Отдав Мартину аналогичный приказ в отношении Кайла, Эдгар стал взбираться на самый верх, один за другим проверяя ряды металлических полок в свете яркого фонаря. С другой стороны, тем же занимался Кайл, чья комплекция больше благоприятствовала процессу, но ничего, кроме пакетов с героином они не обнаружили. Деактивировав мины и выйдя на непривычно свежий ночной воздух, вся команда, за исключением командира, направилась к машине, попутно сняв и уцелевшие мины с ворот. Эдгар еще на некоторое время задержался, чтобы сообщить детективам, ведущим дело, обо всем, что произошло внутри. Первым, сотрудники экстренной помощи, на каталке выкатили безногого, начавшего приходить в себя и горланить от боли. Санитар ввел ему морфий и тот забылся в наркотическом сне. Ощущая, как в нем со все возрастающей скоростью, растет чувство вины и негодование за свою ошибку, едва не стоившую жизни его бойцу, Эдгар остановил санитаров и всмотрелся в лицо аподального мужчины. Под носом белели следы порошка. Вот зачем этот торчок взобрался на самый верх. Чтобы обдолбаться на халяву, пока другие спят. Пообещав детективам предоставить подробный рапорт о проведенной операции в ближайшие несколько дней, Эдгар поспешил к «Хаммеру».

***

Неторопливыми движениями смывая с себя пот, а вместе с ним и остатки адреналинового накала, Кара прокручивала в голове то недолгое мгновение, когда между ней и Эдгаром проскочила искра, от которой у нее и, она была в этом уверена, у него тоже, перехватило дыхание и свело от возбуждения низ живота. В тот момент она была убеждена, что, если бы не столь деликатные обстоятельства, в которых нежданно разгорелось это пламя, они бы набросились друг на друга. Не желая расставаться со своей фантазией и напоминать себе о том, что Эдгар счастливо женатый человек, Кара продолжила грезить и ее рука скользнула между ног. Струи горячей воды приятно расслабляли, а движение пальцев, стремительно приближало ее к пику блаженства. Перед ее внутренним взором возник образ обнаженного Эдгара, горой возвышавшегося над ней и двигавшегося в такт с ритмом ее пальцев. Прикусив губу, чтобы ее стоны не услышали мужчины в соседнем помещении, Кара прислонилась к стенке душевой кабины и кончила, содрогнувшись всем телом. Ноги перестали ее слушаться, и она ненадолго присела, обняв свои колени и не желая расставаться с мыслями о том, что это Эдгар сжимает ее в своих объятиях.

Когда все приняли душ, переоделись и привели себя в порядок, как обычно, было решено отправиться в бар на побережье, чтобы отметить очередной успех и стравить напряжение. Все пятеро высыпали на парковку перед корпусом и расселись по своим машинам.

– Эй, командир, – позвал Джонни усевшись за руль японского спортивного автомобиля, – почему ты ездишь на этом старье?

– Сейчас покажу, – с гордостью и чувством полного превосходства ответил Эдгар и повернул ключ зажигания.

Оставив рычаг переключения скоростей в нейтральном положении, он утопил педаль газа и мотор «Доджа», набрав холостые обороты, взревел не хуже, чем взбешенный тираннозавр. Автомобиль сотрясся от вибраций и заходил так, словно только и ждал отмашки, чтобы взлететь. Эдгар заметил, как лицо Кары растянулось в довольной улыбке. Девушка стянула влажные волосы цвета воронова крыла в тугой хвост и теперь лишь внушительные рельефы мышц напоминали о роде ее занятий, в то время, как загорелое лицо оставалось гладким и нежным, не неся на себе ни единого отпечатка боевого опыта.

– Но ведь это не практично, – упорствовал Джонни.

– Машина должна быть отражением качеств ее владельца. У этой под капотом четыреста лошадей, и она является моим продолжением, парень.

– Но моя очень быстрая.

– И какое из твоих личных качеств она отражает, солдат? – подколол Эдгар.

Звонкий смех Кары выбился в мужском гоготе, подчеркивая необычное для женщины чувство юмора. Джонни, чьи мокрые после душа волосы, цвета сажи, обрамляли красивое, с традиционными для индейца, чертами, лицо, карикатурно закатил глаза.

– Ладно, ребята, поехали. Мы хорошо поработали, пора хорошенько отдохнуть!

Эдгар рывком сорвался с места сдавая назад и выкручивая руль, нацелившись на выезд с базы полиции. Кара стартовала следом на своем джипе, раздумывая над тем почему ее командир поздней ночью накануне выходных не торопится домой к супруге, а вместо этого, не в первый раз за последние месяцы, отдает предпочтение пьянке со своими подчиненными, пусть и ставшими ему второй семьей.

– Мы славно сработали. Если память мне не изменяет, так осторожно нам прежде не приходилось вести себя, – характерным для себя басом прогудел Мартин.

– Все верно. Подобная деликатность нам до сих пор не требовалась. И вы отлично показали себя в условиях, где решающими факторами являются не сила и натиск, а тонкость и щепетильность в расчете собственных действий. Вы молодцы, ребята. Я горжусь вами.

Эдгар поднял стопку до краев наполненную виски. Остальные последовали его примеру и все пятеро разом выпили. Запивали золотистым пивом, стоявшим в кувшине в середине стола рядом с бутылкой односолодового. Предусмотрительно поужинав пиццей и морепродуктами, прежде чем приступить к выпивке и разговорам, все, наконец, смогли расслабиться и откинуться на спинки высоких стульев, окружавших круглый деревянный стол. Весь ресторан-бар был выполнен в стиле так называемого пляжного бездельника. Мебель была грубо исполнена из простых сортов дерева, обожжена и вскрыта несколькими слоями лака до характерного блеска. Для большего удобства имелись подушки для желающих смягчить участь своих задов. Удочки, доски для серфинга и акваланг для глубоководного погружения времен середины прошлого века, выступали в роли дизайна интерьера и создавали непринужденную атмосферу. Эдгар был уверен, что у бармена можно приобрести косячок, если захочется забыться по-настоящему.

– Признаться, мне было непросто передвигаться, согнувшись в бараний рог, – не без некого стеснения пожаловался Мартин.

– Да брось, приятель, – встрепенулся Джонни и потешно тряхнул головой, отчего распущенные волосы заколыхались с модельным шиком, – в случае чего, ты мог бы весь огонь принять на себя. Ты вполне смог бы вместить в себе пару магазинов, выпущенных из «МАК-10».

– Ты ублюдок, Джонни, – в добродушной улыбке расплылся Мартин.

– Да вы оба далеки от предела мечтаний, – заявил Кайл. – Один вечно ноет, что у него родные земли отобрали, другой, что его на этих землях розгами стегали.

– Ты тоже ублюдок, Кайл, – тоном достойным умственно неполноценного, ответил ему Мартин, дрожа от смеха.

– Неплохую же команду я собрал, – резюмировал Эдгар, разливая по стопкам виски.

– За нас! – дружно воскликнули солдаты и опрокинули стопки дном вверх.

Виски с пивом, дуэт больше привычный в Ирландии, в особенности в тех ее краях, где мужчины пили, уподобляясь викингам, оказывал свое воздействие. Ребята расслабились и непринужденно беседовали на отвлеченные темы, словно и не было трех десятков хладнокровных убийств несколько часов назад. Каждый из людей Эдгара был человеком исполнительным, отважным и жестоким, если он того требовал. Но за пределами работы, легко и без излишних волевых принуждений отпуская уздцы должностных обязанностей, ребята в мгновение ока превращались в обычных людей со своими проблемами, заботами и страстями. Каждый из них отдавал гражданской жизни все, что осталось после многих лет кровопролития. Стоило мужчинам разогреться выпивкой, как все пересуды загадочным образом, постепенно перешли на обсуждение противоположного пола. Мартин сердечно делился с коллегами радостями совместной жизни с девушкой, бывшей еще его одноклассницей в школьные годы. Здоровяк души не чаял в покладистой натуре своей пассии, с уважением относящейся к его не самой простой и обыденной работе. Кайл сокрушался, рассказывая о робких попытках привлечь внимание импозантной дамы на десять лет старше его, которую он повстречал однажды в экономической сердцевине города, где он оказался, когда оформлял страховку на новенький дом, купленный в тихом пригороде Лос-Анджелеса. Джонни берег себя для женщины своих кровей, не брезгуя, впрочем, изредка провести время в компании дочерей захватчиков земель, принадлежащих ему по праву и отыграться на них за это. Эдгару нечего было вставить в беседу ребят, и он неспешно потягивал виски запивая его глотками холодного, искрящегося пива, изредка посмеиваясь над теми или иными репликами напыщенных самцов. Кара, в свою очередь, тоже не спешила вклиниться в разговор по, лишь ей одной, понятным причинам. Девушка была одержима мужчиной, сидящим напротив нее. Вожделение ее было настолько сильным и самоотверженным, что она не делила постель с другими вот уже несколько лет. Причины ее поведения не были до конца ясны даже ей самой. Сознание того, что Эдгар связан узами брака никоим образом не гасило ее пыла к нему. Напротив, девушка убеждала себя в том, что любой союз может стремглав развалиться и убеждала себя в мысли, что, однажды, у нее появится шанс сблизиться с Эдгаром и завладеть его вниманием. В незыблемость союза двух сердец Кара верила, лишь представляя себя на месте, которое в данный момент удерживала другая.

– Командир, ну, а ты что скажешь? – призвал Джонни к исповеди.

– Что может рассказать человек живущий тихой, семейной жизнью?

– Значит, ты счастлив, Эдж? Нашел в жизни то, что искал? – подхватила Кара, с пристальным прищуром наблюдая за реакцией собеседника.

– Да, я счастлив, – неохотно ответил Эдгар и потянулся к выпивке.

От внимания Кары не ускользнуло едва заметное молниеносное движение глаз Эдгара в левый верхний угол.

***

Вернувшись домой рано утром, когда город был затянут привычной дымкой, в изрядном подпитии, Эдгар воспользовался ванной на первом этаже, чтобы принять душ. Ему не хотелось шуметь в спальне, откуда дверь вела в ванную для семейной пары и будить жену. Слегка пошатываясь, Эдгар поднялся по лестнице и приоткрыв дверь, остановился в проходе, привалившись к стене и наслаждаясь видом спящей женщины. Дженни спала на спине, раскинув руки и заняв середину двуспальной кровати. Скупой солнечный свет с трудом просачивался сквозь плотные шторы на окнах, но и этого было достаточно, чтобы вырвать из темноты помещения точеные формы женского тела. Одна ее нога была согнута в колене. Откровенная ночная пижама едва ли оставляла простор для полета фантазии, и Эдгар ощутил, как в нем пробуждается желание. Он всегда тяготел к своей жене и был готов приласкать ее, стоило только ей дать слабину, что, впрочем, случалось не так часто. Уже несколько лет Дженни всеми силами старалась держать его на расстоянии и угождать ему лишь по мере ее скромных возможностей. Эдгара мучало такое поведение супруги, пусть он и не подавал вида. За столько лет проведенных вместе, он ни разу не взглянул на другую женщину, в то время, как отказал очень многим. Дженни потянулась во сне и перевернулась на грудь. Эдгар скользнул взглядом по ягодицам любимой женщины и с трудом удержался от того, чтобы утопить лицо в сочных формах. Взяв себя в руки, он развернулся и спустился на первый этаж. Зная себя, ему было проще спать одному, чем делить постель с женщиной не отвечавшей на его знаки внимания взаимностью в моменты, когда он сгорал от желания. Упав на диван, Эдгар еще некоторое время лежал без сна, на пределе сил сопротивляясь разыгравшейся фантазии и лишь спустя пол часа мытарств смог сомкнуть глаза и уснуть.

***

Проснулся Эдгар, когда стрелки часов убежали далеко за полдень. В голове стоял шум, во рту пересохло. Из-за продолжительного пребывания в одном положении на тесном диване, мышцы затекли и взвыли, стоило Эдгару открыть глаза и осознать, где он находится. С кухни раздавились звуки женских голосов и едва различимый запах пищи. Слегка пошатываясь, Эдгар встал и отправился в ванную. В отражении зеркала он увидел помятое, уставшее лицо, измученного физическими и нервными перегрузками человека. В уголках глаз залегли сеточки мелких морщинок, свидетельствующих о постоянном напряжении зрения. Густая щетина, больше похожая на бороду, скрывала большую часть кожного покрова. Лень и отсутствие претензий со стороны Дженни останавливали его руку всякий раз, когда он подумывал о том, чтобы побриться. Умывшись и почистив зубы, Эдгар прошел на кухню, где его жена вместе с сестрой пили чай и вяло обсуждали семейные проблемы. Когда Эдгар услышал предмет разговора, его передернуло. Захотелось блевануть на блистающий чистотой кафельный пол. Женщины обсуждали перспективы рождения детей и делились вдохновенными планами их воспитания с участием бабушки и дедушки. Эдгар сделал глубокий вдох и шумно выдохнул, тут же сообразив, что его жена расценит этот звук не иначе, как акт агрессии.

– Здравствуй, Алекс, – поздоровался Эдгар, всеми силами стараясь сохранять самообладание.

– Привет, – вымученно, будто у нее рак в терминальной стадии, ответила женщина, вяло протягивая бледную руку в жесте, свойственном исключительно мужчинам.

Брови Эдгара поползли вверх. Негодование мгновенно перетекло в злобу. Патетически ухмыльнувшись, как если бы карлик бросил ему вызов на бой, Эдгар покачал головой и занялся приготовлением кофе.

– Эдгар, – взывая к его такту, позвала Дженни.

– У тебя все нормально? – подхватила Алекс.

– Намного лучше, чем у тебя.

– А по виду и не скажешь.

– Твое удивление легко объяснимо. Ты настоящего мужика не видела рядом с собой.

– Неужели? А мне кажется, что дома меня ждет как раз такой.

– Заблуждаешься, Алекс. Дома тебя ждет соплежуй, который не в состоянии отодрать тебя и указать тебе на положенное природой место. Именно поэтому, ты пытаешься пожать руку тем, ниже кого находишься на ступенях иерархической лестницы, выстроенной природой еще в те далекие времена, когда макаки-резусы стали причиной наличия протеина в твоей крови.

– Эдгар! – воскликнула Дженни.

– Ты совсем охренел? – снова подхватила Алекс.

– До нужной степени, уж точно, – холодно ответил Эдгар, не смотря на клокочущий внутри гнев.

– Ты бы прежде, чем лезть в чужую семью, в своей для начала разобрался, – выплюнула Алекс.

– В моей семье все прекрасно.

– В семьях где все прекрасно, супруги не спят в отдельных комнатах.

Залив кипятком растворимый кофе и разбавив его холодной водой, Эдгар снова повернулся к женщинам, скрестив руки на груди.

– Пока ты ночью со своим мальчиком занимаешься тем, что я лишь с большой натяжкой могу назвать сексом, в жалкой надежде произвести на свет такого же бесхребетного сноба, как и ты, я ловлю за кадык тех, кто может лишь в кошмарном сне тебе присниться.

– Я ухожу, – отрезала Алекс.

– Алекс, подожди! – вскочила Дженни.

– Да, подожди, Алекс, я сам уйду.

Одним глотком осушив чашку кофе, Эдгар вышел из дома и сел в машину. По дороге на базу, он злился все больше, точно зная, что жена примет сторону своей сестры, даже не обдумав произнесенные им слова. Некоторым людям родственные связи заменяют мозги и здравый смысл. «И любимого человека могут заменить», – с грустью подумал Эдгар. Показав пропуск патрульному, он, скрипя покрышками по асфальту, рванул с места и резко затормозил лишь на парковке своего корпуса. Переодевшись, Эдгар вошел в оружейную, взял «Беретту» и три полностью снаряженных магазина к ней и вышел на задний двор, где располагалось стрельбище: площадка размерами пятьдесят на пятьдесят метров с трехметровой бетонной стеной позади мишеней. Вставив магазин в пистолет и дослав патрон в патронник, Эдгар занял позицию и прицелился. Еще не спустив курок, он услышал выстрел в дальнем от него конце площадки. Сделав шаг назад от преграды и выглянув из-за разделяющей стенки, он увидел Кару. Девушка вела прицельный огонь с расстояния двадцати метров. Вернувшись к тому, ради чего приехал, Эдгар вставил магазин, молниеносно дослал патрон и прицелился. В этом конце площадки мишень располагалась на наибольшем удалении от стрелка – пятьдесят метров. Это предельная дальность прицельного выстрела из «Беретты». Привычным образом обхватив рукоять пистолета, как его и учил наставник много лет назад, Эдгар занял позицию, выровнял дыхание и открыл огонь по два выстрела за раз, чтобы нивелировать отдачу и возвращать уходящий вверх ствол на траекторию стрельбы. Ощутив, как пламя гнева лишь разрастается в нем, Эдгар высвободил весь магазин и принялся за второй. Ничто в жизни не доставляло Эдгару большего удовольствия, чем выражение собственных не скованных какими бы то ни было рамками эмоций. Он любил и берег свою жену, словно она была единственной женщиной во всем белом свете. Ухаживал и всячески окружал ее вниманием так, что другие женщины всегда с завистью на нее поглядывали в тщетных попытках разгадать ее секрет. Но никаких секретов не было. Все дело было в Эдгаре. По своей натуре он был однолюбом и встретив, по его мнению, ту единственную, готов был целовать землю, по которой она прошлась. Эдгар занимался сексом, словно впервые в жизни увидел женщину и не знал пресыщения, не знал привычки, ни на толику, не охладев к своей супруге за семь лет совместной жизни. Но и ненавидеть Эдгар был способен всем своим существом. Стоило ему выйти из себя, как гнев жгучим ядом заполнял его жилы, отравляя безумием все его существо и провоцируя крушить все стоящее на его пути. Эдгар был одним из тех немногих людей, кем руководят эмоции, и он этого не стыдился. Напротив, он гордился тем спектром чувств, на которые был способен и видел предательство собственных принципов в одной лишь мысли о том, чтобы гасить их. Эдгар был твердо убежден в том, что глубокие чувства и острые эмоции – единственное, что отличает человеческое существо от животного – это дар свыше и будучи выраженными физически или вербально, они, подобно, радиоволнам так и будут жить в мироздании, оставив неизгладимый след о своем владельце в памяти живущих после него. Эдгар всегда сражался, любил и ненавидел на пределе своих возможностей и в том, чтобы подтачивать свой темперамент ради тех, кто лишь фоном присутствует в его жизни, видел акт унизительный и недостойный. Сколько раз Эдгар тщился втолковать Дженни, что он не обязан заводить дружеские отношения с ее сестрой, что он вправе самостоятельно решать, как ему вести себя в ее присутствии и не оглядываться на тот факт, что они сестры, но все напрасно. Все его аргументы и попытки убедить жену в том, что лишь она одна должна волновать его, что лишь она вправе рассчитывать на его безоговорочную лояльность, в то время, как ее самовлюбленная и на пустом месте самонадеянная, холодная, как атлантическая сельдь, сестра, не более, чем пустое место для него, играющее роль меньшую, чем даже одноклассники из начальных классов, воспринимались агрессивно. Дженни считала, что Эдгар должен с уважением относиться к ее сестре и требовала сердечного к ней обращения. Эдгара же тошнило от людей подобных Алекс, людей апатичных, единолично и беспричинно возомнивших, что они что-то значат, людей, несущих себя так, словно они члены королевской семьи, хотя и тех кривозубых бездельников и пустозвонов англичан, с их, вызывающей желание сбить ее, спесью, Эдгар презирал.

Все три магазина были опустошены, а негодование Эдгара лишь возросло, провоцируя выпустить его наружу. Вернув магазины в оружейную и сделав в журнале учета боеприпасов пометку, Эдгар направился в спортивный зал. Сбросив с себя липнущую от пота футболку, Эдгар, не надевая перчаток, в которых не нуждался с юности, принялся отрабатывать комбинации ударов на мешке. Снаряд тут же заколыхался, будто каждый удар по нему являлся пушечным выстрелом. Вкладывая в каждый удар всю свою, не знающую границ, ненависть, Эдгар всаживал кулаки в мешок, не замечая, как они постепенно окрашиваются кровью. «Какими словами объяснить человеку, что в союзе двух сердец, никому больше нет места, кем бы они ни являлись»? – с остервенением молотя мешок, вопрошал Эдгар. Бездумно высвобождая гнев через молниеносные движения своих рук, Эдгар продолжал раздумывать над мучившими его вопросами. Лишь проблемы в отношениях с любимой женщиной были способны ввести его в состояние почти неконтролируемого бешенства.