Помимо поиска книг меня интересовал главный вопрос. Неужели закона об авторском праве не существовало? Стало понятно, что первой была опубликована книга Терезы де Дильмон. На это указывали не только даты публикации (во Франции книга вышла в 1886 году, в Российской Империи в 1887 году), но и оформление книг. Во французском экземпляре имелись 17 полноцветных иллюстраций, которые защищены калькой. Это сделано для того, чтобы обезопасить иллюстрацию от чернил, и наоборот. В нашей книге все рисунки были черно-белые. Но и содержание, и рисунки были идентичными. Как такое могло быть? Почему в нашем варианте нет ни слова о Терезе де Дильмон, ни о переводе с французского?
Я сидела в архиве, окружённая стопками пожелтевших страниц, папками и толстыми томами юридических документов XIX века. За окнами моросил дождь, лениво стуча по подоконнику. Архив был тёплым, пыльным и почти безмолвным, если не считать шороха бумаги и приглушённого постукивания клавиатуры, когда кто-то из исследователей делал заметки.
Передо мной лежала толстая книга: «Полное собрание законов Российской Империи». Я медленно перевернула страницу. Авторское право. Эта тема давно вертелась у меня в голове, но до сегодняшнего дня я не осознавала всей глубины проблемы.
Тогда, в XIX веке, законодательство в области авторских прав предоставляло писателям уникальную возможность беспрепятственно использовать материалы, опубликованные в различных периодических изданиях. Этот правовой механизм фактически давал зеленый свет для творческого заимствования и адаптации опубликованных текстов, что значительно обогащало литературный процесс и способствовало созданию новых произведений на основе уже существующих материалов прессы.
В те времена система международного авторского права была весьма запутанной. Россия не всегда присоединялась к международным соглашениям по защите авторских прав, что создавало определенные правовые лазейки.
Издатели того времени использовали несколько способов для публикации материалов, защищенных авторским правом. Наиболее законным был путь получения официальных разрешений на перевод и публикацию иностранных материалов. Однако часто прибегали к использованию так называемых «серых зон» законодательства.
Одним из распространенных методов была переработка материала – его адаптация под местные условия. Также активно публиковались переводы произведений, перешедших в общественное достояние. Нередко издания выходили без официального разрешения правообладателей.
Издатели имели возможность получать лицензии на публикацию, использовать произведения французских авторов после истечения срока охраны авторских прав или публиковать переводы с других языков, где права могли быть менее защищены. Существовала также практика параллельного импорта: оригинальные издания покупались за границей, переиздавались на территории России и продавались без нарушения местных законов.
В случае возникновения споров судебные разбирательства были редким явлением – доказательство авторских прав представляло собой сложную задачу. Международные споры обычно решались дипломатическим путем. Все это позволяло российским изданиям активно обмениваться материалами с иностранными коллегами, несмотря на существующие правовые ограничения.
Издатели также пользовались принципом «свободного использования». До 1904 года в России не было строгих законов об охране авторских прав на промышленные образцы и дизайн.
Я закрыла глаза, прислонилась спиной к жёсткому стулу и глубоко вздохнула. Теперь всё стало очевидным.
В XIX веке книги были не только источником знаний, но и своеобразным бизнес-инструментом. Тогда можно было взять текст из французского журнала, адаптировать его, напечатать, и никто не спросил бы: «А кто настоящий автор?».
Была еще одна важная особенность, благодаря которой российские издания могли публиковать материалы зарубежных коллег – ценность открытий.
Конец XIX века стал эпохой беспрецедентного технологического прогресса. Это было время, когда научные открытия и изобретения следовали одно за другим, кардинально меняя облик мира.
Дмитрий Иванович Менделеев, создав в 1869 году периодическую систему химических элементов, не стал скрывать свое открытие, а сразу опубликовал его в журнале Русского химического общества. Более того, он не только описал закономерности, но и предсказал существование еще не открытых элементов, что впоследствии блестяще подтвердилось.
В 1876 году Александр Белл запатентовал телефон, но активно способствовал его распространению по всему миру. В России первый телефонный разговор состоялся уже в 1879 году.
Томас Эдисон, получивший более 1000 патентов, создал первую промышленную исследовательскую лабораторию в Менло-Парке. Его изобретения – электрическая лампочка, фонограф, система электроснабжения – стали достоянием всего человечества.
В России система патентования активно развивалась: если в 1872 году было выдано 325 патентов, то к 1900 году их количество выросло до 1200 в год. Особенно много изобретений относилось к металлургической и химической промышленности.
Научные журналы того времени публиковали тысячи статей ежегодно. Например, «Записки Русского технического общества» выходили ежемесячно и содержали описания новых изобретений, технологических процессов и научных открытий.
Международное научное сотрудничество достигло небывалых высот. Учёные свободно делились результатами исследований, участвовали в международных конгрессах, публиковались в зарубежных изданиях. Эта эпоха заложила фундамент современной системы обмена знаниями. Появились первые научные журналы с импакт-фактором (7), международные конференции стали регулярными, а защита интеллектуальной собственности получила законодательное закрепление во многих странах мира.
К концу XIX века сформировалась новая культура научного общения, где публикация результатов исследований считалась не просто желательной, а обязательной. Поэтому в то время было распространенной практикой делиться информацией на безвозмездной основе, особенно в области литературы и науки, где обмен знаниями считался важным для развития культуры и образования.
И благодаря этой лазейке книга в 1887 году в Российской Империи вышла без указания имени Терезы де Дильмон. Мастерицы, которые были упомянуты в предисловии отечественного издания помогали в создании книги на русском языке. Они уточняли перевод, чтобы термины были правильными и процесс был понятно описан. Они создавали ту самую адаптацию, которая не была дословным копированием, чтобы книга увидела свет.
Теперь стало ясно, почему я находила одни и те же узоры в книгах совершенно разных авторов. Почему в немецких и французских сборниках конца XIX века встречались одинаковые схемы вышивки. Почему можно было найти рисунки, явно заимствованные из болгарских или турецких текстильных традиций, но без указания их происхождения.
Я вспомнила свою бабушку, которая, сидя в кресле, перебирала вязаные салфетки и говорила:
– Узор «мережка» был ещё у моей прабабушки. Но кто его придумал? Никто не знает.
Вот и здесь.
Книга Терезы де Дильмон – это не только её работа. Это коллективный труд. Но чьи были руки, которые создавали эти схемы? Кто те безымянные женщины, чьи работы разошлись по всему миру без подписи?
Я перевернула страницу, чувствуя, как у меня подрагивают пальцы. Старый закон чётко давал понять: XIX век был веком бесконечного заимствования.
Больше всего это касалось книг, подобных «Курсу женских рукоделий», которые выходили в периодических изданиях. Авторы не просто использовали чьи-то труды – они компилировали целые главы из других источников, объединяли знания десятков людей в одном издании. Это означало, что, возможно, где-то в мире существовали книги, из которых Тереза черпала вдохновение. Книги, которые стали основой для её «Энциклопедии». Об одной из таких женщин я уже знала. Эмилия Бах стала не только ее учителем, но и подругой.
Я отложила карандаш и посмотрела на страницы перед собой. Мир XIX века был несправедлив к своим создательницам. Но, возможно, у меня был шанс исправить это.
Тем временем моя домашняя библиотека увеличивалась.
– Слушай, а книги-то плодятся! – голос мужа, полный лёгкой иронии, доносится из-за спины.
Я вздрагиваю.
– Что? – рассеянно спрашиваю я, не отрываясь от экрана ноутбука.
– Книги, – он взмахивает рукой в сторону стопок, медленно захватывающих мою комнату. – Они ведь размножаются, правда? Где-то там, в ночи. Ты кладёшь одну, а утром их уже две.
Я закатываю глаза.
– Очень смешно.
– А я серьёзно. Вот этой ещё вчера не было, – он наклоняется и вытаскивает с самой верхушки стопки тонкий том в жёлтой обложке. – «Руководство по филейному кружеву». Хм.
– Я купила его две недели назад, – пробормотала я.
– Вот именно, – торжествующе кивает он. – Две недели назад его ещё не было.
Я вздыхаю. Да, книги действительно появляются в доме с пугающей скоростью. Когда-то у меня было всего несколько экземпляров. Теперь же они захватили почти каждую поверхность. Они стоят стопками на столе, лежат под журнальным столиком, ютятся на подоконнике.
– Может, тебе читальный зал открыть? – предлагает муж, разглядывая гору книг, которые я собирала с любовью.
– Ага, – фыркаю я. – Библиотеку редких и никому не нужных книг.
– Ну, тебе-то они нужны.
Я чувствую, как тёплая волна благодарности поднимается внутри. Он не ворчит, не раздражается. Он понимает. И мне этого достаточно.
Через несколько дней в нашем доме появилась новая книжная полка. Необычная, узкая и высокая, из белого дерева, с прочными полками.
– Что… это?
– Ну, раз у нас теперь есть библиотека, ей нужен приличный дом, – муж пожимает плечами, словно это самое очевидное в мире решение.
Я медленно подхожу, провожу ладонью по гладкой поверхности дерева.
– Ты купил мне книжный стеллаж?
– Нет, это подарок твоим книгам. Думаю, они давно этого ждали.
Я осторожно беру первую книгу со стола и ставлю её на верхнюю полку. Потом вторую. Третью. Книги, которые прежде были хаотично разбросаны по комнате, теперь аккуратно встают на свои места. Чувствую, как с каждым томом меня накрывает странное, тихое чувство удовлетворения.
Книга Дильмон, «Курс женских рукоделий», энциклопедии вязания, редкие издания, за которыми я охотилась несколько месяцев, современные книги по рукоделию. Делаю шаг назад и смотрю. Стеллаж почти заполнен.
В этот момент до меня доходит простая истина. Это не просто коллекция или увлечение. Наверно, это мой путь.
Я обнаружила, что многие книги по рукоделию, которые я считала оригинальными, были переведены или адаптированы без упоминания их истинных авторов. Этот факт вызывал чувство несправедливости, но и разжигал интерес.
Не только авторские права играли роль. Важно было понять, что создавалось на русских землях до прихода переводных книг.
О проекте
О подписке