Песнь VI

Содержание. Данте в третьем кругу ада. Здесь под градом, снегом и ливнем мутной воды казнятся обжоры, увязшие в грязной тине. Треглавое чудовище Цербер, страж этого круга, хватает грешников, четвертует их, сдирает с них кожу. С яростью бросается он на поэтов; но горсть земли, брошенная Виргилием в тройную пасть чудовищу, укрощает его. Поэты идут далее, попирая грешников, смешанных в одну отвратительную кучу с грязью. Один из них, флорентинец Чиакко, приподнимается и на вопрос Данта предсказывает ему будущие судьбы Флоренции и его собственное изгнание. Данте спрашивает его об участи некоторых флорентинцев и узнает, что они в более глубоких кругах ада. Попросив живого странника напомнить о себе своим сородичам, Чиакко упадает лицом в грязь и навсегда замолкает. В беседе о будущей неземной жизни Виргилий и Данте приходят в границе третьего круга и, спустившись в четвертый круг, встречают демона богатства, великого врага человечества, Плутуса.

 
1 С возвратом чувств, к которым вход закрылся,
  При виде мук двух родственных теней,
  Когда печалью весь я возмутился, —
 
 
4 Иных скорбящих, ряд иных скорбей
  Я зрел везде, куда ни обращался,
  Куда ни шел, ни устремлял очей.
 
 
7 Я был в кругу, где ливень проливался
  Проклятый, хладный, вечный: никогда
  Ни в мере он ни в свойствах не менялся.
 
 
10 Град крупный, снег и мутная вода
    Во мраке там шумят однообразно;
    Земля, приняв их, там смердит всегда.
 
 
13 Там Цербер, зверь свирепый, безобразный,
    По-песьи лает пастию тройной
    На грешный род, увязший в тине грязной.
 

Там Цербер, зверь свирепый, безобразный,

По-песьи лает пастию тройной

 
16 Он, с толстым чревом, с сальной бородой,
    С когтьми на лапах, с красными глазами,
    Хватает злых, рвет кожу с них долой.
 
 
19 Как псы там воют души в грязной яме:
    Спасая бок один, другим не раз
    Перевернутся с горькими слезами.
 
 
22 Червь исполинский, лишь завидел нас,
    Клыкастые три пасти вдруг разинул;
    От бешенства все члены он потряс.
 
 
25 Тогда мой вождь персты свои раздвинул,
    Схватил земли и смрадной грязи ком
    В зев ненасытный полной горстью кинул.
 
 
28 Как пес голодный воет и потом
    Стихает, стиснув кость зубами злыми,
    И давится и борется с врагом, —
 
 
31 Так, сжав добычу челюстьми тройными,
    Сей Цербер-бес столь яростно взревел,
    Что грешники желали б быть глухими.
 
 
34 Чрез сонм теней, над коим дождь шумел,
    Мы шли, и молча ноги поставляли
    На призрак их, имевший образ тел.
 
 
37 Простертые, все на земле лежали;
    Один лишь дух привстал и сел, сквозь сон
    Узрев, что мимо путь свой мы держали.
 
 
40 «О ты, ведомый в бездну, – молвил он, —
    Узнай меня, коль не забыл в разлуке:
    Ты создан прежде, чем я погублён».
 
 
43 И я: «Твой лик так исказили муки,
    Что ты исчез из памяти моей
    И слов твоих мне незнакомы звуки.
 
 
46 Скажи ж, кто ты, гнетомый мукой сей,
    Хоть, может быть, не самою ужасной,
    Но чья же казнь презреннее твоей?»
 
 
49 И он: «Твой град, полн зависти опасной, —
    Сосуд, готовый литься чрез край, —
    Меня в себе лелеял в жизни ясной.
 
 
52 У вас, гражда́н, Чиакком прозван я:
    За гнусный грех обжорства, в низкой доле,
    Ты видишь, ливень здесь крушит меня.
 
 
55 И, злая тень, я не одна в сем поле;
    Но та же казнь здесь скопищу всему
    За грех подобный!» – И ни слова боле.
 
 
58 «До слез, Чиакко, – я сказал ему, —
    Растроган я твоим страданьем в аде;
    Но, если знаешь, возвести: к чему
 

«До слез, Чиакко, – я сказал ему, —

Растроган я твоим страданьем в аде…»

 
61 Дойдут гражда́не в раздроблённом граде?
    Кто прав из них? скажи причину нам,
    Как партии досель в таком разладе?»
 
 
64 A он в ответ: «По долгим распрям там
    Дойдут до крови: партия лесная,
    Изгнав другую, навлечет ей срам.
 
 
67 Но чрез три солнца победит другая,
    Изгнав лесных при помощи того,
    Что лавиру́ет, берег обгибая.
 
 
70 Чело подняв до неба самого,
    Они врагу тяжелый гнет предпишут,
    Хоть негодуй, хоть плачь он оттого.
 
 
73 Два правых там, но сло́ва их не слышат:
    Гордыня, зависть, скупость – это три
    Те искры, ими же сердца там пышат».
 
 
76 Он смолк, терзаем горестью внутри,
    И я: «Еще спрошу я у собрата,
    Два слова лишь еще мне подари:
 
 
79 Друзья добра, Теггьяйо, Фарината
    И Рустикуччи, Моска и Арриг
    И прочие гонители разврата, —
 
 
82 Ах, где они? поведай мне об них!
    Узнать об них горю от нетерпенья —
    В аду ль скорбят, иль рай лелеет их?»
 
 
85 И он: «В числе чернейших! преступленья
    Различные их повлекли ко дну:
    Нисше́д^[8] туда, увидишь их мученья.
 
 
88 А как придешь в ту сладкую страну,
    Молю: пусть вспомнят обо мне живые.
    Довольно! дождь меня гнетет ко сну».
 
 
91 Тут, искосив глаза свои прямые,
    Он на меня взглянул, главу склонил
    И пал лицом как прочие слепые.
 
 
94 И вождь сказал: «Надолго он почил:
    Звук ангельской трубы его разбудит,
    Когда придет Владыка грозных сил.
 
 
97 На гроб печальный всех тот звук осудит,
    Все восприимут плоть и образ свой,
    Услышат то, что в век греметь им будет».
 
 
100 Мы тихо шли под бурей дождевой,
      Топча в грязи теней густые кучи
      И говоря о жизни неземной.
 
 
103 И я: «Учитель, меры злополучий
      Умножатся ль в день Страшного суда,
      Умалются, иль будут столько же жгучи?»
 
 
106 А он: «К науке обратись, туда,
      Где сказано, что чем кто совершенней,
      Тем больше зрит он благ или вреда.
 
 
109 Хотя сей род, проклятый в злой геенне,
      В век совершен не может быть вполне,
      Ждет тем не мене казни утонченней».
 
 
112 Мы обогнули путь сей в тишине,
      То говоря, чего здесь не замечу;
      Когда ж пришли, где сходят к глубине, —
 
 
115 Враг смертных, Плутус, нам предстал навстречу.
 

Песнь VII

Содержание. Напомнив Плутусу падение Люцифера и тем укротив его бешенство, Виргилий вводит Данта в четвертый круг. Здесь вместе наказуются скупые и расточители. С страшным воем вращают они огромные тяжести, каждый совершая свой полукруг, сходятся с двух сторон, сталкиваются с поносными речами и, расходясь, снова вращают свои камни на новую встречу. Узнав, что это большею частью духовные, папы и кардиналы, Данте хочет иметь подробные сведения о некоторых; но Виргилий объясняет ему, что жизнь их была так безвестна, что никого из них нельзя узнать. До Страшного суда продлится спор их; тогда скупые восстанут с сжатыми кулаками, а расточители – остриженные. По этому поводу Виргилий, намекнув о тщете даров счастья, изображает гения богатства – Фортуну. Уже полночь; путники идут далее и, пересекши четвертый круг, достигают кипучего потока, образующего грязное болото – Стикс. Следуя по его течению, они приходят в пятый круг. Здесь, в мутных волнах адского болота, души гневных дерутся между собою и рвут друг друга зубами. Под водою, в болотной тине, погружены сердитые и завистливые: они, дыша под волнами, вздымают пузыри на их поверхности и, испуская клики, захлебываются. Поэты обгибают болото, делают по его берегу большой круг и, наконец, приходят к башне.

 
1 «Pape Satan, pape Satan aleppe!» —
  Так Плутус хриплым голосом вскричал;
  Но мой мудрец, с кем шел я в сем вертепе,
 
 
4 Как человек всеведущий, сказал:
  «Не бойся! сколько б ни имел он власти,
  Не преградит нам схода с этих скал».
 
 
7 Потом, к надутой обратившись пасти,
  Вскричал: «Молчать, проклятый волк, молчать!
  В самом себе сгорай от лютой страсти!
 

Потом, к надутой обратившись пасти,

Вскричал: «Молчать, проклятый волк, молчать!..»

 
10 Не без причин схожу я в эту падь:
    Так там хотят, где мщеньем Михаила
    Сокрушена крамольной силы рать».
 
 
13 Как, спутавшись, надутые ветрила
    Падут, как скоро мачту их снесло, —
    Так рухнула чудовищная сила.
 
 
16 Тут мы вошли в четвертое русло́,
    Сходя все ниже страшною дорогой
    К брегам, вместившим всей вселенной зло.
 
 
19 О Боже правый! Кто сберёт так много,
    Как здесь я зрел, мучений и забот?
    Почто наш грех карает нас так строго?
 
 
22 Как над Харибдой мчит водоворот
    Валы к валам, дробя их в споре диком —
    Так адский здесь кружится хоровод.
 
 
25 Нигде я не был в сонме столь великом!
    Здесь, с двух сторон, всем суждено вращать
    Пред грудью камни с воплем, с страшным криком;
 
 
28 Сшибаются два строя и опять
    Катя́т назад, крича друг другу с гневом:
    «Зачем бурлить?» – «А для чего держать?»
 
 
31 Так с двух концов – на правом и на левом —
    По кругу мрачному, подъемля стон,
    Вращаются с презрительным напевом.
 
 
34 И каждый, путь свершивши, принужден
    Катить назад полкругом в бой злословный.
    И я, до сердца скорбью потрясен,
 
 
37 Спросил: «Мой вождь, кто этот род виновный?
    Скажи мне: те постриженцы кругом,
    Что слева, все ли из семьи духовной?»
 
 
40 И вождь в ответ: «Все, все они умом
    В их прежней жизни столько были слепы,
    Что никогда не знали мер ни в чем.
 
 
43 О том ясней твердит их вой свирепый,
    Лишь с двух сторон сойдутся там вдали,
    Где их грехи рождают спор нелепый.
 
 
46 Здесь кардиналы, папы здесь в пыли, —
    Духовный клир с печатью постриженья:
    Все в скупости безмерной жизнь вели».
 
 
49 «Мой вождь, – спросил я с чувством омерзенья, —
    Могу ли я узнать хоть одного
    В сей сволочи, вращающей каменья?»
 
 
52 А он: «Мечта пустая! до того
    Их всех затмил мрак жизни их постылый,
    Что ты узнать не можешь никого.
 
 
55 На вечный спор направлены их силы:
    Те без волос, а эти, сжав кулак,
    В великий день восстанут из могилы.
 
 
58 Здесь, обратив свет лучший в вечный мрак,
    Они теперь идут стеной на стену.
    И кто ж поймет смысл их безумных драк?
 
 
61 Вот здесь, мой сын, вполне познай измену
    Даров, Фортуне вверенных судьбой,
    Которым смертный дал такую цену.
 
 
64 Когда б собрать все злато под луной,
    То и оно не даст пребыть в покое
    Из этих душ усталых ни одной!»
 
 
67 «Учитель, – я спросил, – но что ж такое
    Фортуна, если у нее в когтях,
    Как намекнул ты, благо все земное?»
 

Когда б собрать все злато под луной,

То и оно не даст пребыть в покое

Из этих душ усталых ни одной!

 
70 А он: «В каком невежестве, впотьмах,
    Безумные, ваш род досель блуждает?
    Храни ж мое учение в устах.
 
 
73 Тот, Чья премудрость миром управляет,
    Создавши небо, дал ему вождей,
    Для каждой части каждая сияет,
 
 
76 Распределяя равный свет лучей.
    Так и земному блеску от начала
    Он дал вождя, владычицу вещей,
 
 
79 Чтоб в род и род, из крови в кровь меняла
    Блеск суетный земного бытия
    И ваше знание в ничто вменяла.
 
 
82 За тем одним сей грозный судия
    Готовит честь, другим позор, тревоги,
    Скрываяся как под травой змея.
 
 
85 Ваш разум ей не пресечет дороги:
    Она провидит, правит, судит свет,
    Как сферами другие правят боги.
 
 
88 В ее пременах перемежки нет;
    Необходимость бег ей ускоряет,
    За счастьем горе посылая вслед.
 
 
91 Её-то на кресте и распинает
    Ваш смертный род, безумьем одержим,
    И в слепоте благую проклинает.
 
 
94 Она ж не внемлет жалобам людским:
    Блаженная, как первые творенья,
    Вращает в славе шаром роковым.