Глава 4. Искушение

Нет ничего более умиротворяющего, чем ночная загородная трасса. Блёклый свет фонарей, что один за другим проносятся за окном; разметка на дороге вводит в необъяснимое спокойствие, на грани с трансом; а по радио успокаивающим голосом ведущий беседует с дозвонившимся слушателем, который делится своим мнением относительно последних новостей. Ты не вслушиваешься, не пытаешься уловить каждое его слово, а скорее так, наслаждаешься чьим-то голосом, пускай и не отвечающим тебе.

Я сильно полюбил это время. Сбегать из дома, как бы ужасно это ни звучало, теперь было не так тяжело, как прежде. Ведь я знал, что сейчас сяду за руль, поеду в сторону полупустого шоссе и смогу на время отвлечься, и по приезде в бар всё пережитое дома забудется, как страшный сон. А сегодняшний день я хотел забыть, как никакой другой.

– Водки, – сделал я заказ почти с порога.

Пару минут спустя рюмка была пуста.

– Повтори.

Бармен молча налил ещё. Вторую рюмку я осушил, едва она оказалась у меня в руках, но образ Роди стоял перед глазами. Его красное, заплаканное лицо. Вопль сынишки по-прежнему звучал в ушах, и я должен, нет, я обязан был его заглушить. А ещё взгляд Леры, хищный и ненавидящий… Я не мог забыть искру злобы в её глазах.

– Ещё. – Я поставил пустую рюмку на стойку.

– Может, не стоит так налегать, начальник? – дал мне совет бармен. Он знал о моей работе, о должности старлея, как и всех завсегдатаев заведения поимённо.

– Слушай, просто налей, и всё, – грубо ответил ему я.

Бармен сопротивляться не стал. Но, едва опрокинув очередной стакан, я ощутил прикосновение к плечу, от которого меня почему-то бросило в приятную оторопь.

– Тёмка, ты, что ли? – услышал я женский голос позади.

Обернувшись, я не поверил своим глазам.

– Настюха? Тушёнова?

Женщина кивнула, подтвердив догадку. Это действительно была она, моя одноклассница, с которой я не виделся с самого выпуска. Наверное, я бы вовек не узнал, если б не её мечтательная улыбка, ничуточки не изменившаяся с тех пор. У каждого человека во внешности есть некая особенная черта, выделяющая его среди прочих. У Насти Тушёновой это была та самая улыбка.

– Ну, уже не Тушёнова… – Она показала мне безымянный палец с золотым кольцом. Я, конечно, не знаток, но выглядело оно крайне дорогим. – Но по-прежнему Настя.

– Слушай, да тебя не узнать! – Я вежливо оглядел её с головы до пят. – Как же ты изменилась!

В школьные годы Настя была полноватой девчушкой, а вкупе с её фамилией – обречённой на прозвище Тушёнка. Сколько же боли доставляла ей эта кличка! Почти весь класс считал своим долгом довести её издёвками до такой степени, что она, вся в слезах, убегала в женский туалет. Правда, и там порой ей не давали проходу. Девчонки в эти годы были ничуть не лучше мальчишек и издевались над Тушёнкой не меньше парней. Не помню точно, но как-то раз я слышал, что они сняли с неё лифчик и отдали младшеклассникам, которые потом бегали с ним, изображая парусный корабль. Я же, теперь уже к моему великому сожалению, оставался совершенно непричастным. Я не глумился, но и не защищал её. Уже взрослым я иногда вспоминал толстушку из нашего класса, и мне становилось страшно стыдно за моё бездействие. Но даже этот стыд со временем осел, и Настя Тушёнова по кличке Тушёнка стала едва уловимым и далёким воспоминанием. До сегодняшнего дня.

Сейчас передо мной сидела не тучная девчонка, передвигающаяся по школьному коридору вразвалочку, как медвежонок. Настя, без преувеличения, выглядела роскошно. Кончик длинной чёлки светлых волос почти касался её левого века. Короткая стрижка отлично подчёркивала черты вытянутого лица с заострённым подбородком. Карие глаза, тоненько очерченные едва заметной подводкой, ярко блестели в потёмках бара. На худые плечи была накинута лёгкая кожаная куртка, под ней – майка, выгодно выделяющая упругую грудь. Ноги обтягивали обыкновенные синие джинсы, подчёркивая мускулистые бёдра.

– Спасибо, – ни капли не смущаясь, ответила она. – А ты вообще не изменился. Я тебя едва заметила – сразу узнала. Всё такой же тихоня, одиноко сидящий в углу класса. – Она кивнула, намекая на выбранное мной отдалённое место у самой стены, и добавила: – Мир тесен, а?

– Да уж, теснее некуда, особенно, когда весь твой мир – Москва, – согласился я.

Она игриво подмигнула.

– Значит, за это и выпьем! – Она взяла в руки стакан заказанного ею виски. – За сближающую старых знакомых Москву!

– Пожалуй, почему бы и нет?

Мы чокнулись. Она сделала пару небольших глотков, я же осушил половину рюмки и почувствовал приятное покалывание по всему телу.

– Был уже здесь? – спросила она, облокотившись на руку.

– Бывал. В последнее время так и вовсе чаще обычного, – с досадой подметил я.

– Проблемы дома? – взглядом она указала на моё обручальное кольцо.

– Типа того, – признался я, хотя на трезвую голову этого ни за что не сделал бы.

Приятная забывчивость стала отступать при одном лишь упоминании Леры. Я решил сменить тему:

– Ну что, рассказывай! Что же такое произошло, что перед собой я сейчас вижу совершенно иного человека?

И она начала рассказывать. Говорила она живо, интересно, слушать её было одно удовольствие. Коротко она поведала о том, как, закончив обучение в школе, надеялась начать всё заново в вузе, без издёвок и насмешек, и поступила на факультет менеджмента. Но и там её ждала прежняя участь быть изгоем, но на этот раз с кличкой ГОСТ. Стоило мне это услышать, как я не выдержал и, будучи уже подвыпившим, прыснул от смеха – всё же изобретательности в придумывании прозвищ студентам было не занимать… И тут же раскраснелся от стыда. Но, к счастью, Настя тоже засмеялась так, что у неё на глазах выступили слёзы. Заметив моё смущение, она сказала, что всё это в далёком прошлом и она не держит обиду ни на кого из одноклассников и однокурсников. Тем более – она не держит зла на меня, человека, который и вовсе всегда стоял в сторонке.

– Знаешь, – сказала она после уже второго стакана виски. – Я пришла к выводу, что каждый человек рано или поздно просыпается утром и его вдруг осеняет, что прожитая им жизнь и гроша ломаного не стоит. Такое может произойти в тридцать, сорок, да хоть в пятьдесят… У меня вот это случилось в двадцать один год, когда я вскочила с постели, посмотрела в зеркало и увидела жирное уёбище…

– Потише, потише… – едва сдерживаясь от смеха, произнёс я.

– …и решила, что это нужно менять. Да и не только это, всё! Я забрала документы из чёртовой шараги, сильно поругалась с родителями, переехала от них в съёмную комнату и устроилась в одну небезызвестную рыгальню помощником повара. Зарплаты едва хватало гасить аренду. А для экономии я вообще ела сплошные дешманские крупы и супы. Но, как видишь, оно того стоило…

Проработав год в адских условиях, где не было ни минуты покоя, Настя, в конце концов, уволилась. К тому времени она успела изрядно похудеть, но и этого ей оказалось мало. Она желала стать идеальной. У неё было стремление находиться в центре внимания не только за счёт хорошенькой фигуры, но и собственных мозгов.

Она стала искать работу в области рекламы, где раз за разом получала отказы. Знаменательным событием для неё было даже прийти на интервью, которые в большинстве случаев заканчивались фирменным «мы вам перезвоним». Так длилось почти полгода, и без того крохотная заначка начинала исчезать, пока в один прекрасный день ей не удалось попасть в одно из самых влиятельных рекламных агентств.

– Со слов креативного директора, он во мне что-то заметил, но давай будем честны… Оба мы знаем, что именно. Вы, мужики, только и способны думать тем, что у вас между ног. Но в том случае это пошло мне на пользу. Уверена, приди я к нему в роли Тушёнки или ГОСТа, решение о моём найме было бы принято через наносекунду…

Изначально Настя пришла на должность младшего копирайтера. Работа давалась ей тяжело, но она упорно шла к цели. Уже через год она получила своё первое повышение и существенную прибавку к зарплате. Вскоре она познакомилась и с будущим мужем, работавшим этажом выше в отделе руководства, а ещё спустя несколько лет – заняла должность человека, некогда проводящего с ней собеседование. Настя хоть и скромно, но описала свою трёхкомнатную квартиру на Пресненской.

– Настюш, я вот чего-то не пойму… Ты живёшь, блин, на Пресне… А тут-то какого хрена делаешь, в этой дыре?

Язык от объёма выпитого у меня уже заплетался. Я хоть и попытался сказать это тихо, но бармен всё равно услышал нелестный отзыв о заведении и угрюмо посмотрел на меня. Я выставил ладони вперёд, как бы извиняясь перед ним.

Настя повела плечами.

– Не знаю. Хотя нет… Знаю… – Алкоголь тоже ударил ей в голову, но выглядела она куда трезвее меня. – Мне это напоминает, с чего я начинала. Раньше подобное заведение мне было бы не по карману. Миска вот с этими фисташками ударила бы по кошельку так, что я бы вкалывала на неё неделю, а теперь… Блядь, я теперь хоть сотню таких мисок могу заказать, и мне вообще по барабану! Я себя чувствую здесь хозяйкой. Если захочу – могу всю эту дыру купить, а завтра снести её к ёбаной матери.

– А я бы на твоём месте не вылезал бы из каких-нибудь крутых заведений. Вот должен был сегодня пойти в один такой ресторанчик, да не получилось…

– Так поехали сейчас, а? – Она взяла меня за руку. – Я один ресторан знаю, там и еда, и выпивка таки-и-е-е… Ты просто обязан попробовать. Угощаю!

– Слушай, да нет, наверное, я…

Я было сказал, что мне следовало бы прямо сейчас отправиться домой к Лере и узнать, как там Родя. Но одна лишь мысль о возвращении сводила с ума. Я ощущал, как меня подташнивает, как только представляю, что переступаю порог квартиры.

– А к чёрту! – возразил я сам себе и вытащил из кармана ключи от машины. – Поехали.

– Помедленней, товарищ лейтенант. Мне ли вам говорить о вождении в нетрезвом состоянии? Погоди, я вызову такси. Потом заедешь за своей хондой. – Марку машины она произнесла с неким пренебрежением.

Глубоко внутри себя я осознавал, что делаю неприемлемое. Ночью неведомо где шляюсь с чертовски привлекательной барышней. Но видит Бог, как же мне хотелось забыться. Смять и выбросить все плохие воспоминания за последние несколько лет и хотя бы один вечер провести как нормальный человек.

На заднем сиденье такси Настя начала кокетничать со мной. Даже находясь в поддатом состоянии, мне не составило труда уловить её намеки, когда она, как бы невзначай, касалась моей ноги или плеча. Пальчики её заигрывали со мной, тихонечко щекоча, а затем лукаво отстраняясь, будто ничего и не было. Я чувствовал, как она смотрит на меня, ловил её лисий взгляд. В груди у меня всё пылало. Уже давно я не чувствовал такого возбуждения, но тем не менее старался оставлять знаки внимания без ответа. Перед глазами до сих пор стояли Лера и Родя. Моя семья. По сути, я уже совершил преступление против них, сев в это такси, но ничего с собой не мог поделать. Прямо сейчас я был движим животными инстинктами, и побороть их никак не получалось.

В ресторан мы прибыли ровно в полночь. Заведение это даже близко не было похоже на то, в которое я хотел сводить Леру. Здесь всё было пропитано духом богатства и роскоши. Войдя внутрь, я почувствовал себя мухой, случайно залетевшей в пчелиный улей. Но вскоре энергичная джазовая музыка и пара стаканов с диковинным шотландским виски сделали своё дело, и я, как ни в чём не бывало, стал частью этого прежде недоступного мне общества.

Настя не прекращала флиртовать. Сначала она сидела за столиком напротив меня, затем – я даже не помню, как это произошло, – уже оказалась рядом. Она слушала рассказы о рутинных полицейских буднях с видом вдохновенной дурочки, хотя такой явно не была. Когда же речь зашла о моей семье, в частности о Лере, её это будто наоборот раззадорило, и она села совсем близко, прислонившись ко мне бёдрами. Но я уже ничего не замечал – был настолько пьян, что даже с трудом понимал, какое сейчас время суток. Да и расслабляющая обстановка, приятная музыка и дорогая выпивка сыграли роль. Подчиняясь инстинктам, я стал отвечать взаимностью: клал руку на спинку дивана рядом с Настей, а затем опускал на шею; или поправлял её локон, сползающий к левому глазу.

Грусть и тоска, сжимающие моё сердце, постепенно отступали. Мысли о жене и о Роде, которому я наверняка повредил руку, потонули в уже чёрт знает какой по счёту порции алкоголя. Центром моего внимания попеременно становились Настя и стакан.

– Поехали ко мне? – шепнула она мне на ухо. Я почувствовал тёплое дыхание, от которого бросило в дрожь, а член, уже и без того твёрдый, готов был вот-вот взорваться от возбуждения.

С ответом я соображал долго. Что-то внутри усиленно противилось, не давая мне скатиться до уровня примата.

– Настя, я же… – я показал ей своё обручальное кольцо.

Она улыбнулась.

– Тёмка, у меня такое же колечко есть. – Она показала своё, которое вовсе не было «таким же». Её колечко стоило, наверное, как вся моя квартира. – Ты расслабься, просто заночуешь, а утром поедешь. Мне тебя в таком состоянии страшно отпускать, даже в такси.

Её слова в тот момент показались мне пьяному убедительными, но всё же борьба внутри ещё продолжалась. Поэтому я возразил:

– Да всё хорошо, Настён. Доеду!

Она взяла меня за руку.

– Так, лейтенант, успокойся. Чего ты как маленький. Ты же вообще никакой. Я здесь живу в пяти минутах.

– А муж как же?

– Лёня в Париже сейчас. Какой-то очередной форум, чёрт его знает… Прилетит только дня через три.

– Ну… ладно, – выговорил я с усилием. – В таком случае я заплачу! Официант!

Настя рассмеялась.

– Я тебя пригласила, значит, я плачу. Оставь свои патриархальные устои. В наше время женщина может зарабатывать и побольше мужчин.

Я ещё какое-то время спорил с ней насчёт денег, но, увидев счёт с пятью цифрами, всё же деликатно уступил даме.

Настя не соврала, она и вправду жила неподалёку, в высоченном здании в богатых апартаментах. Видеть мне такое приходилось разве что в кино. Через огромные окна открывался вид на всю Москву. Кухня, кажется, была больше всей моей квартиры. От этого места разило роскошью, до которой мне было как пешком до луны, с моим-то окладом.

– Чувствуй себя как дома. – Настя протянула мне бокал красного вина. – А я пока пойду, сполоснусь.

Я хотел спросить, где буду спать, но не успел – пока я натужно соображал, со стороны ванной комнаты уже послышался плеск воды.

Сделав глоток вина, я стал расхаживать по квартире, и на удивление совершал это без всякого риска рухнуть на пол. Небольшая прогулка по ночной Москве меня немного отрезвила.

В квартире стоял приятный цветочный запах. Каждая вещь, от комода до шкафа, выглядела как новенькая, будто только что из магазина. Я прошёл дальше и обнаружил небольшую комнату с тренажерами внутри: брусья, беговая дорожка, штанга и много другого причудливого спортинвентаря, о предназначении которого мне оставалось только гадать. Судя по впечатлительным формам Насти, в этой комнатке она проводила больше всего времени. Мне даже взбрело в голову опробовать один из тренажёров, но я успел отговорить себя от этой глупой затеи.

Скоро я добрался и до спальни с огромной кроватью. Мы с Лерой до сих пор не могли себе позволить купить даже самую обычную кровать, довольствуясь раздвижным диваном. А здесь!.. Кажется, тут могло свободно поместиться человек пять.

Боковым зрением я заметил на комоде рамки с фотографиями. На каждой из них была запечатлена Настя, где-то одна, где-то с мужем (я понял, что это он, увидев их совместную свадебную фотографию). Эта парочка, судя по снимкам, побывала на каждом клочке земного шара: вон они катаются на лыжах в Альпах, здесь едут верхом на верблюдах среди пустыни, а тут, держа мачете в руках, пробираются через густые заросли джунглей… Меня всегда удивляло, как богачи умудряются выделять время на подобные поездки и при этом успевают сколотить состояние.

Разглядывая фотографии, я вдруг почувствовал, как на меня смотрят из тени в углу спальни. Вход в неё был по правую руку от меня, так что, если б это была Настя, я бы обязательно её заметил. Да и вода в ванной до сих пор шумела.

«Настя ошиблась, – подумал я, – это наверняка её муж. Он приехал раньше, или вовсе никуда не уезжал».

Я решил не гадать и развернулся, но, к счастью, не обнаружил никого, кроме кота. Да, это был обыкновенный пушистый кот с чёрной шерстью и белым воротничком. Он сидел на середине кровати и неотрывно смотрел на меня своими большими, жёлтыми глазами-фонарями. Хвост был в состоянии покоя, даже ухо не дёрнулось, и он скорее напоминал статуэтку, чем реальное животное. От этого, казалось бы, с виду безобидного создания у меня почему-то пробежались мурашки по всему телу.

– Ну, привет, пушистик.