Зима в Челябинске – это особенное время года. Она не сверкает витринным уютом столичного снега, не ласкает мягкими пушистыми хлопьями, как в рождественских фильмах. Нет. Челябинская зима – это промозглый ветер, несущий ледяную крошку в лицо, сугробы по колено и хмурое небо, от которого веет вечной серостью. Я выхожу из аэропорта, и тут же натягиваю шарф выше, пряча нос от пронизывающего холода.
Дни в Москве были полны событий. Я встретилась с подругой, потанцевала на мероприятии Дзена, сходила в издательство и нужные магазины, и вновь встретилась с подругой. Пришло время возвращаться домой. Рейс задержали, я не спала почти сутки, в голове гудит, а ноги будто налиты свинцом. Москва оставила после себя странное послевкусие: смесь усталости, вдохновения и какого-то смутного, пока неосознаваемого беспокойства. Предложение написать энциклопедию всё ещё отдается эхом в моих мыслях, но сегодня я не хочу думать об этом. Сейчас только одно желание – попасть домой.
Такси плетётся по заснеженным улицам, за окном мелькают однотипные серые дома. Город кажется выцветшим после московской суеты, будто кто-то снизил насыщенность цветов. И всё же, это мой дом. Здесь всё знакомо до боли: широкие улицы, панельные дома, скрипучая дверь калитки, панорамные окна подъезда. Я поднимаюсь на лифте, вытаскиваю ключи, и с облегчением вхожу в квартиру.
Первое, что замечаю, – небольшая картонная коробка в прихожей, аккуратно оставленная мужем. Посылка. Оказывается, курьер еще с утра доставил ее, муж принял отправление, и поехал на работу.
Сонливость как рукой снимает. Я быстро скидываю пуховик и ботинки, бегу за ножницами. Уже через минуту мне в руки падает книга. Та самая.
Я замираю, рассматривая находку.
Передо мной – настоящий кусочек истории. Книга Терезы де Дильмон. Не репринт, не переиздание, а подлинник. Осторожно беру её в руки, как что-то хрупкое, как редкий артефакт, который может рассыпаться в пыль от одного неосторожного движения. Обложка из ткани оливкового цвета потёрта, но ещё красива, золотой цвет на обрезе слегка поблёк, но всё ещё узнаваем. Пожелтевшие страницы пахнут старой бумагой, временем, прошедшими через неё руками. Книга нуждается в реставрации, обложка отходит от переплета, несколько листов выпали.
Я никогда не держала в руках книгу такого возраста. Пальцы дрожат, когда я раскрываю её, заглядывая внутрь. «Encyclopédie des ouvrages de dames» (5). Простые слова, но от них по коже пробегает дрожь.
Я читаю предисловие. И с каждым абзацем осознаю: это больше, чем просто справочник по рукоделию. Это больше, чем книга с узорами, схемами, объяснениями.
Это целый мир.
Мир женщин, которые столетие назад находили утешение в этом издании. Которые учились вышивать, вязать, шить, плести кружева не из праздного любопытства, а потому что для них это было жизненно важно. Время, когда женщинам нельзя было получать образование или иметь карьеру, когда их важность терялась на задворках истории. Но даже в тех жестких социальных рамках они находили способы творить, зарабатывать, высказываться – и всё это через нити, иглы, ткани, рукоделие.
А Тереза…
Я поднимаю взгляд, но не вижу перед собой квартиру. Передо мной плывут образы.
Тереза де Дильмон не просто собрала в одном месте все известные техники рукоделия своего времени. Она создала справочник, который дал тысячам женщин возможность учиться, развиваться, чувствовать себя мастерами своего дела.
Книга «Энциклопедия женских рукоделий» была напечатана впервые в 1886 году. Тогда это был настоящий прорыв. Тереза хотела, чтобы женщины могли быть независимы благодаря своему труду. И это было революционно.
Я сижу с книгой в руках, и в голове не перестаёт звучать один и тот же вопрос. Почему же тогда о ней так мало известно? Кто она? Почему имя Терезы де Дильмон – это всего лишь подпись на титульном листе?
Я хватаю ноутбук и начинаю искать. Чем больше я читаю о Терезе де Дильмон, тем больше понимаю, что её жизнь – это история выбора. История женщины, которая жила не так, как от неё ожидали. Ищу в архивах, открываю старые статьи, пролистываю документы. И чем больше нахожу, тем больше вопросов возникает.
Тереза была женщиной, которая жила в эпоху глобальных перемен. Когда взрослела она, мир вокруг менялся стремительно. Большинство научных достижений и технических открытий, которыми мы пользуемся сегодня, были сделаны в девятнадцатом веке: паровой двигатель, швейная машинка, электрический автомобиль. Это время выдающихся писателей. Жюль Верн писал «Вокруг света за 80 дней», Лев Николаевич Толстой издал роман «Анна Каренина», а Марк Твен – «Приключения Тома Сойера». Взрывной рост железнодорожного транспорта, промышленная революция и индустриализация, и другие важные для общества изменения происходили во время становления Терезы как личности.
В то время, когда выдающиеся мужчины двигали прогресс и могли реализовывать любые амбиции, женщины рьяно боролись за свои права, по крупицам отвоевывая свое право на жизнь и возможность быть мастерами своего дела. В самом центре Европы, среди ученых и высоко образованных состоятельных людей жила Тереза де Дильмон.
Интересно, какой она была? Высокая, худощавая, с тонкими чертами лица. Глаза, в которых читается упрямство. Умелые руки, натруженные от бесконечной работы с тканью и нитями. Работа, признание, возможность заниматься любимым делом. Свобода, о которой мечтали многие женщины её времени. Но была ли она счастлива? Я закрываю глаза и представляю себе ее жизнь…
Винер-Нойштадт, 1846 год. Город будто вырезан из старинной гравюры – мощёные улицы извиваются между домами в барочном стиле, а издалека виднеются тёмные шпили готического собора XIII века. Замок, основанный в XII веке, возвышается над этим миром, как страж прошлого, что цепко держится за свои тайны.
– Ты опять витаешь в облаках, Тереза, – голос отца прозвучал строго, но не без тени улыбки. Фердинанд де Дильмон, профессор архитектуры в Терезианской военной академии, был человеком твёрдых правил. – Иди, помоги матери.
Тереза послушно направилась в дом, но её мысли были далеко за пределами стен, где ждала её мать Франциска и четверо старших братьев и сестёр. В их большом доме дети росли под грузом строгих традиций и ожиданий. Младшим, как она, отводили роль покорных исполнителей чужих планов.
– Тебе просто нужно выйти замуж, Тереза, – устало повторяла Франциска за вечерним столом, когда разговор снова заходил о будущем. – Создать семью. Это надёжный путь.
– Но я хочу большего, мама, – отвечала Тереза, глядя в окно на далекие силуэты гор. – Я хочу учиться. Творить что-то своё.
Когда умер отец, привычный порядок рассыпался, как бусы на непрочной нити. Франциска осталась одна с беспокойными детьми, без стабильного дохода и возможности работать. Помощь приходила редко, и гордость не позволяла просить. Но однажды она написала Императору.
– Император Франц-Иосиф дал нам шанс, – Франциска протянула письмо, её пальцы дрожали. – Восемьдесят гульденов в год. Ты сможешь учиться, Тереза.
– Я не подведу тебя, мама, – прошептала Тереза, сжимая бумагу так крепко, что её пальцы побелели.
Императорская техническая школа художественной вышивки в Вене. Широкие залы с высокими окнами, мастерские, наполненные стуком игл о пяльцы и шорохом шелковых нитей. В воздухе витает запах тканей, чернил и утреннего света.
– Ты здесь не случайно, девочка, – произнесла Эмилия Бах, основательница и директор школы. Женщина с резкими чертами лица и голосом, способным заглушить шум целой мастерской. – Но и не думай, что тебе всё достанется легко.
Тереза училась жадно, как будто боялась, что каждый урок может стать последним. Её пальцы танцевали по ткани, игла послушно выводила узоры, но настоящим искусством было не просто копировать – создавать новое.
– Ты не только ученица, – заметила как-то Бах, наблюдая за тем, как Тереза изменяет стандартный узор по-своему. – Ты мастер. Пусть ещё не окрепший, но настоящий.
Школа была домом несколько лет для нее и ее сестры Фанни. В это время Вена кипела жизнью и новыми идеями, и Тереза впитывала их, как сухая земля воду.
Но когда пришло время покинуть школу, она и сестра не вернулась в Винер-Нойштадт. Вместе с Фанни они решились на то, что сочли бы невозможным в их семье – открыть собственный магазин товаров для вышивки и отделки.
– Сестра, ты правда думаешь, что у нас получится? – спрашивала Фанни, сжимая кисти рук, покрытые крошечными порезами от игл и ножниц.
– Мы не просто продаём мулине и канву (6), – улыбнулась Тереза. – Мы учим людей создавать красоту. Мы даём им то, чего не хватает.
Они не просто продавали вышивки – они преподавали, передавали своё мастерство тем, кто не знал о своём праве на творчество, постоянно учились новому.
– Ты опозоришь семью, – шептала мать в письмах. – Вы обе. Дочери офицера, ставшие торговками. Это непростительно!
– Мы не торговки, мама, – писала в ответ Тереза. – Мы мастерицы. И мы свободны.
Каждая ниточка на ткани была как вызов. Каждая новая техника – как слово в разговоре о своём праве выбирать.
Тереза и Фанни шли против течения, но именно эта смелость создавала новое. Узор жизни, который они начали вышивать, становился всё сложнее и прекраснее.
Настоящее время
На кухне раздался громкий шум, который вырвал меня из мира грёз. Кот, протестуя против пустой миски, издавал недовольное мяуканье, привлекая моё внимание. Улыбнувшись, я направилась на кухню, наполнила миску кормом и вернулась за свой стол.
Однако Тереза де Дильмон была не единственной женщиной, посвятившей свою жизнь возрождению и распространению искусства вышивки. Эмилия Бах – имя, которое также не давало мне покоя. После нескольких часов, проведённых в онлайн-архивах, стало ясно, что она была выдающейся женщиной. Я вновь и вновь обращаюсь к страницам книг, оцифрованных для любознательных читателей, таких же, как и я, с жадностью собираю крупицы сведений об этой выдающейся женщине. И затем я записываю всё, что узнала в новый документ Word…
***
1840 год, Нойшлосс, Богемия.
На свет появляется девочка, которая спустя годы изменит представление о вышивке. Её звали Эмилия Кон. Она вышла замуж за Генриха Баха – предпринимателя, который поддерживал её интерес к искусству и обучению женщин. О нём известно немного, но, в отличие от многих мужчин своего времени, он не препятствовал её карьере и позволял заниматься тем, что было важно для неё самой.
Эмилия не просто преподавала рукоделие – она подняла вышивку с уровня ремесла до искусства.
Век индустриализации сделал своё дело. Женский труд стал считаться рутиной, ручное мастерство вытеснялось фабричным производством, а традиционные техники забывались. Когда-то узоры передавались из поколения в поколение, каждый стежок имел значение, но время изменило всё. Эмилия понимала: вышивка – это не просто украшение ткани. Это язык, которым женщины говорили о себе.
При поддержке министра торговли Антона фон Банханса в 1873 году Эмилия открывает Техническую школу художественной вышивки. Это было революционно. Там женщины получали профессию, они могли зарабатывать своим мастерством, их работа становилась признанным искусством, а не просто домашним занятием.
Её изделия были представлены на крупных международных выставках, где они получили престижные награды. Она участвовала во Всемирной выставке в Вене в 1873 году, где её методики преподавания и образцы работ студентов Технической школы художественной вышивки привлекли внимание не только Австрии, но и соседних стран. Именно после этого чиновники из министерства образования решили передать школу в государственное управление. Эмилию Бах назначили директором. Она получила официальный титул государственного чиновника – невероятная редкость для женщины в XIX веке.
Эмилия участвовала во Всемирной выставке в Париже, которая проходила с 1 мая по 10 ноября 1878 года. Эта выставка была посвящена достижениям в области искусства и промышленности, её работы были отмечены за воссоздание исторических узоров, особенно старинных австрийских и богемских орнаментов.
Выставки декоративного искусства в Берлине и Лондоне, организованные в период с 1870-х по 1880-е годы, когда деятельность Эмилии была наиболее активной, также принесли ей признание. Там отмечали не только художественную ценность её работ, но и её вклад в сохранение народного искусства и развитие методик обучения женщин.
По её инициативе учебные заведения открылись в Загребе, Граце, Любляне, Праге и Брно. Выставки с изделиями студенток проходили в этих городах 1880-х годах.
На всех этих мероприятиях Эмилия Бах представляла не только свои работы, но и результаты деятельности её школы, демонстрируя, что ручное искусство может быть не просто ремеслом, а настоящей профессией.
В своей школе Эмилия Бах возрождала и развивала множество старинных техник вышивки. Особое внимание она уделяла золотому шитью – изысканному искусству, в котором нити из драгоценных металлов переплетались с шелком и хлопком, создавая поистине королевские изделия. Её ученицы осваивали технику «ришелье» – сложную вышивку с вырезанием частей ткани, которая требовала исключительного мастерства и терпения.
По просьбе Пруссии и Саксонии девушек отправляли учиться к ней из Германии. Вскоре аналогичные технические школы открылись и за границей.
Но её вклад не ограничился только школами. Она писала книги о вышивке: «Образцы стильных изделий ручной работы» и «Новые образцы в старинном стиле». Её работы переводили на разные языки. Их включили в Императорскую и Королевскую библиотеку.
В своих книгах Эмилия подробно описывала технику «вышивки по счёту», которая позволяла даже начинающим мастерицам создавать сложные геометрические узоры. Она разработала систему условных обозначений для схем вышивки, которая значительно упростила процесс обучения и стала стандартом в последующих учебниках по рукоделию.
Особое место в её работах занимали австрийские народные орнаменты. Эмилия собирала и систематизировала традиционные узоры разных регионов страны, создавая своеобразную энциклопедию национального искусства. Её коллекция включала более 500 уникальных образцов, каждый из которых был тщательно задокументирован и адаптирован для современного исполнения.
Под её руководством ученицы создавали настоящие шедевры: от изящных скатертей с цветочными мотивами до сложных панно с историческими сценами. Каждое изделие было не просто украшением – оно рассказывало историю, передавало традиции и демонстрировало высочайший уровень мастерства.
Эмилия Бах также внесла значительный вклад в развитие техники «вышивки крестом». Она усовершенствовала методику нанесения рисунка на ткань, разработала новые способы закрепления нитей и создала серию учебных пособий, которые помогали начинающим мастерицам освоить эту технику от простых узоров до сложных композиций.
Её школа стала настоящим храмом искусства вышивки, где каждая ученица могла найти свой путь: одни специализировались на тонкой вышивке бисером, другие осваивали монументальные работы в технике «шпалерного шитья», третьи углублялись в искусство создания авторских вышитых картин.
Нет данных о том, сколько было у Эмилии и Генри детей, но известно, что в последние годы жизни она работала вместе с дочерью. Одним из самых впечатляющих проектов стала реставрация исторических гобеленов Хофбурга. Эмилия разработала уникальную методику восстановления старинных узоров, сочетая традиционные техники с современными на тот момент материалами. Её методика включала тщательный анализ сохранившихся фрагментов, воссоздание оригинальных красителей и подбор подходящих нитей. Также они работали над реставрацией кровати императрицы Марии Терезии – невероятное произведение рукодельного искусства.
За свои достижения Эмилия Бах была награждена Золотым крестом «За заслуги» с короной.
После нескольких месяцев болезни у неё случился сердечный приступ, ей было всего 50 лет. Она ушла слишком рано, но её дело продолжилось.
Эмилия Бах не просто учила вышивать. Она изменила отношение к рукоделию. Благодаря ей женщины получили шанс на независимость. Благодаря её книгам старинные узоры сохранились. Благодаря её школе вышивка перестала быть забытым ремеслом.
***
Настоящее время
Я смотрю на экран ноутбука. Белый лист. Курсор мигает, словно насмешливо подмигивает мне: «Ну что, скажешь что-нибудь?».
Но я не могу. Руки висят плетьми, спина ноет, голова пустая. Зачем я вообще всё это делаю? Кому интересна история вязания?
Мир меняется так быстро, что мои исследования кажутся нелепыми. Люди хотят простых решений: модных узоров, быстрых схем, лайфхаков, которые можно освоить за пять минут. Им нужна польза. Конкретная, измеримая, практическая.
А я копаюсь в архивных документах. Читаю письма женщин, которые умерли больше века назад. Разбираю старые книги, изучаю дореформенную орфографию, вглядываюсь в пожелтевшие страницы, пытаясь понять, кто их написал. Зачем?
Я открываю телефон и листаю комментарии в блоге.
«Спасибо за схемы, они классные!»
О проекте
О подписке