Песнь IV

Содержание. Оглушительный гром пробуждает Данта на противоположном берегу Ахерона, на краю бездны, из которой несутся страшные стоны, заставляющие бледнеть самого Виргилия. Они сходят в первый круг – преддверие ада, Лимб, жилище умерших до крещения младенцев и добродетельных язычников. Данте, сострадая им, спрашивает Виргилия: был ли кто-нибудь избавлен из этого круга? и узнает о сошествии Христа во ад и об избавлении праотцев: Адама, Авеля, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова и Рахили с детьми, Моисея, Давида и других. Беседуя, таким образом, поэты встречают на внешней окружности Лимба, в совершенной темноте, бесчисленную толпу теней, которую Данте сравнивает с лесом: это души добродетельных, но неизвестных, не отмеченных славою язычников; они и в Лимбе остаются во мраке. Подаваясь далее к центру круга, Данте видит свет, отделяющий славных мужей древности от неизвестных. Из этого отдела Лимба, озаренного светом и окруженного семью стенами и прекрасным ручьем, раздается голос, приветствующий возвращающегося Виргилия, и вслед за тем три тени, Горация, Овидия и Лукана, под предводительством главы поэтов – Гомера, выступают к ним на встречу, приветствуют путников и, приняв Данта в свое число переходят с ним чрез ручей как по суше и чрез семь ворот города. Возводят его на вечно-зеленеющий холм героев. Отсюда обозревает Данте всех обитателей города; но из них поименовывает преимущественно тех, кой имеют отношение к отчизне Энея – Трое и к основанной им Римской Империи. Над всеми возвышается тень Аристотеля, окруженная учеными по разным отраслям человеческих знаний: философами, историками, врачами, естествоиспытателями, математиками, астрономами, – людьми различных наций: греками, римлянами, арабами. Взглянув на героев и ученых языческой древности, Виргилий и Данте отделяются от сопровождавших их поэтов и сходят с зеленеющей горы Лимба во второй круг.

 
1 Громовый гул нарушил сон смущенный
  В моей главе и, вздрогнув, я вскочил,
  Как человек, насильно пробужденный.
 
 
4 И, успокоясь, взор я вкруг водил
  И вглядывался пристально с стремнины,
  Чтоб опознать то место, где я был.
 
 
7 И точно, был я на краю долины
  Ужасных бездн, где вечно грохотал
  Немолчный гром от криков злой кручины.
 
 
10 Так был глубок и темен сей провал,
    Что я, вперив глаза в туман, под мглою
    В нем ничего на дне не различал.
 
 
13 «Теперь сойду в слепой сей мир с тобою,»
    Весь побледнев, так начал мой поэт. —
    Пойду я первый, ты иди за мною».
 
 
16 Но я, узрев, как он бледнел, в ответ:
    «О как пойду, коль духом упадаешь,
    И ты, моя опора против бед!»
 
 
19 И он мне: «Казнь племен, в чей мир вступаешь,
    Мне жалостью смутила ясный взгляд,
    А ты за ужас скорбь мою считаешь.
 
 
22 Идем: вам путь чрез тысячи преград».
    Так он пошел, так ввел меня в мгновенье
    В круг первый, коим опоясан ад.
 
 
25 Там – сколько я расслушать мог в томленье —
    Не плач, но вздохов раздавался звук
    И воздух вечный приводил в волненье.
 
 
28 И был то глас печали, но не мук,
    Из уст детей, мужей и жен, в долине
    В больших толпах теснившихся вокруг.
 
 
31 Тут добрый вождь: «Почто ж не спросишь ныне,
    Кто духи те, которых видишь там?
    Узнай, пока придем мы к их дружине:
 
 
34 Безгрешные, за то лишь небесам
    Они чужды, что не спаслись крещеньем, —
    Сей дверью веры, как ты знаешь сам.
 
 
37 До христианства жив, они с смиреньем,
    Как надлежит, не пали пред Творцем;
    И к ним и я причтен святым веленьем.
 
 
40 Cим недостатком, не другим грехом,
    Погибли мы и только тем страдаем,
    Что без надежд желанием живем».
 
 
43 Великой скорбью на сердце снедаем,
    Я видел здесь, у роковой межи,
    Толпу теней, отвергнутую раем?
 
 
46 «Скажи, мой вождь, учитель мой, скажи! —
    Так начал я, да утвержуся в вере,
    Рассеявшей сомненье каждой лжи, —
 
 
49 Отверз ли кто себе к блаженству двери
    Заслугою своей, или чужой?»
    И, тайну слов постигнув в полной мере,
 

Погибли мы и только тем страдаем,

Что без надежд желанием живем

 
52 Он рек: «Я внове с этой был толпой,
    Когда притек Царь силы, пламенея
    Венцом победы, и вознес с Собой
 
 
55 Тень праотца к блаженствам эмпирея
    И Авеля, и Ноя, и закон
    Создавшего владыку Моисея.
 
 
58 Был Авраам, был царь Давид спасен,
    С отцом Израиль и с детьми своими
    Рахиль, для ней же столько сделал он,
 
 
61 И многие соделались святыми.
    Но знай, до них никто из всех людей
    Не пощажен судьба́ми всеблагими».
 
 
64 Так говоря, мы шли стезей своей
    И проходили темный лес высокий,
    Лес, говорю, бесчисленных теней
 
 
67 Еще наш путь отвел нас недалеко
    От высоты, когда я огнь узрел,
    Полуобъятый сводом мглы глубокой.
 
 
70 Еще далеко он от нас горел,
    Но рассмотреть я мог уж с расстоянья
    Почтенный сонм, занявший сей предел.
 
 
73 «Честь каждого искусства и познанья!
    Кто сей народ, возмогший приобресть
    Такой почет от прочего собранья?»
 
 
76 И он в ответ: «Их имена и честь,
    Что в жизни той звучат об них молвою,
    Склонили небо так их предпочесть».
 
 
79 Меж тем раздался голос надо мною:
    «Воздайте честь певцу высоких дум!
    Отшедший дух нам возвращен судьбою».
 
 
82 И вот четыре призрака на шум
    К нам двинулись, чтоб ввесть в свою обитель:
    Был образ их ни светел ни угрюм.
 
 
85 Тогда так начал мой благой учитель:
    «Узри того, что шествует с мечом,
    Ведя других как некий повелитель.
 
 
88 То сам Гомер, поэтов царь; потом
    Гораций, бич испорченному нраву;
    Назон с Луканом вслед идут вдвоем.
 
 
91 Одно нам имя всем снискало славу,
    Как здесь о том вещал один глагол;
    Затем и честь мне воздают по праву».
 

Так собрались певцы прекрасных школ

Вокруг отца высокого творенья

 
94 Так собрались певцы прекрасных школ
    Вокруг отца высокого творенья,
    Что выше всех летает как орел.
 
 
97 Поговорив друг с другом, знак почтенья
    Мне воздали они: учитель мой
    На то смотрел с улыбкой одобренья.
 
 
100 И был почтен я высшей похвалой:
     Поставленный в их сонме, полном чести,
     Я был шестым средь мудрости такой.
 
 
103 Так к свету шли мы шесть певцов все вместе,
     Беседуя, но сказанных речей
     Не привожу, в своем приличных месте.
 
 
106 Вблизи от нас был дивный град теней,
     Семь раз венчанный гордыми стенами,
     И вкруг него прекрасных волн ручей.
 
 
109 Пройдя поток как сушу с мудрецами,
     Чрез семь ворот вошли мы в град, где луг
     Муравчатый открылся перед нами.
 
 
112 С величием там тени бродят вкруг,
     И строгое медлительно их око
     И сладостен речей их редких звук.
 
 
115 Там, в стороне, взошли мы на высокий,
     Открытый всюду, озаренный дол,
     Отколе всех я видеть мог далеко.
 
 
118 На бархате лугов, я там нашел
     Великих сонм, скитавшийся пред нами,
     И, видя их, в восторг я вдруг пришел.
 
 
121 Электра там со многими друзьями,
     Меж коих был и Гектор, и Эней,
     И Цезарь, тень с сокольими очами.
 
 
124 Камилла там, Пентезилея с ней,
     И царь Латин, поодаль восседавший
     С Лавинией, со дщерию своей.
 
 
127 Там был и Брут, Тарквиния изгнавший,
     Лукреция с Корнельей средь подруг
     И Саладин, вдали от всех мечтавший.
 
 
130 Я взор возвел и мне явился дух —
     Учитель тех, что в мудрость ум вперяют,
     И с ним семья философов вокруг.
 
 
133 Все чтут его, все на него взирают;
     Один Сократ с Платоном от других
     К нему всех ближе место занимают.
 
 
136 И Демокрит, что мир судьбой воздвиг,
     И Диоген, Зенон с Анаксагором,
     И Эмпедокд, Орфей, Эвклид меж них;
 
 
139 Диоскорид, прославившийся сбором,
     И Цицерон, и Ливий, и Фалес,
     И моралист Сенека перед взором;
 
 
142 И Птоломей, изме́ритель небес,
     И Гиппократ, с Галеном, с Авиценной,
     И толкователь слов, Аверроэс.
 
 
145 Но кто ж исчислит весь их сонм почтенный?
     Мой долгий труд торопит так меня,
     Что часто речь полна несовершенно.
 
 
148 Тут лик шести умалился двумя,
     И я вошел вслед за моим поэтом
     Из тишины туда, где вихрь, шумя,
 
 
151 Кружит в стране, не озаренной светом.
 

Песнь V

Содержание. Поэты спускаются во второй круг ада, меньший пространством, но исполненный большей муки. При самом входе они встречают Миноса, адского судью, занятого распределением по аду грешников, к нему беспрестанно прибывающих. При виде Данта, Минос прерывает на время исполнение своей обязанности и напоминает живому пришельцу о дерзости его предприятия; но теми же словами, которыми укрощен был Харон, Виргилий укрощает и Миноса. Между тем жалобные крики грешников начинают становиться явственными. Это крики сладострастных: среди вечного мрака неистовый вихрь адский вечно носит их во все стороны. Из их числа Виргилий поименовывает Данту некоторых, преимущественно женщин; но особенное внимание возбуждают две тени, неразлучно носимые бурею – тень Паоло Малатеста ди Римини и жены его брата, Франчески. Данте призывает их, расспрашивает о причине их мучений, и одна из двух теней рассказывает ему о начале и трагическом конце своей преступной любви. Потрясенный до глубины сердца состраданием к их участи, Данте лишается чувств и падает как мертвый.

1 Так с первой мы спустилися ступени

   Вниз во второй, пространством меньший, круг,

   Где больше мук, от них же воют тени.

4 Скрежещет там Минос, ужасный дух,

   Исследует грехи у входа, судит

   И шлет, смотря как обовьется вкруг.

7 Я говорю: едва к нему прибудет

   На покаянье злая тень и сей

   Всех прегрешений ве́щатель рассудит:

10 Какое место в аде выбрать ей, —

    Хвост столько раз он вкруг себя свивает,

    На сколько вниз ниспасть ей ступене́й.

…там Минос, ужасный дух,

Исследует грехи у входа…

 
13 Всегда пред ним их множество стенает:
    Тень каждая ждет в очередь суда, —
    Поведает, услышит, исчезает.
 
 
16 «О ты, пришлец в дом скорби и стыда!» —
    Узрев меня, вскричал Минос ужасный,
    Прервав заботу тяжкого труда. —
 
 
19 Взгляни, с кем ты дерзнул в сей путь опасный:
    Пространством врат себя не обольщай!»
    И вождь ему: «К чему ж твой крик напрасный?
 
 
22 Путь роковой ему не воспрещай!
    Так там хотят, где каждое желанье
    Уж есть закон: Минос, не вопрошай!»
 
 
25 Здесь явственней услышал я стенанье
    Печальных душ: я был в стране теней,
    Где так пронзило слух мой их рыданье.
 
 
28 Я был в краю, где смолкнул свет лучей,
    Где воздух воет, как в час бури море,
    Когда сразятся ветры средь зыбей.
 
 
31 Подземный вихрь, бушуя на просторе,
    С толпою душ кружится в царстве мглы:
    Разя, вращая, умножает горе.
 
 
34 Когда ж примчит к окраине скалы,
    Со всех сторон тут плач и стон и крики,
    На промысел божественный хулы.
 
 
37 И я узнал, что казни столь великой
    Обречены плотски́е те слепцы,
    Что разум свой затмили страстью дикой.
 
 
40 И как густой станицею^[7] скворцы
    Летят, когда зимы приходит время:
    Так буйный ветр несет во все концы,
 
 
43 Туда, сюда, вниз, к верху злое племя;
    Найти покой надежды все прошли,
    Не облегчается страданий бремя!
 
 
46 И как, крича печально, журавли
    Несутся в небе длинною чертою, —
    Так поднята тем ветром от земли
 
 
49 Толпа теней и нет конца их вою.
    И я спросил: «Какой ужасный грех
    Казнится здесь под темнотой ночною»?
 
 
52 И мне учитель: «Первая из тех,
    О коих ты желаешь знать, когда-то
    Владычица земных наречий всех, —
 
 
55 Так сладострастием была объята,
    Что, скрыть желая срам свой от гражда́н,
    Решилась быть потворницей разврата, —
 
 
58 Семирамиду видишь сквозь туман;
    Наследовав от Нина силу власти,
    Царила там, где злобствует султан.
 
 
61 Другая грудь пронзила в дикой страсти,
    Сихею данный позабыв обет;
    С ней Клеопатра, жертва сладострастий.
 
 
64 Елена здесь, причина стольких бед;
    Здесь тот Ахилл, воитель быстроногий,
    Что был сражен любовью средь побед;
 
 
67 Здесь и Парис, здесь и Тристан…» И много
    Мне указал и на́звал он теней,
    Низвергнутых в сей мир любовью строгой.
 
 
70 Пока мой вождь мне исчислял царей
    И рыцарей и дев, мне стало больно
    И обморок мрачил мне свет очей.
 
 
73 «Поэт, – я начал, – мысль моя невольно
    Устремлена к чете, парящей там,
    С которой вихрь так мчится произвольно».
 
 
76 И он: «Дождись, когда примчатся к нам:
    Тогда моли любовью, их ведущей, —
    И прилетят они к твоим мольбам».
 
 
79 Как скоро к нам принес их ветр ревущий,
    Я поднял глас: «Не скрой своей тоски,
    Чета теней, коль то велит Всесущий!»
 
 
82 Как на призыв желанья, голубки
    Летят к гнезду на сладостное лоно,
    Простерши крылья, нежны и легки,
 

…«мысль моя невольно

Устремлена к чете, парящей там

 
85 Так, разлучась с толпою, где Дидона,
    Сквозь мрак тлетворный к нам примчались вновь —
    Так силен зов сердечного был стона!
 
 
88 «О существо, постигшее любовь!
    О ты, который здесь во тьме кромешной
    Увидел нас, проливших в мире кровь!
 
 
91 Когда б Господь внимал молитве грешной,
    Молили б мы послать тебе покой
    За грусть о нашей скорби неутешной.
 
 
94 Что скажешь нам? что хочешь знать? открой:
    Все выскажем и выслушаем вскоре,
    Пока замолк на время ветра вой.
 
 
97 Лежит страна, где я жила на горе,
    У взморья, там, где мира колыбель
    Находит По со спутниками в море.
 
 
100 Любовь, сердец прекрасных связь и цель,
      Моей красой его обворожила
      И я, лишась ее, грущу досель.
 
 
103 Любовь, любимому любить судила