Да, Врабие зарабатывала на сиротках немалые деньги, жестоко наказывала и вбивала им в голову религиозную чепуху. Но за годы тяжкого труда дети набирались опыта и приобретали множество полезных навыков. Никто из выпускников Врабие не давал себя в обиду. Их так и называли в Манселе «Сиротки Врабие». Точно неизвестно, когда и как появилась эта община. Но почти все выходцы «Государственного детского приюта №17», направлялись на юг города, где жили «свои». Прачечные, мастерские, лавки, магазины, швейные. Всё это принадлежало им. Почти четверть целого района в управлении двух поколений сироток Врабие.

Мечты, которые они рисовали в детстве воплотились их же собственными руками. Большая дружная семья из десятков «братьев», работающих вместе и живущих бок о бок. Именно туда Коул отправился после выпуска. Его приняли в общину, устроили на работу, помогли с жильём. Он даже нашёл себе девушку. Жизнь начала налаживаться.

Многие из «братьев» Коула недолюбливали старую монахиню. Но в душе каждый знал, что Врабие была права. Лишь её строгое воспитание приготовило их к испытаниям жизни в городе. Никому не было дела до сирот рожденных в годы революции. Когда они выпивали в пабе, кто-нибудь из «братьев» восклицал: «За здоровье старой ведьмы Врабие! Да хранит её Люциэль!». И все без исключения поддерживали этот тост. Коул прожил среди них полгода уже и привык к мысли, что всю жизнь проведёт со своей большой семьёй. Но в глубине души он понимал, что ему этого мало. Коулу не хотелось верить, что жизнь ограничивается одной лишь работой и пьянками по выходным.

В один из вечеров за стол Коула присел усатый мужчина в дорогом костюме. Он был «чужим» и сильно выделялся среди других посетителей паба. Уточнив имя и фамилию Коула, гость передал ему письмо.

«Теряешь одно – получаешь другое», – вспомнил Коул одну из многочисленных изречений мадам Врабие.

Как оказалось, его ждало наследство, оставленное родителями. Родителями! Люди, о прошлом которых он вообще ничего не знал. Кем они были и как умерли? Почему оставленный ему дом находится в столице, а не в Манселе? Почему ему никто ничего не рассказывал?

Слишком много вопросов. Коул терзался сомнениями. А вдруг обман? Вдруг какая-нибудь афера? На решение ушла целая неделя.

Вокзал, касса, билет и, вот, Коул в поезде, который должен привезти его домой.

«Дом, — повторил про себя Коул. – Даже в моих мыслях это звучит странно».

***

Ни облачка. Ни тучки.

Кера чертыхнулась, скрывая жёлтые глаза под плотным капюшоном. Она не любила жару, солнце и яркий свет. Те были вредны для её кожи, белой с голубоватым оттенком, и ограничивали способности восприятия. Но существо, за которым она пришла, солнечный свет делало ещё слабее. В этом она видела свой козырь. На родине Керы, в стране теней Киддер, всегда было туманно, сыро и дождливо. Ночи там длились по четырнадцать часов, а в дневное время царили блёклые сумерки.

Кера шла по пшеничному полю и всем сердцем мечтала вернуться на родину. Охотница на беглые души носила только чёрное. Кожаные брюки и сапоги выше колен подчёркивали ее худые и длинные ноги. На широких бёдрах Керы висело два чёрных револьвера. На ремне красовались пухлые кармашки с магическими безделушками, помогающими ей в охоте на беглецов. Под пелериной с капюшоном Кера носила облегающий пиджак, короткий спереди и с длинными фаладами сзади. Свои белые волнистые волосы Кера никогда не собирала.

До одинокого, скрюченного дома, посреди пшеничного поля, было недалеко идти. Кажется, когда-то это была мельница, правда от её крыльев ничего не осталось, половина шиферной крыши провалилась внутрь, а вокруг валялся самый разнообразный мусор: старые заржавевшие запчасти трактора, покорёженные бочки, сломанный трёхколёсный велосипед и прочая мелочь.

Очень многие ошибочно считали Керу и ей подобных всесильными и бессмертными. Правильно было говорить «бездушные». Имморталисты отличались невероятной силой и быстрой. Они не старели, и болезни их обходили стороной. Но всё же, их можно было убить. А после смерти их ждало вечное проклятие, ибо Жнец не жалел никого.

Над входом в хибару бледнела кривая запись: «УХОДИ! ЗДЕСЬ ДЬЯВОЛ!».

«Ага, как же», – фыркнула Кера про себя, входя в блаженную темень здания, если эту развалюху можно было так назвать.

– Калео Вагадар! – громко произнесла женщина. – Некромонтул. Морталист. Более известный в народе Киддера, как «Вижский гробовщик». Вы обвиняетесь в нарушении законов Киддера: незаконное занятие некромантией, вандализм, порча имущества государства, несанкционированное убийство живых граждан Киддера…

– Бездна! Сейчас же день! – послышался хриплый голос в глубине хибары. – Отстань, женщина! Дай поспать. Приходи ночью, тогда и поговорим.

– Я в такую даль не разговаривать пришла, – вздёрнув бровь, ответила женщина и быстро вытащила два пистолета. – Ты вернёшься в Киддер, где тебя осудят, или окажешь сопротивление, и я вернусь домой с тем, что от тебя останется.

– В обоих случаях… – существо встало со своего насеста и почти по-человечески потянулось, – я окажусь у Жнеца. А это, милочка, в мои планы не входит.

– Значит, второй вариант, – Кера уже собралась стрелять, выставив оружие вперёд, но существо остановило её жестом.

– Стой-стой-стой! У меня есть встречное предложение.

Со стороны это выглядело достаточно странно. Женщина в каком-то сарае, с громадными пистолетами, разговаривает… с псом. Старый колдун скрывался за Аурой. Простой человек, без помощи магии или анимаскопа, никогда не смог бы увидеть это скопление тел, нагромождённых друг на друга и грубо сшитых толстыми нитями. Ещё при нежизни в Киддере старый некромонтул любил приделывать себе лишние конечности, но общественное неодобрение и закон сдерживали его. Теперь, вдали от родины, он наслаждался наличием четырёх пар скрюченных рук и трёх гнилых голов, торчавших из одной толстой шеи. Ноги некромонтула были слишком короткими, а руки слишком длинными…

«Как паук», – подумала Кера, целясь в боковые головы существа, взиравшего на мир мутными, белыми глазами. Эти головы молчали, а говорила та, что была посередине, без губ, без носа, с торчащими кривыми зубами.

– Вот, посмотри на нас! – развёл всеми восемью руками Калео Вагадар. – Мы – две стороны одной монеты. Противоположности. Душа, заключённая в мёртвое, гнилое тело, и бездушная оболочка, в которой бьётся сердце. Нам необязательно сражаться. Я могу дать тебе то, о чём мечтают все имморталисты. Я могу вернуть тебе твою душу.

– Что только не скажешь, чтобы не быть уничтоженным? – усмехнулась Кера и навела оба пистолета на среднюю голову.

– Нет-нет! Стой! – попросил некромонтул. – Хорошо. Я не могу этого сделать, признаюсь. А вот мой новый господин… Тот, кому я с недавних пор служу… Он может помочь тебе. Присоединяйся к нам. Этот мир ждут большие перемены. Скоро Великая Тень снова возрастёт, и Спящий пробудится.

– Старая байка, – бросила Кера.

– Клянусь своей нежизнью! Мой господин готовит масштабные изменения всего мира.

– То есть, его разрушение? И ради этого ты сбежал из страны?

– Это первый этап, – уточнил Калео Вагадар. Будь у него губы, он бы наверняка улыбнулся. – И да, именно ради этого! Так, что скажешь, милочка? Что будет, когда души кончатся? А? Жнец заберёт тебя саму и всех своих охотников. А можешь мне поверить, закончив с этой проклятой страной, мой господин направится в Киддер, и наступят поистине мрачные времена!

Кера задумалась. Верить словам беглого некромонтула – дело сомнительное. Но в последние годы шёпот о возвращении Спящего звучал всё громче. Да и про Жнеца некромонтул говорил правду. Может, через сто или двести лет Кере найдут замену. От проклятия никуда не деться. Но гнев Жнеца ужасен, и горе тому, кто имел глупость предать его или его законы.

Кера выстрелила из обоих пистолетов. Калео отбросило назад почти на два метра. Все его руки судорожно задёргались, словно лапы паука, на которого капнула вода. Прозвучало ещё два выстрела. Некромонтул наконец замер, лёжа на спине и скрючив все конечности. Но стоило женщине сделать шаг вперёд, и нечто набросилось на неё. Этим нечто являлась верхняя часть тела Калео. Одна голова, грудная клетка и пара рук. На них некромонтул, словно лягушка, перепрыгнул через женщину и в следующую секунду уже оказался снаружи.

Кера выбежала за ним следом и не переставала стрелять. Калео оказался слишком быстрым, а солнечный свет слепил ей глаза. Существо то исчезало в пшеничном поле, то появлялось, выпрыгивая на несколько метров вдаль. Вагадар вырвался далеко вперёд. В течение минуты он оказался в доброй сотне метров от своей преследовательницы.

Свет бил в глаза, летний воздух жалил лёгкие. Кера, щурясь и кашляя, на бегу пыталась попасть в гнилую шуструю тварь, чьё тёмное очертание маячило впереди.

Но всё оказалось напрасно. Впереди показалось нечто большое и тёмное. В полсотни метров полным ходом проезжал поезд: громадная железная стена, демон пара и дыма.

Крестьяне, работавшие в окрестностях, бросили свои дела и начали оглядываться, гадая, кто и зачем вдруг начал палить.

Кера остановилась у железной дороги. Поезд гремел и продолжал ехать. Калео Вагадар исчез.

– Чёртов ублюдок! – выкрикнула Кера, тяжело дыша.

Она посмотрела вслед удаляющемуся поезду. Размытое чёрное пятно становилось всё меньше. На крыше одного из вагонов, прицепившись когтями, сидел Калео Вадагар – беглый морталист.

– Первый этап, – задумчиво произнесла Кера, понимая, что именно со столицы этой жутко солнечной страны начнутся «масштабные изменения мира».

***

Принцип Альмар стоял перед витриной винного магазина и курил помятую сигарету. На дороге плотное движение паромобилей не останавливалось ни на минуту. За его спиной шли пешеходы, торопящиеся по своим делам. Юношу в коричневом пальто и мятой кепке, никто не замечал.

«Отличное место для продуманного акта насилия во имя благой цели», – холодно подумал Принцип.

Молодой человек не верил в эту самую цель. Остальные его сверстники из Совета масок фанатично чтили слова родителей, ветеранов этой радикальной организации. Но только не он. В отличие от других, у Принципа Альмара имелось своё собственное мнение по поводу происходящего. Совет когда-то мог влиять на ход событий в стране, имел разветвлённую сеть шпионов и участвовал в многочисленных махинациях и манипуляциях для получения большего влияния. Но то, чем являлся Совет масок сегодня, удручало. Фанатичная, маленькая группа, тщетно лелеющая свою мечту о былом могуществе. Каждый раз, слушая горячие речи своей матери, Принцип закатывал глаза и с трудом сдерживал смех.

«Какое величие? Какое могущество? Оглянитесь! Откройте глаза», – думал он, но ничего не говорил. Принцип Альмар понимал, что переубеждать фанатиков – дело бесполезное.

Революция зарождается в умах великих манипуляторов, а в Совете их не было. Остались лишь измученные репрессиями старики, которых когда-то лишили высокого имени и богатства, отчаянные ортодоксальные мечтатели, чьи умы были заполнены ложными идеалами, воспеваемыми когда-то их собственными родителями-заговорщиками.

«Какая глупость!».

Революция уже произошла. Империя пала. Воцарился мир и коррумпированная Республика с ложными лозунгами о свободе, равенстве и патриотизме. Ложь во благо сработала. Но Совет масок всё не унимался. Их бесило, что двадцать лет назад все их планы по государственному перевороту провалились. Когда начались массовые аресты, большая часть членов подпольной организации сбежала за границу. Других же посадили или казнили.

«Трусы и неудачники».

Не желая спорить с руководством, юноша просто махнул рукой на идеологию Совета и делал, что приказано. Убить старого антиквара и вернуть фамильную реликвию? Пожалуйста. Подорвать машину сенатора, который когда-то предал Совет? Не вопрос. Напомнить о Совете, прикончив парочку жандармов? Рискованно, но почему бы и нет?

Этим он и занимался. Принцип Альмар и ещё несколько десятков юношей и девушек, чьи имена оставались скрыты.

«Дети завистливых глупцов!».

Юноша посмотрел на карманные часы и направился к узкому переулку слева. Спустя несколько минут появилась девушка в зелёном платье и вручила ему сумку. Никто не заметил передачу. Принцип ушёл вглубь переулка, где валялся всякий ненужный хлам. Девушка тем временем исчезла в потоке пешеходов. Раскрыв сумку, он достал звуковую бомбу. Небольшая деревянная шкатулка с маленьким рычагом и узким рупором с виду напоминала музыкальную шкатулку или карточный проигрыватель, однако под деревянной панелью скрывался смертоносный механизм. Достав из кармана специальную карту, юноша установил её в небольшое гнездо в передней части шкатулки, раскрутил рычаг и, не торопясь, отправился к выходу из переулка.

Подобную бомбу он взрывал уже не раз и всегда вдали от инсуломов, чтобы живые дома не вычислили его. Столичная жандармерия до сих пор не смогла разобраться с этими бомбами и это казалось Принципу подозрительным. Нет, Дедал, конечно, – гений и создал большую часть оружия Совета, но ведь и в правительстве хватало своих учёных-оружейников. В газетах Совет масок представляли, как ужасных злодеев, чем-то невероятно зловещим и таинственным, преувеличивая их возможности и нагнетая страх среди населения. Данный факт не предвещал ничего хорошего. Своими опасениями Принцип не раз делился с руководством Совета, но никто не внял его словам. Хуже этого, почти все в организации искренне верили в свою вседозволенность и могущество. Они верили газетам!

Прошло около пяти минут, когда далеко позади прогремел взрыв. Люди вокруг вскричали от ужаса, кто-то побежал вызывать жандармов, кто-то поспешил к месту взрыва, готовый помочь пострадавшим. Но неприметный юноша в простецкой одежде и старой кепке шёл всё дальше, думая о будущем.