Проснувшись ранним утром, они молча бродили по берегу тихого озера, нежно гладили волосы, целовали в губы, бросали круглые камешки в воду и едва касались мягкой влажной травы. Прохлада укутала окрестность в свое длинное одеяло из мокрого шелеста ветра в саду, тела дрожали, как на морозе, потускневшая луна медленно терялась в серости неба.
– Жаль, что у нас никогда не бывает солнечных дней, – виновато улыбнулась Амина. – В наших краях всегда сумрачно.
Мади посмотрел в сторону горизонта и вдохнул больше воздуха.
– Ты же не обижаешься, что я привела тебя сюда? Это мой дом, каким бы он ни был, – девушка обняла своего спутника и уткнулась в его плечо. – Прости, а?
– Не проси прощения, мне нравится твой мир, – ответил Мади. – Но почему в нем нет ни одной живой души?
– Это «земля духов», земля сумрака и опустошения. Здесь издавна бродили средь болот и озер бестелесные создания.
– А как оказалась здесь ты? – Мади мягко прижал ее к себе, поцеловал.
– Не помню, – честно призналась Амина, опустив глаза.
Взялись за руки, постояли, пошли. Остановились, он посмотрел в ее темные глаза, забылся, потом опять вдруг что-то вспомнил, но ее влажные губы коснулись его щеки, и вспоминать ничего не захотелось.
– Так ты не видела Солнце? – спросил Мади у девушки, когда они присели на мрачном холме.
– Видела, но очень давно, – на миг девушку охватила тревога, словно забредший из далекого мира странник мог подарить ей Солнце.
– Хочешь, я подарю его тебе!? – радостно вскочил Мади, глаза его засверкали.
– Да, но как? – Амина удивленно захлопала ресницами, поднимаясь вслед за ним.
– Я мигом!
Мади понесся со всех ног на край земли, унылые духи отшатывались от его тени, а те, кто понял, что сейчас произойдет, уносили ноги из этого мира. Белый прозрачный поток ринулся прочь, ожидая прихода Солнца. А Мади ничего этого не видел, и только алое пламя заточенной звезды полыхало перед ним бесконечным источником света. Он ухватился за самый краешек этой звезды и потянул за собой. Огненное зарево вмиг коснулось серого горизонта, а Солнце, которое нес на своих плечах Мади, поднималось все выше и выше. Вот первые лучи коснулись мрачных холмов, вот слабые растения потянулись своими омертвевшими стебельками вверх, к теплу, вот темное озеро заискрилось веселыми зеркалами. Мир оживал на глазах, измученный, пораженный болезнями, уставший от темноты.
– Это все для тебя, милая! – с восторгом кричал Мади, обливаясь потом и из последних сил доставляя тяжелое Солнце на самый небосвод.
– Я знаю, любимый, – ласково улыбалась она ему, глядя с холма на небывалую картину.
«Уходи», – шептали ей призраки отовсюду, но она не хотела уходить. Зачем? Ведь это подарок ей, ведь это её Солнце. «Уходи», – повторяли призраки, с ужасом бросаясь в другие измерения, и лишь Амина не могла сдвинуться с места. Он подарил ей Солнце, и не важно, что оно ее убивает. Амина таяла прямо на глазах, яркие лучи насквозь проходили через ее прозрачное тело, унося с собой последние секунды счастья.
– Спасибо, – тихо прошептала она и исчезла в расцветающей синеве нового неба.
Если знать, когда и где расцветает радуга, то можно добежать до этого места и загадать свое самое сокровенное желание. Даник, к примеру, загадал, чтобы на его день рождения мама приготовила большой клубничный пирог, Аська пожелала, чтобы папа не бил маму по голове, потому что после этого мама долго лежит на кровати и плачет, а я…
– Я хочу, чтобы была война.
Даник посмотрел на меня так, будто я с ума сбрендил, а Аська жалобно заскулила.
– А чего? Повоюем, помашем палками, станем героями! Прикиньте: «Генерал Даник! Срочно перебросьте третью танковую на западный фронт!» – Я гордо задрал голову и представил стоящего перед собой Даника, большого и грозного. – «Генерал Аська! Ждите подкрепления! Генерал Даник уже двинул свои армады вам на помощь!..»
– Не хочу-у-у, – захныкала Аська, слезы градом западали в родник и развеяли мои образы.
– Не хнычь! – я с тоской посмотрел на радугу и повернулся к Данику. – Говорил же тебе, не будем ее брать, она мне всю войну испортила!
– Да ладно, она же девчонка…
– То-то и оно, что девчонка. А я ей еще генеральское звание дал, дурак. Все, перевожу тебя в рядовые, Аська. Будешь маршировать и песни в походе петь. Ты ведь у нас хорошо поешь?
– Не хочу-у-у… Тогда папу воевать заберут, – Аська продолжала настаивать на своем и портить мои мечты.
– Ой, Аська, ну ты подумай, папу заберут, зато он твою маму бить не будет, – я был доволен ходу своих мыслей и считал, что именно этот довод сломит Аськин дух и переведет ее на мою сторону.
Ася призадумалась, но потом решительно замотала головой.
– Нет, пусть уж лучше он ее бьет, чем уйдет на войну…
– Все, ты меня вывела, я понижаю тебя до медсестры, и это мой окончательный приказ, – я посмотрел на Даника в поисках поддержки, но тот неуклюже топтался на месте и не выражал особой радости.
– А может, пойдем домой?
Я совсем уж уныло вздохнул и махнул на них рукой.
– Эх, зря я вам радугу показал…
Мы молча отправились по тропинке домой. Позади осталась радуга, весело играющая семью своими цветами, Аська хныкала, но уже собиралась угомониться, Даник задумчиво пинал сухие ветки и изредка оглядывался на меня.
– Кстати, Даник, с днем рождения, – попытался поднять я моральный дух товарища.
– Спасибо, – ответил Даник, замедляя шаг.
– О чем думаешь?
Он приблизился ко мне вплотную и тихо прошептал, чтобы Ася не услышала:
– Знаешь, я не хочу, чтобы мама готовила сегодня клубничный пирог.
На распутье собрали ветки, разожгли костёр, присели, закурили. Был вечер, аул остался за спиной, но приятный дымчатый аромат с тёплых осенних полей ещё провожал двух путников, покидавших родные края.
– Ты всё уже для себя решил? Может, ещё не поздно? – первым заговорил сын.
– Мы обсуждали это всю ночь. Теперь уже поздно. Ты знаешь, – ответил отец.
– Неужели они не обойдутся без тебя? Ты ведь уже давно не с ними.
– Они меня призвали. Значит, я им ещё нужен.
Помолчали, докурили, подбросили новых веток.
– А ты? – продолжил отец давно начатую тему. – Тебя ведь никто не призывал. Отсиделся бы дома, за матерью присмотрел.
– Не могу. Прости.
– Понимаю.
Вновь помолчали.
– Хоть бы учёбу закончил там. А то учили тебя с матерью, учили…
– Наверное, не будет времени. Но если вернусь, обязательно закончу. И женюсь.
– Если вернёшься… Невесту уж, небось, присмотрел? – лукаво прищурил глаза отец.
– Да нет пока, – улыбнулся сын.
– И правильно. Нечего девочек зазря обнадёживать.
Оба нахмурились, вытащили по новой. Закурили.
– Меня должны перебросить на юг. Так что думай сам, – отец начал потуже зашнуровывать заплечный мешок. Табакерку же он всегда держал в левом кармане.
– Стало быть, я на север подамся, чтобы с тобою случаем не столкнуться.
– Да, наверное, так будет лучше. Хотя по мне, так ты бы вернее никуда не подавался.
– Мы же договаривались.
– Знаю, знаю.
Оба поднялись. Постояли.
– Ну что, сын, в путь?
– В путь.
Крепко пожали руки, обнялись. В последний раз осмотрели окрестности и пошли по разным дорогам. Отец – на юг, сын – на север. Где—то далеко от этих краёв начиналась гражданская война.
Шен открыл дверь купе и заглянул вовнутрь.
– Куда едем?
Две физиономии Шена грозно посмотрели на него.
– Тебе-то – какое дело? – недружелюбно ответил один из пассажиров.
Шен обернулся в сторону проводника.
– Я отказываюсь ехать с ними, они либо психи, либо просто придурки.
– Но-но, полегче с выражениями! – донеслось из купе.
Шен—проводник пожал плечами.
– Извини, приятель, ничего не могу поделать. Все другие места заняты.
– Кем заняты? Здесь ведь кроме меня никого нет! – Шен принялся открывать все купе, из которых то и дело появлялись знакомые отражения: Шен после сна, Шен после бара, Шен перед свиданием, Шен в гипсе, Шен выпал с шестого этажа.
Шен добрался до туалета, тоже занятого Шеном после попойки, и принялся долбить по двери.
– Выходи оттуда немедленно! И вообще, все выметайтесь вон из моего вагона!
Шены возмущенно заголосили.
– А на каких это основаниях?
– Мы тоже купили билет!
– Да кто ты такой?
Шен из тренажерного зала подошел вплотную к Шену и схватил за горло.
– Послушай, кретин, я еду в своем вагоне, на своем законном месте, и не тебе указывать, где и когда мне выметаться, ясно?
Шен судорожно закивал, насколько позволяли сильные пальцы пассажира. Проводник в это время подобрал с пола кочергу и ударил рядом стоящего Шена по голове. Шен благодарно поднял руку.
– Спасибо.
Проводник изумленно раскрыл рот.
– Зачем ты это сделал? Боже, тебя же посадят на всю жизнь!
Шен посмотрел на кочергу в своих руках и ужаснулся.
– Но это вы ударили его!
– Я ударил!? С чего мне его ударять? – проводник взял тело за ногу и потащил в тамбур. – Как некрасиво с твоей стороны переваливать вину на меня.
С другого вагона прибежали Шен-мальчик и Шен-девочка.
– Ой, дяденька, а куда вы несете нашего папу? – разом запищали они.
Шен бросил тело рядом с третьим купе.
– Хотите, сами тащите.
Шен—мальчик нахмурил брови.
– Нет уж, вы ударили, вы и тащите.
– Я не ударял. Это вон тот, – Шен указал на парня, с трудом выбравшегося из туалета.
– Теперь вы будете нашим папой? – дети схватили Шена за штанину.
– Послушайте, найдите маму и отстаньте от меня.
Дети переглянулись.
– А у нас нет мамы!!
Словно в ответ на дружные детские голоса проводник высунул голову из своего купе:
– Идите в следующий вагон, дайте нормально пообедать!
Шен с рюкзаком оттеснил Шена-из-туалета обратно в туалет и захлопнул за ним дверь.
– Чего в проходе стоять? И так тесно!
Потом он заметил проводника.
– Не против, если я у тебя денек покатаюсь?
– Конечно, – проводник оглядел рюкзак пассажира и принялся дальше поедать вареную картошку с солью.
Без большого желания Шен вошел в седьмое купе, где Шен-интеллигент сидя читал новый роман Шена, а Шен-токсикоман на верхней полки нанюхивал третий тюбик моментального клея.
– Как, интересно? – попытался завести разговор Шен, кладя на стол книгу и очки.
– Да пошел ты, – ответил ему новый пассажир.
– Не культурно, молодой человек.
– А плевать.
На полке токсикоман переключил мозг с режима «балдеть» на режим «говорить».
– Ты, урод, не трогай моего старика.
Шен поднял глаза.
– От урода слышу.
После долгого молчания интеллигент вновь заговорил.
– Не пройдет и минуты, как мы окажемся на месте.
– Правда? – подскочил Шен и стал собирать вещи.
О проекте
О подписке