Свадебный сюжет

Я дочитал эту книгу на обеденном перерыве, в парке, где коммунальные работники бодро косили траву и одуряюще пахло сеном. Боги shuffl'а послали мне максимально страдательных песен, и если бы не сигарета, то можно было бы и трогательно прослезиться. Ведь в это время где-то далеко в США, на последнее странице книги и где-то в моей голове трое людей ставили точки в длинном сложноподчиненном предложении текста своей жизни.

Весной трава молодо и дерзко зеленеет под пока еще щадящим солнцем. О чем мы думаем в свои ранние двадцать, на излете университетской жизни, в последний раз надевая мантии и бонеты? Голова полнится мыслей и мечтаний, подкрепленных сочными, свежими еще знаниями и легким привкусом юношеского максимализма. Начитавшись постмодерных философов, тщишься построить себя и свое будущее так, чтобы яд современного общества не вытравил из него дух подлинности. Обладая живым умом, стремишься совершать великие открытия, переворачивая представления о реальности. Со сверкающими глазами стремишься открывать все новые грани духа, путешествуя по миру. Глядя на пример родителей, убеждаешь себя, что у тебя-то точно будет все по-другому, гораздо лучше.

Но под жарким солнцем изумруд травы быстро приобретает оттенки жухлого сена. Проходят годы, не так много, едва ли больше десятка. Романтика молодости сдувается пережитой болью и цинизмом будней. Прекрасная на страницах философия в жизни оборачивается бессмысленным цереброкоитусом и бесполезной игрушкой, которую привык считать важным инструментом. Мечты о науке скатываются в вечно недописанную диссертацию и зажеванные безвкусные банальности. В путешествиях тела и духа вместо нахождения себя теряешься еще больше. Да и понимаешь, что до успеха отношений своих родителей еще ой как далеко. И порою становится очень грустно.

Матримониальный сюжет, собственно, оригинальное название книги, здесь едва ли уникален. Извечный треугольник, в котором у нее чувства к обоим - но все равно приходится делать выбор. Вторая точка - мистицизм и интеллект, направленный наружу, жаждущий познания и открытий, вечно удивляющийся - и эмоционально уступающий. Третья - еще более мощный разум, затягиваемый вовнутрь и постепенно превращающийся в черную дыру, пожирающую саму себя. Депрессивный психоз - не шутка, знаете ли. Понятное дело, героиню тянет спасать обоих: первого - от пронизывающего ветра одиночества, что гонит по жизни как перекати-поле. Второго - от самого себя и от сосущей пропасти внутри. Однако же, как замечает кто-то, стремясь спасть кого-то, мы всегда пытаемся спасти самого себя.

И тогда отношения, построенные на попытке спасения и противостояния, возможно, неизбежному, словно сами сражаются депрессией. И как мозг убеждает себя, что тело умирает, так и эмоции начинают распадаться на маленькие атомы чувств, излучая болезненную радиацию. Полураспад может длиться долго - пока кто-то в итоге не найдет в себе силы разорвать связь, пусть и делая себе хуже. И - парадоксально - освобождение может спешно пролистнуть несколько страниц жизни, и внезапно очаровать запахом свеженапечатанного текста, отчасти вернув тебя в солнечный день выпуска и подарив ощущение нового старта.

И, возможно, впереди порою еще будет неудержимо весело и по-молодому счастливо. А порою - очень грустно.

В оригинале книга называется «Брачный сюжет», и этот двигатель абсолютного большинства западных романов присутствует во всех трёх фабульных линиях. Красотка Мадлен в поединке с чудовищем постструктурализма очень чётко понимает, что занимается филологией только в ожидании брачного сюжета. Интелелектуал-заложник собственного интеллекта Митчелл в духовных поисках не забывает о брачном сюжете, верней, брачный сюжет не забывает о нём. Леонард…
Ах, да. Леонард.
Переводчице выговор. Как вы вообще представляете маниакальную депрессию? Хотя встречался и вариант похлеще – депрессивный маньяк. Нет, тут уж либо-либо. Маниакально-депрессивный психоз или, как сейчас принято – биполярное расстройство тем и отличается, что нельзя быть на двух полюсах одновременно.
А начинается с гениально описанного Высоцким состояния «Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята». То есть действительно всё не так. Не так встаёшь, не так идёшь, не так лежишь. Ручку на стол не так кладёшь. Если не кладёшь, то тоже не так. И постепенно вокруг тебя встают нерушимые стены. Тоска. Та самая тоска тоскучая, сухота сухотучая, о которой русские заговоры: На поганом море доска, а на той доске сидит тоска, без рук, без ног, без глаз, а сама плачет, тоскует и горюет по ясных очах и по белому свету. А коль тошно и горько той тоске на той доске, столь бы было тошно и горько рабу Божию, тосковал бы да горевал, сохнул да плакал, не мог бы ни пить, ни есть, ни с кем слова говорить. Медленно, томительно карабкаться из каменной ямы, из чёрного логова, обрываться, падать, разбиваясь, снова лезть, аж кровь сочится из-под ногтей, снова падать… Пока не придёт огненная волна и не вынесет наверх. На те зияющие высоты, где человеческие лёгкие не дышат.
И зажгись в нем, в рабе Божием, ретивое сердце, горячая кровь, хоть и плоть и мочь, юность и ярость и все седмьдесять жил и седмьдесять составов...
Не всякий больной в «высокой» фазе – маньяк, но всякий, кто более-менее сохранен, подозревает о такой возможности. Если депрессивная фаза опасна тем, что вселяет предельное отвращение к происходящему, то опасность фазы маниакальной – в том, что происходящее нравится. И экзальтация не кажется нелепой, и возбуждение – искусственным, и желания – кощунственными. Расторможение, когда тебе прекрасно, но ничего от тебя не зависит, несёт тебя лиса за тёмные леса, а куда занесёт – вряд ли сама знает. В сцене с девочкой-подростком в лавке Евгенидес так передал этот взлёт, эту неестественную приподнятость, что хочется плакать. Непоправимое могло свершиться в любую секунду, а Леонард-то блаженствовал, в нём горело сердце, кипела кровь.
Горе на пустом месте – это цветочки. Ягодки – счастье на пустом месте.
Потому что от счастья не побежишь лечиться.
И если болезнь предполагает определённые награды, то лечение можно сравнить с химиотерапией при раке. Чтобы победить патологию, угнетается весь организм, и надеяться можно лишь на то, что последний окажется сильнее. К чему приведут эти упования в случае Леонарда?

Тоска, тоска.
Ты йди, тоска, во тёмные леса.
Там твои мяста.

Там твои мяста.

Ой, даже и не знаю, почему евгенидис назвал книгу именно так. Из-за увлечения главгерши женской георгианской литературой, что ли. В общем, это как-то странно и совершенно не в тему, собственно, с сюжетом. Потому что здесь совсем нет классического любовного треугольника, положенного на современность. На мой взгляд, во всяком случае.
Тут скорее об иллюзиях, о несбыточных мечтах, об осознании того, что не всегда и далеко не все желания сбываются, как бы сильно ни хотелось, как бы к этому не стремились, и о смирении, о принятии ситуации. К сожалению, или напротив, что ни делается, значит, так было нужно, так было суждено, даже если сначала или навсегда случается некое разочарование.
Не все мечты сбываются, и ничего страшного в этом в общем-то и нет.

Что раздражало в начале книги. Какие-то тонны каких-то малоинтересных мне писателей, львиную долю которых я никогда не стану читать. Но персы же типа учатся на кафедре английского и вообще языка. И евгенидис закидывает читателя всеми этими мутными чуваками.
Короче, я мужественно пропускала их фио сквозь себя, ибо не было ни малейшего желания узнать кто, что и пошто. Ну, епрст. Чувствуется, что сам он учился и варился в подобной среде. Нда. Слишком уж специфично оно, на любителя.

А в целом классика любовного жанра, на первый взгляд. Девушка и два парня. Причем, один прочно сидит во френдзоне. Второй - сексуально притягательный, но очень проблемный из-за серьезного заболевания. Девушка же любит трудности, не забывая активничать во френдзоне. Неистово ерзает на двух стульях, значит.
Что мне понравилось. При таких раскладах, никто из персов все же не выглядит унылой рабой любви. Они, конечно, страдают. В какие-то моменты даже сильно-сильно, но жизненные реалии, в конце концов, берут свое. И в них есть учеба, экзамены, дружба, романтические отношения с другими людьми. И отрезвление, принятие наступает не через десятки лет, прожитых бесплодно, а довольно-таки быстро.
На самом деле, можно только мечтать, чтобы розовые очки спадали с глаз настолько быстро. Потому что зачастую люди неистово цепляются за иллюзии, боясь принять неудобную, болезненную правду. Видимо, так срабатывает механизм самозащиты. Добровольный мазохизм все же не распространен массово.

И в конце концов каждый из персов получает совсем не то, о чем первоначально мечтал. Но не исключено, что как раз то, что нужно, что предопределено. И их пути, кажется, расходятся окончательно.
И, может быть, это все немного грустно. Но жизнь - все же не книга, где вершина мечты - это свадьба. Свадьба или разбитое сердце - это только начало. А не сбывшиеся мечты - вообще прекрасное продолжение любого сюжета. Это вам не какая-то точка, это многоточие, тире, скобки, новые предложения, новый поворот, загадочный туман на дороге. Это и есть настоящая жизнь. Нет, нет, мечты вовсе не должны сбываться. Честное слово, так было бы слишком скучно.