Мы побежали ему навстречу, и, приблизившись к ближнему берегу реки, он замертво упал с лошади – самый окровавленный и истерзанный человек, которого я когда-либо видел. Его лицо, правая рука, правое плечо и правая нога были страшно искалечены. Мы принесли воды в своих шляпах, отмыли его, и он пришел в себя, пробормотал "Ници кимаацистутоки, нитапокайо (Настоящий медведь так сделал)", и снова потерял сознание.

Мы поняли, что раны его намного более серьезны, и помочь ему мы сами не можем, поэтому Сиксикайкуан перебежал ручей. запряг фургон, чтобы отвезти его к агентству вниз по Барсучьему ручью, а я тем временем отмыл его и пытался сделать, что мог, с его истерзанной плотью и сломанными костями. Он пришел в себя, и мы положили его на постель в фургоне, потом он снова впал в беспамятство, и тогда, зарядив свой тяжелый винчестер, я пересек реку, поднялся на хребет и без труда нашел место схватки с медведем. Под развесистыми густыми кустами ирги земля была изрыта, покрыта множеством следов и покрыта пятнами черной засохшей крови, и от этого места на запад вдоль хребта шли два кровавых следа. Пройдя по ним, я оказался в сырой низине, густо заросшей медвежьей травой, и там нашел четыре отчетливых медвежьих следа, скоро потерял два из них, на которых не было крови, а потом потерял и остальные, пройдя через осиновую рощу в густой хвойный лес. Я три дня выслеживал раненого медведя, но так его и не нашел. На четвертый день вернулся Сиксикайкуан и сказал, что раненый едва не скончался от большой потери крови, но врач сказал ему, что от выживет, хоть и останется калекой.

Я вспомнил, что ни разу еще не слышал рассказов людей, выживших после столкновения с медведями, поэтому поспешил в лагерь, чтобы услышать такой рассказ. Я нашел стариков, сидевших в ряд вдоль речного берега и передающих друг другу трубку, и Курчавый Медведь подозвал меня:

– Иди сюда. Самое время послушать, как Тяжелые Глаза рассказывает нам о своей схватке с настоящим медведем.

– Я для этого и пришел, – ответил я, сел рядом с ними и в свою очередь затянулся из трубки.

– Ну, – начал в ответ на мою фразу Тяжелые Глаза, – мы решили, мы трое, пройти выше и хорошо поохотиться. Ночью накануне выхода у меня было сильное видение: я стоял на большом бревне в густом лесу, высматривая дичь. Справа от меня задрожали кусты, и, посмотрев туда, я увидел, как оттуда прямо ко мне вышли два настоящих медведя. Когда я готов был поднять ружье и прицелиться в одного из них, он крикнул мне: "Стой на месте, мы пришли поговорить с тобой." Я был очень удивлен таким приветствием от настоящего медведя на чистом языке пикуни.

Они подходили ко мне, и, когда оказались рядом, сели на хвосты и один из них сказал мне: "Мы прослышали, что ты хочешь пройти на озеро Двух Талисманов, чтобы поохотиться, ты и еще двое. Хорошо, иди и убей поедающих траву, которые тебе нужны, но не стреляй в наших сородичей. Я предупреждаю тебя не причинять им зла. Если ты сделаешь это, будешь жалеть всю жизнь!"

Так вот, друзья, тем самым вечером, перед сном, мы говорили о настоящих медведях и о том, что собираемся во время охоты встретить и убить нескольких из них. И эти двое услышали наш разговор, в этом нет сомнений! Еще более удивительно, что пока я думал, что им ответить, пока собирался с мыслями, они внезапно исчезли, а моя тень вернулась в мое тело. Я проснулся с громким криком и увидел, что сижу на постели, а тело мое мокрое от пота.

– Что это за ужасный крик? Ты не заболел? – спросила моя женщина.

– Я не болен. Все в порядке, – ответил я, и она снова уснула. А я не смог. Я пролежал с открытыми глазами оставшуюся часть ночи, непрерывно думая о своем видении, и, когда настало утро, решил, что к этому предупреждению от настоящего медведя нужно прислушаться. Я никому, даже своей женщине, ничего не сказал об этом видении.

В тот день мы вышли так поздно, что должны были остановиться на Ивовом ручье, так что до места не дошли до полудня следующего дня, и, едва мы выпрягли лошадей из фургона, как я оставил там Апикуни и Сиксикайкуана, чтобы они поставили вигвам и обустроили лагерь, а сам поехал на лошади вверх по хребту, чтобы попробовать убить оленя.

Когда я добрался до звериной тропы и не нашел на ней свежих следов, меня это удивило. Тогда, пройдя по одному из старых следов, я увидел, что они оставлены медведями, и понял, что эту тропу используют медведи, и понял, почему тут нет оленей: как вы знаете, они не любят оставаться и пастись там, где липкие рты⁸ многочисленны.

Я поднялся выше по хребту, и вышел на крутой склон, заросший кустами ирги, черными от созревших ягод. Я был очень голоден и спешился, чтобы поесть их, и, чтобы лошадь от меня не ушла, несколько раз обернул повод вокруг левой руки. Я шел от куста к кусту, выбирая самые спелые, крупные, черные ягоды, и думал, что никогда мне не попадались такие сладкие и сочные, как эти. Вдруг моя лошадь дернулась. Я оглянулся на нее и увидел, что она уставилась на что-то на хребте, что было выше меня. Я посмотрел в ту же сторону и увидел большого настоящего медведя, который стоял на задних лапах, передними притягивал ветки ирги и своим большим липким ртом слизывал с них ягоды вместе с листьями. Я сразу вспомнил о своем видении, о предупреждении, которое получил, но этот медведь был таким жирным, что я решил добыть его – сала на нем было столько, что моя жена могла бы готовить на нем всю зиму. Внутри меня было два голоса – один повторял "Не стреляй в него! Не стреляй в него!", а другой говорил: "Стреляй! Убей его! У тебя будет много сала для твоей женщины и твоих детей!"

Я чувствовал, что не должен стрелять, но что-то сильнее меня заставило меня поднять ружье и выстрелить в медведя. Я услышал, как пуля попала в него. Он от боли издал ужасный рев, и рядом с ним появилось еще три медведя, которые стали смотреть во все стороны, чтобы понять, что его ранило. Он опустился, и я в кустах его больше не видел, и, думая что убил его, выстрелил в одного из оставшихся, и тот проревел, словно бешеный бык, и бросился ко мне. Я стрелял в него снова и снова, знал, что мои пули попадают в него, но он продолжал двигаться. Он прыгнул на меня, сбил с ног, и мы вместе покатились по крутому склону, и моя лошадь вслед за нами, потому что ее уздечка так и была примотана к моей левой руке. Я сильно поранился и весь был в крови, и медведь тоже. Я знал, что в магазине моего ружья осталось только два патрона, но выстрелил наугад, что только заставило его громко взреветь и снова броситься на меня. Я увидел, как моя лошадь набросилась на него, стала его лягать, и потерял сознание. Когда я пришел в себя, то увидел, что лежу под лошадью, которая продолжает лягать медведя, и понял, что снова теряю сознание. Я хотел позвать на помощь, но говорить не смог. "Пятнистая лошадь, – пошептал я, – бейся за меня," и ничего больше не помню.

Я снова пришел в себя и почувствовал страшную боль. Кровь текла у меня по лицу, из многочисленных ран и ссадин на груди и плечах, из сломанной руки. Лошадь стояла рядом со мной, ее бока были изранены и кровоточили. Я снова попросил ее помочь мне, и она стояла неподвижно, пока я подползал к ней, и после многих неудачных попыток смог забраться на нее вместе с ружьем. Не знаю, зачем я за него цеплялся, толку от него все равно не было. Я был слишком слаб, чтобы управлять лошадью, поэтому сказал ей нести меня в лагерь, и она сделала все, что смогла, чтобы донести меня туда. Там, где мы переходили через реку, я снова потерял сознание, но Апикуни и мой племянник уже бежали ко мне на помощь. Они вернули меня к жизни, промыли и перевязали мои раны¸и племянник отвез меня в агентство, где белый доктор соединил мои сломанные кости.

Так вот, друзья мои! Вот так я едва не лишился жизни, потому что пренебрег предупреждением из своего видения!

ГЛАВА 2.

Мы узнаем, как Гром-Птица принесла неприятности народам земли

После полудня Одинокий Волк и Наома поднялись в лагерь, чтобы переночевать там и рано утром подняться на хребет в надежде добыть лося. Наши старухи, сидевшие у вигвама Мальчика-Вождя, подивились ее элегантному охотничьему костюму, вельветовым брюкам, кожаным обмоткам и крепким ботинкам, рубашке из серой фланели и широкополой шляпе и ее легкому, но мощному ружью со скользящим затвором.

Одна из них не удержалась от восклицания:

– Куайо! Насколько больше она может, чем мы! Представьте только, что ответили бы наши мужчины, скажи мы только, что возьмем ружье и пойдем с ними на охоту, чтобы добыть мясо для наших вигвамов!

– Я знаю, что сказал бы мой мужчина! – воскликнула женщина Белой Собаки. – Он сказал бы: "Женщина, ты с ума сошла! Займись домашней работой, а мясо принесу я!"

– А что сделали бы они, если бы мы оделись в их широкие леггинсы и рубашки с открытым воротом! – сказала Сайо'пекина.

– Посмотрите на белых, которые живут в большом отеле позади нас, – сказала другая. – Мне жаль их мужчин. Не они, а их жены носят хорошую, красивую одежду и заставляют их бегать, покупать вещи, которые они носят, помогать им подниматься в огненные фургоны, которые ездят здесь вверх и вниз – они сделали их настоящими своими рабами!

– Да! Словно у них нет сил открыть дверь или подняться на пару ступенек! Они просто притворяются такими слабыми!

– Как было бы нам стыдно, если бы наши мужчины вели себя так, словно они рабы! – сказала Сайо'пекина, и все кивнули в знак согласия.

На ужин у нас была форель – большая красногорлая форель, которую я поймал в протоке, вытекавшей из озера, а потом наши старые друзья один за другим пришли в вигвам, чтобы посидеть с нами вокруг нашего маленького костра и поговорить о давно пошедших днях. Глядя на то, как Мальчик-Вождь нарезает табак старинным кремневым ножом с деревянной рукоятью, который был частью его набора талисманов, все молчали. Потом, когда большая трубка была наполнена, зажжена и пошла по нашему маленькому кругу, Белая Трава спросил меня, знаю ли историю о том, как было сделано первое кремневое оружие. Я ответил, что никогда об этом не слышал, но ничего удивительного в этом нет. Было время, когда, прожив двадцать семь лет среди этого народа, я стал верить в то, что знаю все их предания и традиции, но последующие посещения показали мне, что я был неправ – при каждой новой встрече я узнавал что-то новое. Я сказал об этом, и Белая Трава дал другому знак рассказать эту историю.

– Ты видел, Апикуни, тут и там на равнинах и в речных долинах большие круги из тяжелых камней, некоторые из них диаметром в десять больших шагов. Это было во времена наших предков, сделавших эти круги, первые кремневые ножи и кремневые наконечники для стрел, – начал Курчавый Медведь.

У них не было ножей и не было даже деревянных колышков, чтобы прикрепить к земле покрытие вигвама, поэтому они придавливали их тяжелыми камнями, чтобы их не унес сильный ветер. В каждом вигваме жили три или четыре семьи, которые были родственниками, поэтому эти вигвамы были такими большими. Покрытие вигвама состояло из восьми или десяти отдельных полос, которые можно было быстро соединить друг с другом, и, когда лагерь переезжал, каждую полосу нес один из обитателей этого вигвама; для них требовались длинные тяжелые шесты, и такой шест тащил либо взрослый сильный мужчины, либо четверо-пятеро детей. Собаки этих древних людей таскали маленькие травуа, на которые грузили самые легкие вещи. Только когда появились лошади, которые могли таскать тяжелые шесты и покрытия, каждая семья смогла жить в своем собственном вигваме.

В те давние времена наши предки жили в двух лагерях. Человек по имени Дождливое Облако был вождем одного из них, а в другом был вождем человек, которого звали Красное Облако. Хотя бизоны и другая дичь в то время была многочисленны, оба лагеря должны были охотиться большую часть времени, потому что у мужчин не было оружия, которым можно было убивать животных. Когда охотникам удавалось заманить в ловушку или ударом по голове убить нескольких животных, они свежевали и разделывали их камнями с острыми краями, которые находили тут и там.

Потом, однажды ночью, Дождливое Облако получил видение, в котором его священный помощник появился перед ним и рассказал ему о некоторых простых вещах. Так что на следующее утро он отправился на поиски маленьких кусков кремня, нашел их и принес домой. Потом он велел своей семье и другим обитателям вигвама выйти и не возвращаться, пока он не крикнет, что можно войти. Выйдя, они услышали, что он поет песню, странную, тихую протяжную песню, которую они никогда не слышали, и подивились – где он мог ее узнать; ведь до этого он ничего не говорил им о своем видении, ни о том, почему он велел им выйти.

Следуя указаниям своего священного тайного помощника, Дождливое Облако положил кусок кремня в костер, где он скоро раскололся на тонкие пластины. Он взял одну из них и стал обрабатывать тонкой палочкой, по которой бил куском камня, и так сделал из кремня хороший нож, заостренный с одной стороны. Скоро он крикнул своим людям, что они могут вернуться. Когда они вошли в вигвам, он показал им, что сделал за время их отсутствия, даже порезал этим ножом кусок мяса, чтобы показать, какой он острый. Они спросили его, как он это сделал, и он ответил, что его священный помощник не велел ему рассказывать кому-либо о том, как делать ножи, но, если они найдут большие куски кремня и принесут ему, он сделает по ножу для каждого вигвама в лагере.

Потом, когда много больших кусков кремня было найдено и принесено к вигваму Дождливого Облака, он испугался, что, если он будет делать ножи здесь, кто-то в его лагере или в лагере Красного Облака ослушаются его приказа и подсмотрят, как он это делает. Человеком он был добрым и был бы рад научить людей, чтобы каждый смог изготовить себе такой нож, но не осмеливался это сделать, потому что его священный помощник в видении сказал ему: "Я научил тебя этому, и ты должен хранить это знание в себе. Я предупреждаю тебя, что, если другие об этом узнают, большие несчастья обрушатся на твой народ и других людей, и будут они продолжаться вечно."

Решив подчиниться этому приказу, Дождливое Облако пошел бродить вокруг, чтобы найти место, где он мог бы вдали от посторонних глаз делать ножи, и нашел небольшой участок прерии, окруженный со всех сторон голыми холмами. Если бы кто-то из людей решил забраться на холм, чтобы проследить за ним, он оказался бы так далеко, что не смог бы разглядеть, что он делает, а если бы кто-то направился к нему, он бы успел спрятать работу и прогнать их. Так что сюда, в середину этой прерии, он каждый день приносил куски кремня, разводил костер, расщеплял камни и делал из них ножи, которые раздавал людям, как только успевал делать острые грани.

Несколько человек их лагеря Красного Облака пришли навестить своих друзей в лагерь Дождливого Облака, и, вернувшись домой, рассказали вождю о острых ножах из кремня, которые Дождливое Облако в тайне делает для своих детей, по ножу на каждый вигвам.

– У нас тоже такие должны быть, и скоро, – объявил Красное Облако. Он отправился прямо к Дождливому Облаку и попросил его показать, как он делает острые лезвия.

– Этого я не могу тебе показать, хоть ты и вождь, потому что мой священный помощник приказал мне не учить никого больше, как их делать, и предупредил, что, если кто-то другой узнает, как это делается, несчастья обрушатся на всех людей, живущих на земле, – ответил Дождливое Облако.

Красное Облако улыбнулся.

– Я уверен, что ты не понял своего видения. Знание того, как делать ножи, не может повредить людям, оно имеет для них огромную ценность, даст им возможность делать быстро то, что сейчас отнимает у нас много времени и много сил. Будь другом, скажи мне; покажи, как делаются острые лезвия из кремня, – умолял он.

Он не только умолял, но предлагал заплатить, отдать все, что у него есть, чтобы только узнать, как делать ножи. А когда Дождливое Облако все же отказал, ему, он пришел в ярость, заявил, что все же узнает, как делать ножи, вернулся домой, долго сидел в своем вигваме и строил планы, как бы ему это сделать. На следующее утро он прошел в лагерь Дождливого Облака, потом развернулся и забрался на холм, откуда мог видеть место, где вождь делал ножи. Он мог его видеть, сидящего у костра, делающего свою работу, быстро двигая руками, особенно правой, которой работал над куском кремня. Потом он спустился с холма и пошел домой, всю дорогу напевая веселую песенку, которую сам сочинил, и в которой главными словами были: "Дождливое Облако, я скоро узнаю твой секрет."

Той же ночью, когда взошла луна, Красное Облако вернулся в маленькую долину, где работал Дождливое Облако, и спрятался недалеко от кострища в густых кустах шиповника. Настало утро, и Дождливое Облако пришел на свое рабочее место, чтобы продолжить делать ножи. Он подошел прямо к кострищу, даже не подойдя к кустам шиповника, чтобы посмотреть, не спрятался ли там кто-нибудь, только осмотрев склоны соседних холмов в поисках тех, кто мог бы туда забраться, чтобы выведать его секреты. Он разжег костер от тлеющей гнилушки, которую принес из своего вигвама, и, когда он разгорелся, положил в него куски кремня. Скоро они потрескались, и, как только они остыли, он взял один из них и стал придавать ему форму лезвия, и ни одного движения Красное Облако не упустил. Он сделал два ножа, и, когда солнце было в зените, он взял их и свои тонкие инструменты с острыми кончиками, и пошел домой. Но Красное Облако так и не двинулся, он пролежал в кустах весь день, и только когда настала ночь, он взял из костра несколько кусков кремня и в темноте поторопился в свой лагерь за холмами.

– Где ты был? – спросила го женщина.

– Бродил вокруг, отдыхал в кустах, – ответил он.

– Ты мог бы сделать что-то получше; если бы ты действительно думал обо мне и твоих детях, то постарался бы достать для нас мяса, вместо того, чтобы отдыхать в кустах, – отругала она его. Он не рассердился на нее, а радостно улыбнулся и сказал:

– Женщина, лежание в кустах – самое лучшее, что я смог сделать для тебя и для всего народа, потому что я совершил великое открытие!

– Что такое? Быстрее скажи мне!

Но он этого не сделал – он только улыбнулся, напевая про себя сочиненную им песенку, и лег спать.

На следующий день Красное Облако один вышел из своего лагеря и, набрав палочек подходящего размера их твердого дерева, стал делать инструмент для работы с кремнем, такой же, как увидел накануне у Дождливого Облака. Он подобрал и несколько больших кусков кремня, чтобы использовать их как основу для работы, и принес их домой вместе с деревянными приспособлениями. Это была тяжелая работа, и он очень устал. Войдя в вигвам, он прошел прямо к своей лежанке и лег. Его женщина, видя, что вместо мяса он принес несколько камней и палок, снова устроили скандал за то, что он не думает о ней и голодных детях, и он снова не ответил на ее гневные слова, снова напевая про себя сочиненную им песенку. Но теперь в ней появились другие слова: "Дождливое Облако, я узнал твой секрет!"

Настало следующее утро, и Красное Облако развел огонь перед входом в вигвам, и крикнул, чтобы все приходили к нему. Они пришли, и с трудом поверили своим ушам, когда он сказал, что прямо сейчас они увидят, как он делает кремневый нож. Некоторые из них улыбались и шептали друг другу, что их вождь, похоже, сошел с ума.