С одного лишь взгляда оценив моральное состояние Эдгара, Кара бросила практиковаться в стрельбе и последовала за ним. Девушка сознавала, что сейчас будет лишней в одном с ним помещении, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось принимать участие в его жизни, и она готова была следовать за ним, даже, если он сам того не желал, будучи в расстроенных чувствах. В подобном поведении Кара видела возможность лучше узнать чувства, обуревавшие Эдгара и сблизиться с ним, пусть и с сожалением отмечая отсутствие в этом его участия. Разогреваясь, Кара почти не спускала глаз со своего командира. Верхний слой кожи стерся и кулаки обагрились кровью, но мужчина продолжал самозабвенно оставлять влажные следы на мешке, наполняя помещение своими хриплыми вздохами при каждом ударе. Тело Эдгара блестело от обильно выступившего пота. Мышцы бугрились и вздымались при каждом его движении. Вернув гантели на стойку, Кара отметила про себя, что от агрессивных стонов мужчины у нее закружилась голова, рождая в сознании картины самого откровенного и непристойного содержания. Попытавшись совладать с разыгравшейся фантазией, Кара лишь ощутила, как низ живота начало тянуть в приятной истоме. Возбуждение полностью овладело ею. Проклиная свой темперамент, девушка направилась в душевую. Проходя мимо Эдгара, она ощутила смесь запаха его пота и аромата французских духов. От охватившего ее желания, она едва не перешла на бег. Скинув с себя одежду, Кара выкрутила вентиль и на полную мощь пустила струи воды из душа, чтобы заглушить стоны, рвавшиеся из груди. Едва закрыв глаза, девушка оказалась в плену воображения, которое словно только и ждало этого момента. Скользнув тонкими пальцами в свое лоно, Кара, издала пронзительный стон и несколько особенно настойчивых движений спустя содрогнулась от мощнейшего оргазма. Проклиная себя за любовь к женатому человеку, Кара опустилась на колени и тихонечко заплакала, всем сердцем желая, чтобы это наваждение прекратилось как можно скорее. Девушка понимала, что у нее уже не осталось сил находиться рядом с мужчиной, вызывающим в ней настолько сильные эмоции, не отпускающие на протяжении нескольких лет. Когда-то, Эдгар в жесткой форме отказал ей, твердо указав на тот факт, что он женатый человек и ей казалось, что ситуация была отпущена, что тяга ослабла, но спустя время, всякий раз встречая очередного поклонника, она неизменно возвращалась мыслями к тому, кто ее отверг. Кара даже думала, что это женская гордость говорит в ней и все, что ей нужно – это переспать с Эдгаром, но время шло и к ее исключительно плотским желаниям начали примешиваться платонические чувства к этому мужчине. Теперь Кара понимала, что угодила в ловушку, расставленную ее собственным сердцем. Поднявшись, девушка закрыла горячую воду и осталась стоять под ледяными струями.

***

Испытывая жуткий голод, Эдгар разогрел макароны с сыром в микроволновой печи. Холодный душ помог ему немного прийти в себя и успокоить растревоженные нервы и теперь он, погруженный в мрачные размышления о том, что ждет его дома, молча поглощал пищу, стараясь не обращать внимания на присутствие Кары, варившей себе кофе. Когда они встретились в кухне, покончив, каждый со своей, тренировкой, девушка улыбнулась ему и поздоровалась. Эдгар ответил на приветствие, стараясь придать своему лицу мягкое выражение, что получалось у него из рук вон плохо. Дженни с завидным постоянством указывала ему на эту его особенность, призывая быть мягче с людьми и чаще им улыбаться, чтобы те могли расслабиться в его обществе, не смотря на его род занятий и суровый внешний вид. Эдгар же, в свойственной ему манере, недвусмысленно выражал своей супруге отношение к посторонним людям, до которых ему нет ровно никакого дела.

– Будешь так усердствовать, придется написать на тебя рапорт за порчу имущества, – усаживаясь напротив с кружкой кофе, сказала Кара. – Ты там все своей кровью заляпал.

Эдгар неопределенно пожал плечами взглянув на сбитые фаланги и костяшки пальцев.

– Всем порой необходимо выпустить пар. Я делаю это как могу.

– Но не субботним же днем, когда полагается отдыхать.

– Но ведь ты здесь, не так ли?

– Я не замужем. Мне скучно и больше нечем заняться.

– А как же тот парень, что водил тебя на свидание на концерт?

– Финансист?

– Точно.

– С ним от скуки облысеешь. Вечно гадил мне в уши рассказами о детях, свадьбе и том, как его замечательные, аристократичные родители будут рады видеть меня у себя в гостях. Но я-то знаю, что ни за что на свете не впишусь в компанию пуритан.

– Что есть, то есть. Работа подобного характера очень быстро избавляет человека от любого рода идиллических представлений об окружающем мире. Значит, ты дала ему отставку?

– Не совсем так. Он сам исчез с радаров с месяц назад.

– Почему?

– Он повел меня на концерт какой-то второсортной поп-группы, где полно малолеток. Сказал, что так выпускает пар. Я посмотрела на него, наверное, как на идиота и он спросил меня, как это делаю я обычно. Я ответила, что предпочла бы напиться и всласть потрахаться. Потом все начали толкаться, и какой-то ублюдок налетел на меня. Я ему врезала, и мы ушли.

– Умеешь ты развлекаться, – одобрительно кивнул Эдгар.

– Музыку я могу послушать и дома. На кой черт мне делать это в месте, где обдолбанные дегенераты воняют потом на весь зал и орут, как сумасшедшие? А трахаться следует, пока мы молоды и способны делать это без одышки. Другого времени на это у нас не будет, о чем многие, к сожалению, забывают, отдавая предпочтение развлечениям, насладиться которыми можно и в преклонном возрасте.

– С этим я не могу поспорить, – вздохнув, задумчиво произнес Эдгар и поспешил взять себя в руки, заметив пристальный, изучающий взгляд Кары.

Вымыв тарелку, Эдгар налил себе кофе из кофейника и вернулся за стол.

– Что у нас с работой, Эдж?

– Пока тишина. Следствие по делу МС-13 продолжается. Похоже, детективы вышли на след поставщика наркотиков и теперь твердо намерены довести дело до конца. Прочих выездов пока не предвидится, но, как ты знаешь, все может измениться в одночасье.

– Эдж, можно задать вопрос? – посерьезнев, что случалось с ней крайне редко, спросила Кара.

– Попробуй.

– Тебя устраивает такая жизнь?

«Где-то я уже слышал подобное», – устало вздохнув, подумал Эдгар.

– Что ты имеешь в виду? Что не так с моей жизнью? – спросил он, повторяя слова, сказанные им Дженни в ответ на такой же вопрос.

– Я не говорила, что что-то не в порядке. Но сам посуди: мы каждый день обязаны тренироваться, чтобы поддерживать форму; мы должны быть готовы к выезду в любое время дня и ночи, стоит где-то произойти беде; и, в конце концов, мы просто можем погибнуть на службе в любой момент.

– Меня все устраивает, – коротко ответил Эдгар, отметив про себя поразительное сходство в словах Кары и его супруги.

– Ясное дело, иначе, тебя здесь не было бы. Но как ты можешь это объяснить? Ведь любой нормальный человек крутит пальцем у виска, стоит рассказать ему о нашем образе жизни.

– Все очень просто, Кара. Я презираю тех, кого ты называешь нормальными. Этим людям невдомек, чего нам стоит обеспечение их спокойного сна в стране, где уровень убийств успешно конкурирует с уровнем рождаемости. Наш образ жизни позволяет нам находиться в состоянии постоянной боевой готовности и атаковать всякого, кто посягнет на нашу безопасность. Их образ жизни позволяет им наживать гипотонию, геморрой, проблемы с потенцией и плодить таких же неприспособленных к жизни слюнтяев, как и они сами. А стоит миру в очередной раз содрогнуться от известий об убийствах в школе, групповом изнасиловании на улице или смерти целой семьи в собственном доме от рук ополоумевшего маньяка, как эти нормальные громче всех начинают визжать на каждом углу, призывая к суду Линча над виновниками.

– А разве ты с ними не согласен?

– Еще более охотно я бы согласился с тем, что родители потерпевших заслуживают наказания не меньшего, чем виновники. Будь у меня дочь, она бы никогда не шлялась по ночам, а не послушай она меня, то была бы виновата в происшедшем сама. Будь у меня сын, можешь не сомневаться, он бы умел постоять за себя нечета всем остальным. А если б в мой дом ночью забрался маньяк, я бы спустил на него всех моих демонов. Рождение ребенка – это колоссальная ответственность и лежит она не на воспитателях в школе, не на стражах закона и уж точно не на администраторе ночного клуба. Эта ответственность целиком и полностью лежит на родителях. Если они не научили свое чадо пользоваться мозгами, если не научили самозащите, то и жаловаться нечего. Любой здравомыслящий человек должен отдавать себе отчет в том, что это за место, когда привносит в него новую жизнь.

– Поэтому у тебя нет детей?

Едва задав этот вопрос, Кара пожалела о произнесенных словах и приготовилась получить очередную трепку от старшего по званию, но, к ее удивлению, Эдгар ответил совершенно спокойно, хоть в глазах его и стоял недобрый блеск.

– Да, Кара, именно поэтому. Наличие детородных органов не дает морального права плодиться, как обезумевший кролик, мотивируя это наличием брака. Для этого, как минимум, еще и мозги нужны. И мои мозги подсказывают мне, что это не тот мир, в котором я хотел бы растить моего ребенка.

– Хочешь сказать, что никогда не планируешь заводить детей?

– Кара, у меня есть лицензия на убийство от государства, и я искренне надеюсь, что, если мне однажды взбредет в голову произвести на свет отпрыска, к тому моменту я сделаю этот мир значительно чище.

– Спасибо за честность, Эдж, – немного погодя, сказала Кара. – Мне было интересно узнать твою точку зрения.

– Не за что, – тихо ответил Эдгар, не впервой озвучивший свои аргументы против рождения детей.

***

Когда Эдгар вернулся домой, он не обнаружил там Дженни и понял, что она уехала к родителям. Женщине было тридцать лет, но по любому поводу, будь то праздник, отпуск или затяжные выходные, она рвалась в родительский дом, словно там ее ждала соска, от которой она так и не смогла отвыкнуть с малых лет. Подобное поведение Эдгар воспринимал, как унижение его мужского достоинства и попустительское отношение жены к брачному союзу. Вместо того, чтобы провести время наедине с ним, Дженни ехала к родителям и вечерами напролет в компании стариков смотрела сопливое кино, обсуждала с ними внутрикорпоративную этику и увядающие домашние цветы. Эдгар крайне редко сопровождал ее в этих поездках, ощущая себя чужим в месте, где люди боятся смотреть фактам в лицо, иметь свое, пусть и неприглядное, мнение, и говорить откровенно о том, что происходит в мире. В семье Дженни было непринято доказывать свою правоту. Любой их гость мог оказаться первостатейной мразью, о чем они и не знали бы, предпочитая беседовать на отвлеченные темы, чтобы не растревожить нервную систему и не покоробить одного из присутствующих наличием индивидуальности и уникальной мысли на предмет той или иной темы. Стерильная обстановка. Эдгар ощущал себя там, словно ему вставили в рот кляп. Несколько раз за годы, проведенные с Дженни, он скомпрометировал себя наличием собственного мнения и попытался вступить в дискуссию с присутствующими, но его речь, пусть и несколько резкая, была воспринята, как оскорбление, а отстоять задетое самолюбие никто не пожелал. Так и вернулись домой. Дженни ругала Эдгара за острый язык, а тот лишь недоумевал, поражаясь тому, что никто не пожелал высказать аргументы против, если таковые имелись. Его увещевания в том, что это лишь фигура речи и у него не было намерения грубить, Дженни пропускала мимо ушей, предпочитая видеть внутренний мир Эдгара таким, какой является его наружность: жесткой, мрачной, бескомпромиссной, не оставляющей надежды на положительный исход. Но не смотря на свой непримиримый характер, на колкую натуру и взрывоопасный нрав, о чем Дженни была осведомлена лучше, чем кто-либо в его окружении, Эдгар был способен на глубокие, теплые чувства и это тоже не было тайной для его жены. Печальные события его молодости сделали его сильнее и терпимее, но, отнюдь, не очерствили его душу и не лишили радостей любви к женщине. Эдгар питал самые высокие и одухотворенные чувства к Дженни, в упор, не видя других женщин, в то время, как свою жену всячески превозносил и готов был носить на руках по первому ее требованию. Таким Эдгар был лишь с Дженни. Ни одна из женщин до нее не удостаивалась и половины той нежности, которой Эдгар самозабвенно окружал свою жену.

На следующий день, когда Эдгар вернулся домой, сдав в отдел нравов исчерпывающий рапорт о проведенной операции, Дженни уже была там. Эдгар отдавал себе отчет в том, что она, поразмыслив, решила провести ночь у родителей, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Смущало его лишь то, к каким выводам она могла прийти на почве его, Эдгара, неприкрытой неприязни к ее сестре. На поцелуй Дженни никак не отреагировала, холодно предложив Эдгару щеку. Мужчина мгновенно начал закипать, стервенея от мысли, что совершенно чужой ему человек привносит разлад в его отношения с супругой.

– Эдгар, зачем ты так поступил?

Голос Дженни был исполнен скорби, словно она застала его в постели с тещей.

– Высказал все, что думаю твоей сестре, привыкшей, что перед ней лебезят?

– Да, Эдгар. Зачем ты все это ей высказал?

– Потому что я могу.

– Нападать, словно только что выскочил из джунглей ты можешь, это я знаю. Но зачем ты это сделал?

Эдгар открыл шкафчик, налил в стакан виски на три пальца и сделал глоток. Жидкость приятно обожгла горло, найдя его взбешенное нутро не менее разгоряченным.

– Потому, Дженни, что у меня уже поперек глотки стоит поведение этой заносчивой суки. Она решила, что может ставить себя в один ряд с мужчиной, что может лезть в дела моей семьи и обсуждать с моей женой рождение моих детей. Черта с два я позволю ей это! Нечего совать свой нос куда не следует. А если ей так уж по душе это занятие, пусть отучится на проктолога, ей будет к лицу.

По выражению лица Дженни Эдгар понял, что это конец. Женщина, ставшая опорным столпом его жизни, выбирает потворство и лизоблюдство своей сестре. Будь хоть кто-то из родни Эдгара в живых и позволь он себе проявить пусть самое незначительное неуважение к Дженни, Эдгар лично выволок бы его на улицу за загривок. Но Дженни нет. Никогда. Подумаешь, какой-то муж. Будет новый. Семейные отношения на грани инцестуозных. Эдгар опорожнил стакан и снова налил. Внутренности уже непрерывно жгло выдержанным напитком.

– Эдгар, я хочу развестись, – сухо, будто речь шла о покупке продуктов, сообщила Дженни.

В этот момент Эдгар понял, что его жена одна из тех неполноценных личностей, в комплекте с которыми, мужчина получает и ее семью. Без их одобрения, согласия и участия, она не сделает ни шагу. В считанные секунды Эдгар осознал, что слишком много свободы давал своей жене, слишком сильно любил, слишком большим количеством ласки он ее окружил, тем самым избаловав и позволив решить, что ее мнение играет некую особенную роль в браке с мужчиной. Следовало, видимо, не отказываться от других женщин и периодически ставить жену на место так, как он умел это делать лучше других и сейчас она стояла бы перед ним с щенячьими глазами, готовая сбросить с себя одежду, как это было в начале их отношений, надеясь на его взаимность и бегая за ним по пятам. Он сам к этому привел. Сам повинен в том, что безотчетно отдавал всего себя этой женщине и теперь она пресыщенная и обнаглевшая от собственной власти над ним, стоит и смотрит на него, как на абсолютно чужого человека. Моральная инвалидность. Только нравственный и духовный урод может вот так запросто избавиться от чувств к своему партнеру. Эмпатия к людям всегда была ей чужда, разумеется, если речь не шла о членах ее семьи. «Каким же слепым кретином я был все эти годы, – подумал Эдгар. Одаривал ее любовью, как из рога изобилия, чтобы теперь получить этот подлый удар под дых».

– Поправь меня, если я ошибаюсь. Ты хочешь развода по той причине, что я поставил на место твою сестру?

– Это стало последней каплей, Эдгар.

– О, так значит было что-то еще! Не поделишься?

– Ты не хочешь детей.

– И что? Ты решила, что ребенок – это логическая стадия в отношениях между мужчиной и женщиной?

– Я хочу детей, Эдгар! Я не молодею! – повысила голос Дженни.

– Судя по всему, ты и не умнеешь. Хочешь сделаем это прямо сейчас?

Эдгар приблизился к своей жене и заглянул ей в глаза.

– Давай! Что же ты? Если у нас появится ребенок, то до тебя дойдет, наконец, что твоя семья – это твоя семья, а мне они никто, верно? Если у нас появится ребенок, ты будешь охотнее со мной трахаться и перестанешь ныть, что у тебя либидо ниже моего, не так ли? Если у нас появится ребенок, тебя перестанет беспокоить мой ненормированный график и кровь на моих руках, да? Ребенок разрешит все проблемы, исходящие от тебя, я прав? Ты хочешь детей от меня, но изменить свое ко мне отношение у тебя ума не хватает. Ты полагаешь, что ребенок перекроет эту брешь за тебя.

– Значит, это я во всем виновата?

– Нет, Дженни, ты виновата лишь в том, что все эти годы эгоистично и крайне охотно принимала мою любовь, а теперь, внезапно, решила, что я не удовлетворяю твоим требованиям. Ты с самого начала знала, как я отношусь к вопросу рождения детей, и ты видела, что у меня не ладятся отношения с твоей семьей. Тем не менее, ты оставалась со мной и с радостью пользовалась удобствами полюбовного к тебе отношения. Я семь лет был верным и любящим мужем, а теперь ты решила дать мне отставку из-за того, что я твоей семье не нравлюсь?! Ты просто конченная идиотка.

Расширив глаза от удивления, пораженный собственными выводами, Эдгар медленно отошел от жены и приложился к горлышку бутылки. По лицу Дженни текли скупые слезы и причиной их был отнюдь не разлад в отношениях с супругом, но задетое самолюбие.

– Да ведь ты и понятия не имеешь, что такое по-настоящему любить, – гулко прошептал Эдгар, не сводя глаз со своей жены.

***

Вечером того же дня, когда его жена, собрав вещи первой необходимости и пообещав, что пришлет кого-нибудь за всем остальным отбыла к родителям, Эдгар оповестил членов отряда, что сегодня же ждет их всех в корпусе на территории базы. Когда он, выпивший в одного бутылку виски и ни на йоту не опьяневший от охватившего его нервного напряжения, приехал, все уже были в сборе и с выражением нетерпения на лицах, ожидали услышать причину, по которой он их собрал.

– Я ухожу из отряда, – без лишних предисловий сообщил Эдгар. – Разумеется, не навсегда. Мне нужно решить кое-какие вопросы интимного свойства и тогда я вернусь к вам.

– Что случилось, Эдж?

Эдгар был готов к тому, что этот вопрос слетит с уст Кары, но задал его Мартин. Добродушный великан озабоченно смотрел на своего командира, готовый прийти на выручку, чего бы ему это не стоило. Кара же молча вглядывалась в напряженное лицо Эдгара, пытаясь понять, права ли она в своих предположениях относительно причин его ухода.

– На время моего отсутствия я назначаю командиром Кару, – продолжил Эдгар, пропустив вопрос Мартина мимо ушей. – С высшим начальством все уже согласованно.

Это было правдой. Эдгар очень быстро все организовал. Со свойственной ему решительностью, он в тот же день без лишних колебаний посетил офис своего куратора от армии США и сообщил тому, что ему требуется безотлагательный отпуск. Знавший Эдгара лично не первый год, мужчина в годах, отбросил в сторону излишнюю дипломатичность и сняв с носа очки, взглянул на Эдгара из-под кустистых седых бровей.

– Есть ли что-то, о чем мне следует знать прежде, чем я завизирую твой отпуск, Эдгар? – спросил он глубоким, свойственным всем старикам голосом.

– Нет, сэр. Причины исключительно личного и деликатного характера.

От глаз старого разведчика не ускользнуло то, как Эдгар, напряженно и не отдавая себе в этом отчета, большим пальцем прокручивал обручальное кольцо, плотно сидящее на его безымянном пальце.

– Я все устрою, Эдгар. Можешь спокойно решать свои проблемы и ни о чем не беспокоиться.

– Благодарю, сэр, – кивнул Эдгар. – Вместо себя я оставляю Кару Ле Мэй.

– Ты уверен, что девушка справится с твоей работой?

– Я уверен в ней, как в самом себе, – прозвучал твердый ответ.

Услышав эту новость, Кара, пораженная доверительным отношением к себе, о котором не имела и малейшего понятия, вытаращила глаза на Эдгара.

– Нам ведь необходим пятый член отряда, – прогудел разочарованный Мартин.

– Верно. И им будет Люси Верона, вместе с которой когда-то служила Кара. Если новый командир одобрит мое решение, – Эдгар повернулся и холодно посмотрел девушке в глаза, – я сообщу об этом начальству и уже завтра Люси будет приписана к вам на неопределенный срок.

Лица четырех мужчин обратились к Каре, ожидая ее реакции.

– Я не возражаю, – все еще потрясенная новостью, выдавила из себя Кара.

– Отлично, – вставая со своего места заключил Эдгар. – Завтра вас снова будет пятеро, и вы познакомитесь с новым членом отряда. Желаю удачи, ребята.

Дверь за Эдгаром закрылась и оставшиеся в помещении медленно обменялись взглядами в воцарившейся тишине. С улицы донесся раскатистый звук мощного мотора и вскоре стих.

– Мне кажется, я знаю почему он ушел, – печально вздохнув, произнес Мартин.

Кайл и Джонни подняли на него вопросительные взгляды.

– Все дело в его…

– Замолчи, Мартин! – резко оборвала его Кара. – Не обсуждать командира за его спиной!

– Виноват, командир. Впредь не повторится, – понурив голову, ответил Мартин.