической попыткой что-нибудь противопоставить «Списку Шиндлера»? Такой вопрос я себе сам задавал, пока не дошёл до «варшавских» глав. Сейчас очевидно, что это не так. Но мысли были.

Кстати, насчёт кино. Я бы рекомендовал перед прочтением этой книги посмотреть и «Список Шиндлера», и одноименный фильм. Но фильм смотреть в первую очередь, чтобы потом не осталось впечатление, что хорошую книгу испортили фильмом. Нет, фильм не плохой. Но я принципиально считаю, что кино, снятое по мотивам книг, лучше этих книг быть не может.

С излишней пафосностью, как мне показалось, описана болезнь матери Меган Стюарт (да не обидится она на меня, если будет это читать, а я пообещал ей и Конарду отправить ссылку на рецензию). Я понимаю, в чём роль этого сюжета – показать силу внутренней борьбы семьи Стюарт в то время, когда дочь занимается серьёзны проектом. Но написано не так живо, как могло бы быть.

Ирена Сендлер дважды великая женщина. В первый раз – потому что совершила свой подвиг. Второй – потому что не считала это подвигом, и до конца сокрушалась, что сделала очень мало:

Помните, Ирена написала, как мучает ее мысль о том, что она не смогла спасти больше людей? Я тогда не понимала, что она имеет в виду. Ну, то есть она и без того сделала так много, как же можно о чем-то сожалеть? Но теперь, мне кажется, я эти ее слова понимаю лучше. Она была ангелом небесным, но на каждого спасенного приходилось по сто, а то и по тысяче тех, кого она спасти не могла. Конечно, от этого горя разрывалось сердце.

Но разве нельзя не сказать, что три американские девчонки - тоже великие. Потому что благодаря им и их преподавателю мистеру К. весь мир, в том числе и мы с вами, узнали, что была такая женщина - Ирена Сендлер. Для которой спасение чужих детей было важнее спасения собственной жизни.

Вот так я прочитал книгу «Храброе сердце Ирены Сендлер». Книгу про твёрдость духа. Про желание выжить. Про то, что «У каждого человека есть право знать свое имя». Про то, что проект в банке живёт до сих пор, и для канзасского учителя Нормана Конарда, и Меган Фелт, и ее сподвижников, он стал важной частью их жизни.