Никон плакала, и была счастлива, и гордилась своими слезами. Ведь это значит, что я еще жива, говорила она смеясь, со все еще мокрым лицом. Что я – часть большого мира, и мне нравится быть частью мира.
Однажды я уйду, так и не узнав тебя. Тогда ты станешь вспоминать мои большие темные глаза. Мои невысказанные упреки. Мои горькие стоны во сне. Мои кошмарные сны, которые ты не умел прогонять. Вот что ты станешь вспоминать, когда я уйду.
– Думаю, там не только эти четверо. Где-то наверняка притаились другие.
Руй Диас согласился:
– Я бы на их месте так и поступил. Иисус Христос говорил: «Возлюбите ближнего, но спиной к нему не поворачивайтесь».
– Правда? – Ордоньес взглянул на него с острым любопытством. – Он в самом деле так сказал?
– Да нет, сам только придумал, – улыбнулся в ответ Руй Диас.
Хулия выпила несколько порций водки с лимоном, и теперь музыка – мягко звучащий джаз, поставленный на минимальную громкость, так что он больше походил на слабый шелест, исходивший из темных углов едва освещенной комнаты, – окружала ее, как нежная ласка, приглушенная