Обожаю терпкие, тягучие ругательства… в нормативной лексике. Это же сколько экспрессии напихано в такое маленькое предложение, атмосферы, образа. Эта фраза исправника Елпидифора Акулина подкупила меня сразу. Вот, взять первое слово – «распротоканалья» - здесь очень мало слышится французско-дартаньянско-боярского (хотя, это тоже есть и я вспоминаю, как в детстве мы играли в мушкетёров и гвардейцев кардинала, тыкали друг в друга «шпагами» из палок с гардами из пластиковых крышек от банок и орали: «Каналья»!…), ассоциациями: протоплут, протоиерей и в целом – грамотная, красивая русификация французского слова. Или ещё – «глазенапы» - это же… на русско-немецко-английском?! А пиратская лирика «ста ершей» просто завораживает…
«Четверть века назад» - первый роман антинигилистической трилогии Болеслава Маркевича. Сам роман не антинигилистический, но я уже догадываюсь, куда проложил лыжню автор. Начало истории – 1850 год, это более чем за десятилетие до издания «Отцов и детей», закрепивших в сознании наших соотечественников образ нигилиста. Возможно, роман этот очень сильно о том, откуда же берутся нигилисты. Роман состоит из двух частей. И это важно. Первая часть подкупила меня лирикой: красивейшая история любви двух молодых людей при мощнейшем противодействии окружающего их мира во время любительской театральной постановки «Гамлета», Уильяма, не побоюсь этого слова, нашего, так сказать, Шекспира. Вторая часть подкупила меня античным тяготением рока в трагедии, эдаким литературным эдиповым комплексом наоборот.
Часть первая, лирическая. Про театр я люблю, да, про любительский. Вот у Алексея Феофилактовича нашего незабвенного, например, в «Людях сороковых годов» Вихров носился с театром как с писаной торбой – интересно. Здесь же сам текст – эдакое художественное введение в шекспироведение… и гамлетологию, в частности – особенности русских переводов (ну, того времени, естественно, это-то и интересно!), особенности актёрской подачи образа Гамлета (а у них не было ведь наших Высоцкого и Смоктуновского!) и самое интересное – отражение жизни живой на сцене во время исполнения «Гамлета». Отражение жизни как раз и завораживает и не отпускает.
Часть вторая, трагическая. Опрокидывает первую так же в трагедию - читатель как бы перепрочитывает первую часть наново, в новом понимании, в свете изменившихся событий. Комические персонажи первой части превращаются в орудие фатума, подготавливают трагедию и опрокидывают её на главных персонажей и ни в чём не повинного читателя. Карьерно-меркантильные интересы, запретная любовь престарелого князя к своей племяннице, великосветские интриги – это лишь лежащее на поверхности, плюс запрещённо-разрешённые славянофилы и приоритет западничества, да ещё и межпоколенческое поколение – сразу после людей сороковых и до шестидесятников, когда шатало во все стороны… И философско-лирическое умирание Офелии романа…
Спойлеров… не будет. Описывание умопомрачительно ярких образов или краткое изложение сюжета лишены смысла, проще прочитать книгу.
Возможно, антинигилистическая проза №33