Пока мы ели наш ужин, состоявший из мяса, супа и свежих ягод ирги, женщины не прекращали разговаривать. Они помимо прочего сообщили Цисцаки, между прочим, что семь женщин – пиеганок и пять женщин из племени Кровь решили вместе построить большую хижину для Солнца. Кровь принесли с севера семьсот высушенных бизоньих языков, у пиеганок была их почти тысяча, все хорошо приготовленные, так что священного мяса во время большого праздника хватит всем.

Позднее я опишу важную роль, которую играли эти языки.

В течение двух лун или даже больше охотники отдавали женщинам все добытые ими бизоньи языки, и женщины с помощью шаманов, или служителей Солнца, после множества молитв, резали эти языки, чтобы высушить. Целый клан пел сто священных песен, пока готовилась партия из сорока или пятидесяти языков, или сколько смогли добыть за этот день.

В большом лагере тем вечером было много посетителей. Белый Волк имел много друзей из племени Кровь, и все они – поодиночке, по двое или по трое, приходили, чтобы поговорить с ним и выкурить трубку. Многие из них были все еще там, когда Большая Медведица указала на полночь.

Тогда мы с Питамаканом взяли несколько бизоньих шкур и одеял и легли спать на улице рядом с вигвамом.

Рано утром на следующий день начались приготовления к празднику – первым делом поставили две хижины для потения в центре большого круга. Они обе были обращены к востоку, одна стояла позади другой, и их каркас из ивовых веток вязали воины, один за другим, каждый привязывал один прут и говорил о своих ку, то есть особенно храбрых поступках, когда втыкал прут в землю. Каркас хижин покрывался старыми шкурами от вигвамов, на вершине каждой из них был помещен череп бизона, половина которого была окрашена в черный и половина в красный цвет – это был символ Солнца, правителя мира, и Луны, его жены. Когда они были готовы, женщины нагрели несколько камней, в палатки вошли самые лучшие воины, потом внесли камни, шаман побрызгал на них водой и, когда поднялся пар, все стали молиться о том, чтобы дом для Солнца был построен, и о здоровье и долгой жизни для всех людей.

На следующий день были построены еще две таких хижины, на той же линии что и эти, но примерно в двухстах футах к западу от них, так что всего их стало четыре, что было священным числом у черноногих, так же как шесть – священное число у хопи в Аризоне. В этих двух хижинах было вознесено еще больше молитв, пока поднимался пар, а затем все было готово для строительства большого священного дома для Солнца. Именно в этот день прибыл Хосе Перес со своей семьей и другими женщинами из форта.

– Здесь есть несколько несчастных мужчин, – сказал он мне. – Они не любят готовить пищу; они так долго ждали своих женщин, что забыли, как это – поесть, а потом лечь и покурить!

В течение двух дней, прошедших в молитвах в четырех домиках для потения, молодые люди нарубили материал для строительства большого священного дома, и теперь, с самого раннего утра, женщины начали таскать все это лошадьми на волокушах к месту между хижинами для потения.

Молодые люди сопровождали их, пели военные песни и помогали ставить шесты для стен и крыши.

При таком количестве рук работа была сделана быстро. Сначала был поставлен двадцатифутовый столб с развилкой, затем вокруг него – семифутовые стены. Потом между ними положили стропила, а затем поперек них – прутья от центрального столба до стен, и все это было покрыто лапником, и дом был готов, кроме маленькой, тоже из густого лапника, пристройки с западной стороны, где должен был жить главный шаман, руководящий церемонией.

Здесь он должен был жить в течение четырех дней, без еды и питья. Его обязанностью было красить в черный цвет лица людей, которые приходили к нему парами, и просить у Солнца длинной жизни и счастья для них. Кроме этого он должен был обеспечить хорошую погоду. Если бы появились тучи, он должен был бы выйти из своего убежища, дуя в свисток из орлиной кости и приказывая Приносящего Дождь убрать тучи.

Выполняя свой обет, данный Солнцу, семь пиеганок и пять женщин племени Кровь переселились в большой дом, чтобы оставаться там и поститься четыре дня, пока идет церемония.

У каждой из ни были на то свои причины – у кого-то болел родственник, у кого-то пропал в военном походе любимый, и каждая из них в течение прошедшего года давала Солнцу клятву, что, если родственник выздоровеет или любимый вернется, она в его честь построит большой дом. Никто, кроме женщин, ведущих безупречную жизнь, такой клятвы дать не мог.

Большие груды высушенных бизоньих языков принесли в дом, и женщины-шаманки быстро порезали их на маленькие кусочки, чтобы хватило всем. Теперь люди начали приходить туда, поодиночке, парами и тройками, небольшими группами, матери приходили с детьми, молодые люди из Общества Всех Друзей группами по четыре-пять человек. Если они хотели молиться, главный шаман красил их лица в черный цвет, и каждому давали кусочек священного языка. Получив его, человек на мгновение поднимал его к небу, прося Солнце, Старика Мать-Землю о длинной и счастливой жизни. Затем часть кусочка съедалась, а остаток закапывался в землю со словами:

– Этот священный язык я даю тебе, Большой Матери, чтобы ты его съела.

Те, кто приехал, чтобы разделить священный язык, приносили дары для Солнца, и скоро шест в центре дома и его крыша были покрыты ярко раскрашенными предметами одежды, красивыми военными головными уборами, украшенными перьями щитами, расшитыми бисером мокасинами, прекрасными плащами и одеялами и даже оружием. Ничто не могло быть слишком хорошим, чтобы нельзя было пожертвовать это всесильному богу, дающему жизнь, свет и тепло.

– Ну, все мы пойдем и принесем жертву; давайте пойдем пораньше, – сказала Цисцаки в первое утро из этих четырех дней. – И ты тоже, Ах-та-то-йя. У тебя много есть того, чем можно отблагодарить Солнце.

Так я вошел в священный дом с нею, Белым Волком и его семьей. Вместе с Питамаканом мы выкрасили лица в черный цвет, помолились и разделили священный язык, принеся жертву Солнцу.

Питамакан дал скальп одного из убитых им навахов, а я расшитую бисером рубашку из оленьей кожи, которая стала мне мала. Когда я привязывал ее к центральному столбу, среди окружавших меня людей раздался одобрительный ропот:

– Он – один из нас. Истинный пиеган. Он дает богатый дар Тому, Кто Наверху.

Тем временем, в этот и последующие три дня, воины пиеганов с южной стороны дома считали свои ку, а с северной стороны Кровь рассказывали о своих военных подвигах, и некоторые из воинов с помощью друзей представляли в лицах описанные ими сцены. Все это было очень интересно.

Другие воины в доме другие воины терпели жуткие мучения, исполняя клятву, которую не могли нарушить ни при каких обстоятельствах. Некоторые перенесли тяжелую болезнь, другие были окружены врагами и попали в такое тяжелое положение, что не видели никакого пути к спасению, и в час бедствия они обещали Солнцу, что будут подвешены в его честь в магическом доме, если оно спасет их. Главный шаман делал им на груди разрезы, в которые вставлял деревянные палочки; к ним привязывались веревки, на которых воинов подвешивали на столбе в центре дома. Так они висели, некоторые из них вопили от боли, пока кожа не лопалась, милосердно давая им освобождение от мучений.

Питамакан выбрал последний день праздника для подсчета своих ку. С дюжиной друзей, которые должны были помочь ему, он тайно репетировал подробное драматическое описание, и слово должно было усилить драматический эффект. Когда он появился со своими помощниками, огромная толпа уже ждала его, все племя пиеганов и большинство Крови, все расположились в плотный круг вокруг пространства приблизительно ста ярдов в диаметре.

Туда и прибыл Питамакан, верхом, со своими друзьями. Все спешились; он один вышел в центр круга и начал говорить, часто поворачиваясь, чтобы его могли видеть и слышать все собравшиеся.

– У меня здесь есть свидетели, чтобы подтвердить все, о чем я собираюсь сказать, – сказал он. – Они стоят там, Ах-та-то-йя, мой товарищ, и Спай-йе-кван. Никто не усомнится в их словах.

– Ай! Они правдивы. Их языки прямые. Ни у кого из них нет кривого языка, – раздалось в толпе тут и там.

Тогда Питамакан громким голосом описал убийство сиу, его первый ку. и когда он закончил, четверо барабанщиков стали бить в большой барабан, и со всех сторон раздались крики одобрения.

После этого его речь стала еще более приподнятой, и он продолжал описывать, одно за другим, свои столкновения с воинами различных племен, начиная с тех, с которыми мы встретились в течение нашей зимовки в Скалистых горах. Отсюда он перешел к нашему приключению со шкурой Собаки-Рыбы и с помощью друзей описал, как он убил каждого из врагов.

Действо было прекрасным, и зрители пришли в еще больший восторг, барабанщики застучали с новой силой, и тогда он начал рассказ о нашем путешествии далеко на юг, в страну вечного лета, землю апачей. Это был не просто рассказ и не просто описание наших столкновений с сиу, Воронами, навахами и апачами. Он вставлял в рассказ описания удивительных южных земель и удивительных народов, их населяющих – хопи и пима, которые оказали нам большую помощь. И, наконец, он закончил описанием убийства апачей в руинах Каса Гранде, и сказал:

– Вот. Я закончил!

Со всех сторон раздался восторженный крик, и барабаны зазвучали еще громче. Все говорили:

– Он совсем еще мальчик, но сделал больше чем многие из наших воинов. Он еще не воин, но он убил семнадцать врагов. Я считал их. Он храбр, он мудр. Однажды он станет главным вождем нашего племени.

– Правда ли, что юноша щедр? – услышал я, как Кровь спросил друга-пиегана.

– Ай! И щедр, и богат, – был ответ. – Много лошадей, много шкур, и много мяса раздает вдовам и сиротам.

Это был, действительно, триумф Питамакана, эта хорошо рассказанная, хорошо представленная история его путешествий и сражений. Его мать и Цисцаки плакали от радости, и старый Белый Волк держался очень гордо, гордо выступая, пока мы сопровождали воина к нашему вигваму.

На закате тем вечером церемонии в священном доме завершились, повсюду пировали, пели и танцевали – женщины, воины и шаманы, величественные и мрачные. Все чувствовали, что все прошло очень хорошо, и что солнце было радо его детям и красивым подаркам, которые были повешены для него в большом доме.

После