– Не заставляй меня применять силу.
Первое мгновение ежусь. Верю, что Борзов говорит это не чтобы припугнуть.
До меня потихоньку начинает доходить: я на отшибе города, с парнями, преступления которых отмажет вся местная власть. Они живут только своими принципами и верой, где добра нет, а зло родное и привычное.
– Никто тебя убивать не собирается, Лика, – говорит Ян и хватает меня за руку.
Рефлекторно вырываю, но Борзов схватил цепко. Он вытягивает меня из танка, и ногами приземляюсь на гравийную крупную крошку. Из-за каблуков пошатываюсь.
Рафаэль уверенно ведет всех вперед. Это мрачное место ему явно знакомо. Камиль, не глядя на дорогу, читает что-то в телефоне и, посмеиваясь, бешеным темпом вбивает ответ.
Ян идет прямо передо мной. Он будто вообще не испытывает никаких эмоций.
Эти трое дрались недавно! Там была кровь, выстрелы, нож, людское месиво… Как можно оставаться такими спокойными, в чем-то расчетливыми и холодными?
Раф выбирает место, где лежат бетонные перекрытия, и выкладывает на них антисептики, бинты, вату.
Шурша гравием, оборачиваюсь. Отсюда открывается широкий вид на завод и прилегающую заброшенную территорию. Все как на ладони.
К горлу подступает тошнота из-за запаха гари. Пожар был давно, но я продолжаю ощущать пленку на стенках гортани.
И почему мы здесь? Странный выбор места, как и странен сам вечер и вообще встречи с Борзовым.
– Они еще вернутся? – спрашиваю братьев про неких московских. Город гудит слухами.
– Конечно. Такие земли не могут стоять без дела…
Камиль сбрасывает кожанку. На его боку кровавый след, и кровь продолжает сочиться, расползаясь. По лицу парня и не скажешь, что он сильно ранен. В больницу бы, но о таком бандитам не заикаются.
Пячусь от открывшейся картинки и попадаю в лапы самому хищному из Борзовых.
Ян кладет руки мне на плечи. Спиной чувствую его грудную клетку, каждое глубокое дыхание и стук жестокого сердца.
Бандит – робот, если при виде всего, оно не сбилось со своего темпа.
– Поможешь? – шепчет и сжимает мои плечи.
Камиль усмехается.
Помочь с чем?…
– Я сам не достану.
Парень отходит и снимает с себя верхнюю одежду. Сильно зажмуриваюсь. Его тело все – все! – исписано татуировками. Живого места нет. Конечно, он не будет бояться боли. Такое количество ударов острой иглы вытерпеть!
Слева у ребер несколько ран: мелкие-мелкие царапины. Уверена, Ян их даже не чувствует.
Робкими маленькими шагами дохожу до Камиля и беру из его рук антисептик и вату. Права отказать в помощи нет, и это читаю во взгляде всех трех Борзовых.
Ян облокотился о бетон и смотрит на то, как я несколько капель проливаю на гравий. Ругаюсь. Меня трясет, и уже не от холода. Когда дотрагиваюсь до кожи парня, слышу шипение.
Его лицо близко, чувствую, как он оценивающе смотрит на меня. Тяжело, иссушающее. За километр можно испытывать на себе свинцовость этого взгляда.
– Ты вкусно пахнешь, – говорит неожиданно. Я же просто чувствую запах антисептика, грязной дороги и все еще гари.
Поблагодарить за комплимент? Он вывез меня сюда и заставил обрабатывать раны. Для скромного «спасибо» слишком много «но».
– И это не духи, – сильный вдох, и Ян еще приближается. Становится теснее. Пряди его волос щекочут.
– Готово, – наспех закручиваю крышку антисептика. Не знаю, куда вату деть. Выкинуть? Неправильно как-то.
Борзов выхватывает окровавленную вату и выкидывает в траву. Ладони кладет мне на поясницу и притягивает к себе. Стою между его разведенных ног и упираюсь ладонями в грудь. Как отталкиваю.
Эта близость пугает, накрывает черным маревом. Гипнотический взгляд скользит по моим губам и движется к шее. Бьющая бешеным пульсом жилка надрывается.
Ян тянется ко мне. И чувствую… Его туалетную воду и табак. Горькая сладость, собирающая слюну во рту.
– О московских никому не говори. Ты ничего не видела, ничего не знаешь. Лица их забудь, – говорит четко.
Поворачиваюсь лицом к Камилю и Рафаэлю. Умудрилась забыть, что братья рядом. Смотрят до тесного страха в солнечном сплетении.
– Если бы не ты, мне бы не пришлось ничего видеть и знать.
– Ошибаешься. Все так, как должно быть… – произносит цинично.
Ян поднимается, вынуждена отпрянуть.
Ничего не понимаю… Сурово смотрю в спину Борзову, но задать все мучающие меня вопросы не поворачивается язык.
– Отвези ее, – не просит, а приказывает Ян Рафаэлю, – и, Лика, любого парня рядом с тобой удавлю. Помни, когда будешь выходить на улицу.
Борзов смотрит долго из-под нахмуренных бровей и упавшей на лоб челки. В полумраке выглядит сущим дьяволом. Черты лица не помогает сгладить даже фонарь в ста метрах от нас.
Это своего рода наставление?
Пропускаю два вдоха и, дождавшись, пока Ян отойдет от меня на безопасное настроение, бросаю вслед:
– Не смей со мной так разговаривать… – громко, уверенно, безумно.
Все внутренности в кипящем масле зашкварчали от секундного взгляда Яна. Но на этом все. Один Борзов скрылся за заброшенными гаражами – и что там делать? – другой подтолкнул в направлении машины.
– Пучеглазая, не играй с огнем. Ты, блядь, не долбаный, факир, – недовольно говорит Раф.
До машины спускаюсь, прихрамывая. Левая пятка натерта, потому что дорожная пыль при ходьбе попала на кожу. Обнимаю себя руками, ведь я прилично подмерзла. Снизу постоянно дует болотным холодом.
– Почему я? – спрашиваю Рафа, стоило мне сесть в машину, – в городе полно девчонок.
– Ну, значит, ты отличаешься от всех.
– И чем же?
Раф прочесывает нижнюю губу зубами и отвечать не спешит. А я впервые за последние дни почувствовала, что можно узнать ответы на нужные вопросы.
Без ведома Яна, никто из его братьев и пальцем меня не тронет. И, кажется, я права.
– Имеешь то, что не имеют другие…
Опускаю глаза на сложенные в замок руки.
– Загадками говоришь, – отворачиваю к окну. Короткая беседа закончилась.
Мы проезжаем тот же путь, что и в начале. Ужасная, просто отвратительная дорога, одичавшие места, которые раньше были территорией завода, и заброшенные склады.
Когда количество Борзовых уменьшилось, на тело опускается капля спокойствия.
К моему дому Раф подвозит, когда наступила глубокая ночь. Свет во всех домах выключен, только в моей комнате горит.
Дедушка…
– Лика, без глупостей, – предупреждает Рафаэль. – Московские и рядом не стоят с тем, во что может превратиться Ян, если его приказы не выполняются.
– Значит, там, у завода, это был приказ? И с чего я должна его слушаться? – разрывает от эмоций. Со мной еще никто не разговаривал таким тоном. – Он мне никто, – готова была прокричать, но вышел хриплый полушепот.
– Затем, что ты теперь принадлежишь ему. Об этом знают все уже как.... – смотрит на часы с равнодушием и на лице, и в голосе и поднимает глаза, – три часа. До встречи.
Раф поднимает стеклоподъемник и срывается с места с пробуксовкой. Сейчас узнаю в его танке ту машину, что облила меня с ног до головы.
Все было подстроено. Мне не оставили выбора с той минуты, как Ян остановился у института в тот день.
Центральная площадь города заполнена палатками с едой и людьми. Не протолкнуться.
На выстроенной высокой сцене о чем-то вещает мэр. Речь, написанная кем-то, заученная и довольно пресная.
– Ну все ясно. Идем к светлому будущему на наших же плечах, – вольно переводит Анж.
В ее руке аппетитный бургер. Подруга проглатывает его, не жуя.
А у меня при взгляде на Базара пропадает аппетит. И не потому, что он в этом дорогом костюме выглядит, как откормленная свинья. Ненароком вспоминаю тот вечер недельной давности.
Кровь, выстрелы, смех. Борзовы…
Я не видела Яна это время и начала думать, что мне все приснилось. У института никто не встречает, у подъезда не стережет. Тихо.
– Ты свой не будешь доедать? – косится на мой откусанный бургер.
– Хочешь? Я лучше пойду куплю воды.
Никакой воды, конечно, покупать не собираюсь. Она здесь бешеных денег стоит.
Отхожу от Анж на край площади и даю себе передышку от вечной толкучки.
Смеркается, и в честь Дня города запланирован салют. Еще больше народа стекается, чтобы посмотреть.
– Прокатимся? – слышу над головой. Слева и справа зажимают.
Можно было бы позвать на помощь, крикнуть, но я онемела от страха. Остается мотать головой.
Телефон вибрирует в заднем кармане, но я не в силах его достать.
Передо мной возникает тот рыжий, чьи волосы сейчас кажутся языками пламени. А сам он исчадием ада с характерной бледностью и худосочностью. Его тонкие губы изогнуты в злорадном оскале.
– Сама пойдешь? Или помочь? – чужаки смеются и переглядываются.
Рука одного хватает меня за предплечье выше локтя и ведет в сторону, на соседнюю улицу, где совсем-совсем темно и пустынно. Все сейчас либо дома, либо на площади. Помощи ждать неоткуда.
Цепляюсь за что-то ногой, чуть не падаю. Едва иду. Напугана до предела.
– Ну и куда чешешь? Машина на параллельной улице, – один из парней останавливается.
– На той ментовка, идиот! – отвечает рыжий.
Молчу.
Ментовка, про которую они говорят, на ремонте какую неделю. Дедушка ходил писать заявление на нашего соседа сверху за постоянные дебоши, но… Куда переехали наши бравые ребята, так и не удалось выяснить.
А вот Борзовы наверняка в курсе.
– Боишься, что ль? – противный смех. Глумление, от которого сморщиваюсь в точку.
– Ага, его однажды так отметелили, вот и обходит за километр, – гогочет второй парень.
– Заткнулись, а!
Рыжий впадает в бешенство.
Не знаю, на руку мне это или нет, но обо мне будто ненадолго забыли.
Несмотря на то, что город они вроде неплохо выучили, о многом все-таки не знают. Это тоже плюс в моем положении.
Делаю вдох и медленный выдох. Ошибка или нет, но я вырываюсь из лап парня, что в процессе их перепалки чуть ослабил хватку, и срываюсь с места, будто сдаю важный в своей жизни экзамен по бегу на короткую дистанцию.
Кромешная тьма сейчас и друг, и враг. Я окутана чернотой. Или вовсе ослепла.
В кармане нащупываю телефон, который то и дело вибрирует. Глаза режет от яркого экрана.
Анж. Дедушка. Снова Анж. Но не им же звонить и молить о помощи.
Бегу, не разбирая дороги. Параллельно пытаюсь набрать… Яна. Эта дикая мысль пришла внезапно. Он – причина моих проблем.
Но «Номер не зарегистрирован».
Из-за плохого освещения не вполне разбираю, куда иду. Просто прямо. Ногой попадаю в выбоину на тротуаре. Там привычно лужа.
– Блин! – трясу ногой. Старый кед промок.
Бегу и хлюпаю.
Сердце готово вылететь из тела от страха. После постоянной слежки Борзова и расползающихся слухов по городу по поводу приезда неких «московских» каждый шорох вгоняет в неконтролируемую дрожь. Это неудивительно.
Направо вдоль тротуара, затем налево в проулок.
Сзади шаги. Вокруг, со всех сторон. Это реальность или игра воображения?
– Она здесь! – слышу отдаленно.
Нет, реальность. Самая что ни на есть настоящая, пугающая реальность.
Шорох, шорох… Бег, голоса. Мне душно.
Вижу закуток, спешу туда. Есть шанс, что можно укрыться. Улица освещена скудно.
Захожу, прикрываю глаза. Зажмуриваюсь. Считаю про себя. Даже руки не поднимаю, чтобы смахнуть слезы. Хочу врасти в старую, облупленную стену с граффити.
– Попалась, – слышу прямо над ухом.
Меня хватают за волосы. Жестко и бесцеремонно. Готова взвыть от боли. Неизвестный мне парень натянул скальп, решив содрать с меня его вживую.
– Отпустите! – кричу. Надрываюсь. В груди застревают крики отчаяния.
Меня могут убить. После моего побега так точно.
– Шлюха Борзова! – еще один незнакомый голос. Грубый, низкий, неприятный.
Он не принадлежит никому из той тройки. Новый.
Задыхаюсь. Открываю глаза, снова закрываю. Я плохо вижу, вся картинка расплывается. Всплески красные, черные, синие… Кто-то в белых штанах. Совсем без ума. Кто ж в такую погоду надевает светлое?
– Ничего, теперь и на нас поработает…
Смех. Тошнотворный и неприятный. Заставила бы заткнуться, если бы это было в моей власти.
Меня волокут то за волосы, то за одежду. Вырываюсь, пробую не разреветься от страха.
Ян предупреждал, что сейчас неспокойно в городе. Долбаные московские… Что им здесь понадобилось? И где вообще Борзов? Разве не он говорил, что удавит любого парня, кто окажется рядом со мной?
– Прыткая какая… Реально думала, удастся сбежать?
Оказываюсь в машине, где пахнет едой. Живот превращается в камень, по горлу катится тошнотворный спазм и выбрасывает горечь на язык.
Окна затонированы. Впереди рыжий, по бокам со мной брюнет и еще один незнакомый.
Их много, московских этих!
– Где твой хахаль? – спрашивает незнакомец.
Грубо берет меня за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. Смачно сдавливает скулы.
– Молчишь? Сейчас разговоришься…
Мы едем около получаса. Я глядела только перед собой, заламывая пальцы. За грудиной полыхало огнем от состояния беспомощности.
Когда меня привезли на уже знакомое место у завода, ночь накрыла город. Ветра не было. Тишина сжимает барабанные перепонки до протяжного, скрипучего гула.
– Рассказывай все, что ты знаешь о своем ебаре!
Толчок. Приземляюсь на колени. А сегодня, как назло, надела юбку. Кожа разодрана.
– Почему он так вцепился в это место, когда ему предлагают бешеные бабки?
Продать это место? Еще и чужакам? Я бы в жизни не согласилась. Может, Борзов не такой уж плохой?
Удар по лицу. Хлесткий, жгучий. Перед глазами расплываются красные круги.
О проекте
О подписке
Другие проекты