приключений в горах и на лесных тропах, к тому же вытаскивает вдруг из кармана свои жалкие и прекрасные деревянные четки и начинает торжественно молиться совсем как некий святой из пустынь древности, но как же поразительно видеть это в Америке, с ее сталеплавильными заводами и аэродромами. Мир не так уж плох, когда в нем есть такие Джафи, думал я и радовался. Болящие мышцы, голод в желудке — само по себе довольно погано, к тому же тебя окружают темные скалы и рядом нет того, кто мог бы успокоить тебя поцелуями и тихими словами; но вот просто сидеть здесь, медитировать и молиться за весь мир с другим серьезным молодым человеком — уже ради этого стоило родиться, чтобы потом умереть, как это и произойдет со всеми нами. Что-то получится из этого во млечных путях вечности, простирающихся перед всеми нашими призрачными непредубежденными взорами, друзья. Мне захотелось рассказать Джафи все, о чем я думал, но я знал, что это не имеет значения, да и по-любому он сам знает, а молчание