Глава 3. Кровные узы

– Я тебя поймал.

Голос Лирана звучит прямо у моего уха. Он низкий и довольно ровный, но в нем слышится напряжение. Мускулистые руки, обычно такие твердые и уверенные, слегка дрожат, когда Лиран прижимает меня к своей груди. Я чувствую под пальцами ткань его серебристой порванной в нескольких местах рубашки, пропитанной запахом дыма и кедра.

Мы опять в ледяном мире, в царстве Тени. У меня босые ноги, но этот лед не доставляет неудобств телу. Он вымораживает душу.

– Мама? Папа?

Детский голос звенит, проникая прямо в сердце. Лед под нами становится прозрачным, и я опять вижу ее: маленькую эльфийскую девочку с двумя белыми косами, в простом платье цвета весенней листвы. Ее огромные голубые глаза – точь-в-точь мои – широко распахнуты. Она стоит в круглом зале с колоннами из черного мрамора, где на стенах горят серебряные светильники.

Я замираю.

– Это же мы… – сердце бешено колотится в груди. Дыхание сбивается.

В видении я узнаю себя – в длинных белых одеждах жрицы, с серебряным обручем на лбу. Моя рука лежит на плече девочки. А по другую сторону Лиран в полных доспехах стража, его обычно свободные волосы собраны в строгий воинский узел. Его лицо обманчиво непроницаемо, но в глазах я вижу ту же бурю эмоций, что бушует сейчас в моей душе.

– Почему я должна уйти? – снова звучит звонкий детский голос.

Я поворачиваюсь к настоящему Лирану. Его лицо кажется спокойным, но в голубых глазах, обычно таких ясных, теперь бушует настоящий ураган.

– Мы… отдали ее, – голос Лирана срывается, когда он произносит эти слова, – чтобы спасти.

Лед под нами дрожит, изображение меняется. Теперь мы видим Тень – высокую фигуру в серых развевающихся одеждах, с венцом из оленьих рогов. Жрица держит маленькую ладошку девочки и вручает ее Тени.

– Плата за вашу любовь, – скрипучий шепот пронизывает меня до костей. Что-то рвется у меня внутри.

– НЕТ! – мой крик разбивает лед под нами, и мы опять падаем вниз, в черную бездну без края.

* * *

Темнота. Холод. Тишина.

Я открываю глаза в бесконечной комнате из зеркал. Каждая поверхность – стены, потолок, пол – отражает наши фигуры снова и снова, создавая бесконечный коридор отражений.

Лиран уже на ногах. В зеркалах его образы движутся не синхронно: одни отстают, другие опережают, создавая странный мерцающий эффект. Лиран поворачивается ко мне, и я вижу, как призрачный свет играет на его высоких скулах, подчеркивает точеную линию подбородка.

– Где мы теперь?

– Внутри договора, – Лиран отвечает и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. Его пальцы мягко сжимают мои.

Вдруг одно из зеркал вспыхивает золотым светом. В нем она. Эта самая девочка, но теперь она подросток. Ее серебряные волосы заплетены в сложную косу, а в огромных голубых глазах стоят слезы.

– Вы обещали вернуться…

Я тянусь к зеркалу, но его поверхность холодная и твердая. Пальцы замерзают.

– Как ее зовут? – чувствую, как горячие слезы текут по моим щекам.

Лиран закрывает глаза. Его мощная грудь тяжело вздымается, когда он глухо произносит:

– Аэлина. Наша дочь.

В его голосе столько боли и любви, что мне хочется закричать.

Тысячи шепчущих голосов наполняют зеркальную комнату, сливаясь в один: «Мама… Папа…»

Мое сердце сжимается, когда я прижимаю ладони к холодной поверхности зеркала, где застыло изображение Аэлины. Ее серебристые волосы переливаются, как лунный свет на воде, а глаза – мои глаза – смотрят на нас с немым укором.

– Мы здесь! – мой голос дрожит. – Мы с тобой, солнышко…

Отражение оживает. Тонкая рука дочери поднимается, касаясь стекла с другой стороны.

– Вы нарушили обещание, – слова звучат прямо в моей голове, и от них по спине бегут мурашки.

Лиран подходит ближе, его мощная грудь касается моей спины. Я чувствую, как напрягаются его мышцы, когда он кладет свои большие, покрытые шрамами ладони поверх моих дрожащих пальцев.

– Мы не могли вернуться, – его баритон звучит слишком хрипло.

– Тень стерла вашу память, – поправляет Аэлина. Ее глаза вспыхивают синим светом, и я вдруг замечаю, как точно форма ее бровей повторяет линию бровей Лирана. – Но кровь помнит все.

Зеркало под нашими руками внезапно становится теплым. Лиран резко вздыхает – его мускулистые предплечья покрываются мурашками. Я вижу, как его энергия – обычно темная, как ночное небо – начинает переливаться голубыми искрами, странно гармонируя с моим собственным сиянием.

Аэлина прижимает ладонь к стеклу с другой стороны:

– Разбейте его!

Я колеблюсь, но Лиран уже сжимает кулак. Его глаза горят решимостью.

– Вместе, – говорит он, и в этом одном слове столько уверенности, что я без колебаний поднимаю свою руку.

Наши ладони касаются зеркала одновременно. Вспышка света ослепляет меня. Я чувствую, как наши энергии – тьма Лирана и мой свет – сплетаются в единый поток. Зеркало трескается, но вместо того чтобы разбиться, образует сложный узор из древних рун.

– Это…

– Карта, – Лиран завершает мою мысль. Его голос тверд, а пальцы нежно сжимают мои. – Она ведет к Аэлине.

Из глубины коридора отражений доносится знакомый рев. Лиран реагирует мгновенно: одной рукой прижимает меня к себе, а другой достает кинжал.

Но что может кинжал против Тени?

Мы бежим сквозь лабиринт зеркал, где каждое отражение показывает разные версии нас: я в белых одеждах жрицы, вызывающей бурю, Лиран в доспехах, стоящий над поверженным врагом, мы оба, целующиеся у священного источника под цветущими деревьями. В воздухе кружатся сладкие лепестки.

Аэлина ведет нас, ее голос звучит в наших головах: «Левее… Теперь прямо… Она близко!»

Последний поворот – и перед нами врата: огромное зеркало в черной оправе, внутри которого кружатся звезды. Но из тьмы позади уже вырываются черные щупальца.

Лиран толкает меня вперед, его глаза горят:

– Беги! Я задержу их!

Нет уж. Я хватаю его за руку – мы однажды потеряли друг друга. Никогда больше. Вместе – это вместе.

* * *

Ледяной ветер бьет мне в лицо, когда мы мчимся сквозь зеркальный коридор. Голос Аэлины звенит в ушах: «Бегите!», но его почти заглушает рев приближающейся Тени и ее чудовищ. Лиран бежит впереди, его мощная спина напряжена, а светлые волосы развеваются на ветру.

– Не оглядывайся! – его низкий голос звучит резко, как удар меча о щит. Сильная рука сжимает мою так крепко, что я ощущаю каждый шрам на его ладони.

Но я чувствую Тень за спиной – ее горячее дыхание, пахнущее гниющими листьями и древней пылью. Осколки зеркал впиваются в мои босые ступни, оставляя кровавые следы. Каждая капля крови, падая на зеркальный пол, вспыхивает голубым пламенем. Но я не чувствую боли.

– Мама!

Голос Аэлины внезапно пронзает меня, как кинжал. Я спотыкаюсь.

Лиран ловит меня, прижимая к своей груди. Я слышу, как бешено бьется его сердце – в унисон с моим. Его губы, теплые и мягкие, касаются моих губ.

– Если что-то случится…

Я не даю ему договорить. Целую его, резко, отчаянно, чувствуя на своих губах вкус его крови – медный и горький, как все наши потери.

Тень настигает нас.

Щупальца обвивают мои лодыжки, тянут назад. Лиран рычит – низко, по-звериному – и хватает меня за талию. Его руки напрягаются, пытаясь удержать меня. Вены на шее набухают от усилия, но Тень сильнее.

– Прости, – и в этом его слове вся наша история. Вся боль. Вся любовь.

Лиран толкает меня вперед – прямо в мерцающие звездные врата. Я кричу, протягиваю руку, но он остается там, в кольце Тени. Его светлые волосы развеваются, а глаза… Боги, его глаза полны такой любви, что больно смотреть.

Последнее, что я вижу – как Тень обволакивает Лирана, а его губы шевелятся в одном-единственном слове:

– Живи.

Но как мне без него жить?!

* * *

Белый свет.

Он врывается в меня, жжет, выжигает все внутри. Я не могу дышать. Не могу думать. Только чувствую, как бесконечно падаю, как мои колени ударяются о что-то мягкое, как пальцы впиваются в землю, цепляются за нее, будто она может удержать меня от падения в бездну.

Открываю глаза. Трава.

Она влажная. Настоящая.

Я делаю вдох – резкий, прерывистый. Воздух обжигает легкие, но он живой. Он пахнет так, как я уже забыла: лугами, медом, теплом, которое проникает под кожу и остается там.

Раз. Два. Три.

Я дышу. Но что толку, если…

Лиран.

Его имени нет в этом мире. Оно застревает у меня в горле, превращается в осколок, режет изнутри.

Бескрайние поля. Цветы, похожие на звезды. Небо, окрашенное в оттенки, которых нет в моих воспоминаниях. Здесь все дышит, живет, существует , а я чувствую себя чужой. Лишней.

Рука непроизвольно тянется в сторону.

– Ли… – голос предательски слабеет.

Пустота рядом жжет сильнее, чем этот ослепительный свет.

Лиран остался там. У Тени. Возможно, он мертв.

Шок. Оцепенение. Тишина. Оглушающая тишина, будто кто-то вырвал из меня все, что было важно, и оставил только холод. Потом дикая боль. Она приходит неожиданно, обрушивается всей тяжестью, заставляет меня согнуться и вжаться в землю.

– А-а-а-а-а!

Мой крик разносится над лугами, пугая птиц. Слезы падают на траву, и на их месте распускаются голубые цветы. Как будто эта земля плачет вместе со мной.

* * *

– Мама… – шепот звучит так, будто доносится из самого детства. Из тех давних дней, когда я еще верила в сказки.

Я замираю. Сердце бешено колотится, кровь стучит в висках:

– Аэлина?

Это не может быть правдой. Но ветер доносит до меня ее запах: молоко, мед и детство, которое я украла у нее.

Я поднимаюсь. Ноги подкашиваются, но я не могу оставаться здесь, потому что вижу ее. На холме, под величественным деревом, стоит маленькая фигурка в хлопковом голубом платье.

– Аэлина!

Я бегу.

Трава цепляется за ноги, будто пытается удержать: «Ты не достойна», – укоряет она. Но я не останавливаюсь.

А что, если это ловушка? Что, если это мираж? Что, если я снова проснусь в темноте? Что, если я снова все испорчу?

Но я бегу. Бегу, как бежала когда-то, в другой жизни, когда еще верила, что мир может быть добрым.

Расстояние сокращается.

Девочка поворачивается.

И… Боги… Она точно такая же, как в тот день. Как в последний день.

– Мама!

И я… падаю перед ней на колени, потому что больше нет сил. Потому что я не заслуживаю этого. Потому что слишком хочу верить. Потому что, если это какой-то сон, то пусть я никогда не проснусь.

– Прости… – мой голос срывается. Руки дрожат.

Я не смею к ней прикасаться. Я не заслуживаю этого.

Но Аэлина делает шаг вперед, в ее голубых глазах ни капли страха. Только свет. Такой же свет, как в этом проклятом, прекрасном мире.