Глава 7

Ночью она спала неважно, и тревожный сон не восстановил ее сил. Душа еще была во власти мысленных образов, подобно фантомам, наводняющих дремоту, и Люси проснулась с мыслью о ссоре с Фрэнком. Ссора уже давно прошла, но осталась тяжесть, гнетущее ощущение барьера, который все еще стоял между ними и мог быть устранен только путем их страстного примирения. Разомлевшая со сна, в измятой после беспокойной ночи сорочке, Люси лежала, перекинув на плечо толстую темную косу, и украдкой разглядывала мужа, вдруг охваченная желанием восстановить согласие немедленно. Правда, она ужасно любит Фрэнка! И, чувствуя, как он близок ей, она захотела обнять его за шею и сказать ему об этом. Ей так нравилась посадка его головы, прямая линия носа, печать утонченности, которая, казалось, отличала его от родни. Эдварда, впрочем, тоже можно было назвать утонченным, но в меньшей степени. «Да, Фрэнк не такой, как Муры, – тут же подумала она, – более того, он не такой как все». Это знакомое до мельчайшей черточки лицо было неповторимым: это был ее муж и он принадлежал ей. Теперь, когда он повернулся, Люси с усилием улыбнулась, напряженно ожидая его ответной улыбки.

– Еще одно чудесное утро, – неуверенно пробормотала она.

– Согласен, – проронил он.

Выражение ее лица изменилось, но не из-за его слов, а из-за тона, которым они были сказаны. В нем чувствовалось безразличие и к погоде, и к жене – Фрэнк все еще был обижен. Но она и виду не подала, что это ее задевает. Вчерашний спор, в котором она так твердо отстаивала свою позицию, не доставил ей удовольствия. Конечно, у нее были свои оправдания, но сейчас лучше не возвращаться к этой теме. Люси и так достаточно наговорила. Пусть между ними пока остается натянутость – эта натянутость быстро пройдет, если сегодня Люси выберет правильный тон.

Она немного подождала, думая, что муж предложит ей чашку чая – иногда по воскресеньям он действительно сам приносил утренний чай, поскольку строгое воспитание Нетты не позволяло ей входить в супружескую спальню, – но Фрэнк не выказал знаков этого доброго намерения. Поэтому Люси резким движением выпростала из-под одеяла свои гладкие ноги и свесила их с кровати. Тогда Фрэнк выразил вялый протест:

– Ты ведь пока не хочешь вставать. Еще рано.

– Уже пора, Фрэнк, – так же сухо проговорила она. – У меня много дел. Не забудь, сегодня вечером приедет Леннокс.

Фрэнк зевнул, уныло глядя, как одевается жена, потом буркнул:

– Я никогда не встаю раньше десяти, если накануне успел сколотить состояние.

– Ты еще ничего не сколотил, – ответила она, стоя к нему спиной и быстро подбирая волосы.

Она не слишком поощряла его леность.

– Я делаю все как надо, – мрачно пробубнил он, – на днях все образуется, если ты раньше не добьешь меня.

– Не говори так, Фрэнк, – ответила она уязвленным тоном.

В это утро от его несерьезности у нее сжималось сердце, но, скрывая боль, она спокойно произнесла:

– Вот подожди – увидишь, что я скажу сегодня мистеру Ленноксу. А пока…

Помолчав, она направилась к двери, и ее вид означал: «Вставай, и пойдем к мессе вместе со мной и Питером».

Фрэнк снова скис: в церковь его регулярно направляла явно не вера, а влияние, которое он сейчас опять на себе испытал. «Неужели меня никогда не оставят в покое?» – вяло размышлял он, и похоже было, что так и есть, ибо, когда он вытянулся на постели и расслабился, дверь открылась и вошел Питер. Оценив простодушным взглядом настроение отца, мальчик сразу уяснил привилегии воскресного утра и бросился на большую кровать.

– Теперь поиграем, папа! – немедленно скомандовал он. – Хочу играть!

Мур с неудовольствием взглянул на сына и протянул:

– Может, сказку?

Этот вид развлечения требовал меньше всего хлопот.

– Нет, поиграем! Во властелина замка!

Мур застонал, – разумеется, он любил мальчика или думал, что любит. Но играть с ребенком? Он, Фрэнк Мур, будет резвиться?! И в особенности этим утром, после вчерашней дурацкой ссоры с Люси, ссоры на пустом месте. И что за суета по поводу визита Леннокса?

Люси была что надо, он признавал ее достоинства, любил ее, по сути, гораздо больше, чем сына. Но иногда она, стиснув свои мелкие белые зубки, упрямо стояла на своем, и это совершенно обескураживало. Делала из него, мужа и отца, полного идиота.

Он не смирится с этим, на этот раз точно не смирится. Он постарается раз и навсегда отстоять свои права, утвердить свою позицию главы дома.

– Давай, папа! – снова прокричал Питер. – Властелин замка!

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо произнес Мур, раздраженный ироничным подтекстом этих слов. – Не начинай снова.

Началась игра на историческую тему: приподнятые и расставленные родительские колени, литургические песнопения и неожиданные ужасающие низвержения, визгливый смех, хлопанье короткой ночной рубашки в синюю и красную полоску и апатичная имитация сурового наказания. Это веселое кривлянье иногда доводило Питера до судорожных слез. Но Мур, как всегда, не мог проникнуться восторгом момента. Он быстро уставал от этого и, по его выражению, «говорил стоп».

Между тем утренний воздух наполнился соблазнительным ароматом бекона, поджаренного до хрустящей корочки, и зазвучал тонкий голос гонга – Нетта настойчиво звала всех на завтрак.

– Иди, сынок, – сказал Мур, – и оденься.

Потом, зевнув напоследок, он встал, оделся – это не составило большого труда – и через пару минут последовал за сыном вниз.

Когда он садился за стол, Питер и Люси уже были на месте, Анна еще не появлялась – злоупотребляя своей прерогативой гостьи, она предпочитала завтракать в постели и слушать, если она вообще ее слушала, позднюю мессу.

Итак, три члена семьи завтракали вместе. Из окна струился мягкий утренний свет, падая на открытое лицо Люси. В ее глазах блистала решимость. В плавных движениях рук чувствовалась энергия, с помощью которой она, казалось, пытается объединить всех троих и удержать вместе – в добром согласии, в некой мистической гармонии. Сознание единства семьи всегда радовало Люси, укрепляло спокойную уверенность, с которой она воспринимала этот мир. Позже, по пути в церковь, когда Питер, держась за руки родителей, шагал посредине, на Люси опять нахлынуло теплое чувство и ее горло сжалось от почти мучительного ощущения своей правоты. «Разве не лучше, – думала она, – вовремя встать, прилично одеться, благопристойно пойти в церковь, как подобает дружной семье, а не валяться неодетой в кровати и насмехаться над верой?» Так предпочитает делать Анна. Но не она, Люси. Пока жива, она не позволит Фрэнку быть таким.

Когда после мессы они вышли на морскую набережную, Люси остановилась и, повернувшись к мужу, сказала:

– Вы с Питером погуляйте перед обедом. Я буду занята приготовлениями к вечеру.

– Я не слишком-то хочу гулять, – пробурчал он. – Вернемся вместе.

– Нет, Фрэнк, – настаивала она. – Хочу, чтобы вы подышали свежим воздухом. Это пойдет вам на пользу.

– Давай, папа! – вскричал Питер, потянув за собой отца. – Пойдем в Гилстонский лес собирать каштаны.

Мур ничего не ответил, и, расправив галстук Питера, она немного постояла, чуть улыбаясь и глядя, как они вместе идут по бульвару. Конечно, улыбка у нее была собственническая, но и чуть задумчивая: признание того, как много они для нее значат – Фрэнк и сын Фрэнка. Повернувшись, она медленно пошла к дому.

Ее слова о том, что она намерена очень постараться, не были пустыми, и ее усилия были направлены на своевременную подготовку к обеду. Сегодняшний обед, по ее выражению, будет отложенным ланчем, а вечернее пиршество с лихвой вознаградит домашних за скудную дневную трапезу. Дело было не в том, чтобы наготовить немыслимое количество блюд и на сон грядущий предаться чревоугодию. Нет! Стараясь не замечать раздражающего присутствия Анны, Люси решительно настроилась на осуществление плана, который долго зрел в ее голове. С этой целью был приглашен мистер Леннокс, и с этой целью она, Люси, усадит его вечером за роскошный стол. В подходящий момент она обратится к Ленноксу со своей просьбой, и он, потерявший бдительность, разомлевший и снисходительный, наверняка на нее откликнется.

Конечно! Да! Усердно хлопоча в кухне, она предвкушала удачу. Люси давно знала, что Леннокс благоволит ей – он неизменно принимал ее приглашения, что не могло не радовать. Более того, он был немолод, недавно потерял своего партнера и теперь предполагал расширить дело за счет импорта и распространения того нового продукта. Несомненно, это благоприятное стечение обстоятельств. Даже более того. Золотая жила.

С другой стороны, она осознавала, что продвижение Фрэнка запаздывает. Он уже довольно долго работал за жалованье – приемлемое, без сомнения, но всего лишь жалованье, – и сейчас было самое время подняться выше. Этого шага требовали ее амбиции в отношении его будущего, и она чувствовала, что здесь потребуется ее решительность. По сути дела, она предполагала попросить Леннокса выделить Фрэнку долю в бизнесе. А почему бы и нет? Десять лет Фрэнк проработал в компании коммивояжером. И конечно, он будет готов выкупить свою долю. По правде сказать, их текущий капитал был ограниченным – она даже покраснела при мысли об этом, – но платеж можно погасить последовательными взносами. В конце концов, Ричард мог бы внести за Фрэнка аванс, чтобы минимизировать риски с самого начала. Главное – заинтересовать Леннокса. У Люси было предчувствие, что, употребив весь свой такт, она сможет добиться этого сегодня вечером.

«Леннокс, Галтон и Мур» – возможно, просто «Леннокс и Мур». Как хорошо это звучит! Ричард будет потрясен, когда она ему об этом скажет, Анна вытаращит глаза, а Фрэнк… Фрэнк поймет, как сильно Люси его любит, он наконец оценит ее преданность, ее достоинства. Она улыбнулась гармонии своего замысла, но за улыбкой скрывалась воля к победе.

Неожиданно настроение у Люси изменилось – она испытывала душевный подъем, а мысли неслись все быстрее, обгоняя одна другую.

За обедом, который благодаря ее несомненным талантам не так уж походил на «отложенный ланч», Люси пребывала в странном, но радостном расположении духа. Она была просто в ударе и старалась всех развеселить. Отпускала неожиданные остроты, поражая всех своей находчивостью. С Анной она была приветлива – быть может, немного напоказ – и, сверкая глазами, бросала на гостью взгляды через стол, словно говоря: «Если можешь, будь такой же забавной, как я!» Отказавшись на минуту от своего неприятия карикатуры, она в нескольких словах нарисовала портрет Евы, лежащей на подушках, чем вызвала улыбку даже у Фрэнка.

– Что вдруг на тебя нашло? – внимательно взглянув на нее, спросил он.

– Подожди немного, – ответила она, – и увидишь.

Это была любимая фраза Люси, предполагающая ее способность устраивать, организовывать, поражать. Скрытность была не в ее характере, тем не менее она не собиралась до поры до времени выставлять на общий суд свое заветное желание.

– Когда захочешь, ты можешь быть ужасно веселой, мама, – ухмыльнулся Питер.

– Наверное, на нее свалилось наследство, – заметила Анна, обращаясь к Фрэнку, – или, может быть, предстоит что-то важное.

– Вас ждет сюрприз! – с решимостью произнесла Люси, и это прозвучало почти как вызов.

После обеда она встала, сказав, что хочет отдохнуть, хотя это было не в ее привычках. Но в тот день она хотела как можно лучше выглядеть, поэтому пошла к себе в спальню, чтобы прилечь. Из окна Люси видела, как сын побежал к лодочной мастерской, где Дейв трудился над «Орлом» – при необходимости этот паром мог бы совершить воскресный рейс на противоположный берег. Она невольно нахмурила брови. Отсутствие Питера дома означало, что Фрэнк с Анной внизу вдвоем. А, не важно! Мысли были заняты планом, и Люси на время отмахнулась от всего, что мешало его выполнению. Она сняла платье, легла на кровать и закрыла глаза.

Утомленная беспокойной ночью, она проснулась ближе к вечеру – солнце уже бросало косые лучи на увитые лентами незабудки на стене спальни. Однако беглый взгляд на часы убедил ее в том, что времени еще достаточно. Несколько мгновений она лежала без движения, охваченная ощущением нереальности, – странно было проснуться при таком освещении, в этот час, и одной. Но, стряхнув с себя оцепенение, она поднялась. Тщательно, медленно оделась, красиво причесалась. Посвежевшая, отдохнувшая, готовая сделать для Фрэнка все возможное, она сошла вниз и вместе с Неттой в последний раз оглядела стол, «накрытый вплоть до последней ложки», как доверительно сообщила та.

В шесть зазвонил дверной колокольчик. В ожидании гостя Люси, чтобы стряхнуть напряжение, еще раз проверила идеальный порядок в столовой и теперь сама побежала к двери.

– Входите, мистер Леннокс! – приветливо воскликнула она. – Я знала, что это вы. Позвольте помочь вам снять пальто. Вы хорошо себя чувствуете?

Он улыбнулся в бороду, обнажив желтоватые вставные зубы.

– Да-да, не так уж плохо, – осторожно подтвердил он, а это означало, что здоровье у него отменное. – И полагаю, мне станет еще лучше оттого, что вижу вас.

Она улыбнулась ему в ответ. Начало было превосходным.

– Мы всегда с вами хорошо ладили, – задушевно проворковала она.

В маленькой прихожей, казавшейся еще меньше из-за висящего пальто, воцарилась атмосфера некой интимности.

– Да, верно, ладили, – согласился он, оживленно потирая руки.

Вполне справедливо. Ему по-своему нравилась Люси Мур. «Свежа как роза, – часто думал он, – и настоящая модница». Он потрепал ее по плечу, и она проводила его в гостиную, где уже собрались все остальные.

– Питер! – сразу же воскликнула она. – Встань, сынок, и уступи мистеру Ленноксу то кресло.

– Благодарю. Благодарю. Мне необязательно сидеть совсем рядом с камином. Это место мне вполне подойдет.

Она проследила, чтобы гость удобно устроился, потом дипломатично перевела разговор в русло обычных дел – не в ее правилах было бросаться напролом к цели. Нет-нет, это не в ее характере! В половине седьмого, когда все шло гладко – Питер вел себя хорошо, Фрэнк поддерживал светский разговор, Анна сидела молча, – Люси поднялась.

– А теперь, – объявила она не без пафоса, – я собираюсь сама сварить кофе. Я в точности знаю, какой вы любите кофе, мистер Леннокс.

Обольщение было беззастенчивым, и она понимала, что это так. Но повод того стоил.

Тем не менее в кухне Люси порядком намучилась с кофе: на приготовление понадобилось целых десять минут. Наконец она вошла в прихожую с порозовевшими от жара щеками и ударила в гонг, потом проскользнула в столовую. Там она радушно встретила гостей.

Ужин – этот банкет, на который она пылко возлагала свои надежды, – начался благоприятно, на сердечной ноте. Ужин был превосходный! Язык, изумительный холодный язык и куриные грудки в холодном виде. Был салат, очень вкусный салат, пирог с той малиной с Ардмора и данлопский сыр высшего качества. При виде этих деликатесов взгляд Леннокса еще больше смягчился. Он слегка расставил колени и заправил салфетку за вторую пуговицу жилета.

– Ну честное слово! – Он с восхищением посмотрел на Люси.

Больше он ничего не сказал. Но этого было достаточно.

– Кусочек курицы, Анна? – предложил Мур, разрезая птицу и подавая кузине толстый белый кусок грудки. – Этот нож тупой, как обычно, – вполголоса добавил он.

У него никогда не получалось хорошо нарезать мясо.

– Подай и мистеру Ленноксу курятины, Фрэнк, – попросила Люси, – другую грудку.

– Я питаю пристрастие к языку. – Леннокс аккуратно поддел горчицу кончиком ножа. – Сами-то попробуйте, миссис Мур.

– Обо мне не беспокойтесь, – быстро ответила она. Нынче ее интересы сосредоточились на его тарелке. – Позаботьтесь о себе.

– Неудивительно, что мне нравится время от времени заглядывать сюда, – многозначительно произнес Леннокс, причмокивая и смакуя свой кофе.

Потом, вытерев бороду, он повернулся к Анне:

– Вы уже решили, когда поедете домой?

Анна улыбнулась. Заметила ли она скрытый вызов Люси за обедом? Угадав, что «предстоит что-то важное», не имела ли она в виду, выражаясь с присущей ей сдержанной иронией, что хочет тихо позабавиться вечером? Определенно, она была необычайно любезна с Ленноксом, но казалось, что воздух вокруг нее наэлектризован.

– Я получаю удовольствие от этой перемены, – подняв глаза на собеседника, сказала она.

– Ей нет необходимости спешить, – вмешался Мур. – Пускай остается столько, сколько пожелает.

Люси поставила свою чашку, пристально посмотрела на него через стол.

– Мы не должны мешать намерениям Анны, Фрэнк, – ровно проговорила она. – Может быть, у нее свои планы.

– О-о, у меня нет никаких планов, – приветливо прощебетала Анна, наклонила голову, и на ее гладкие черные волосы упали отсветы от лампы. – И я никогда не строю планов. Просто делаю то, что меня больше устраивает.

– Вы очень современная молодая женщина, – дружелюбно произнес Леннокс.

– Это комплимент? – доверительно пробормотала она.

– Я бы не сказал «нет», – ответил он. Его лукавый взгляд скользнул по салфетке. – Но чувствуется, что вы легко воспринимаете жизнь.

– Вот в чем мы с Анной различаемся, – сказала Люси, стараясь быть непринужденной, хотя и была немного задета дружеским тоном беседы между Ленноксом и Анной. – Мне необходимо иметь какую-то цель. Мне нравится работать, добиваться чего-то. Боюсь, я не смогла бы вот так легко плыть по течению.

– Хотя приятно, – спокойно откликнулась Анна, улыбаясь своей неизменной туманной улыбкой, – принимать вещи такими, какие они есть. Если нагнуть голову и броситься вперед, то рано или поздно наткнешься на стену. Что скажешь, Фрэнк? Тебе нравится бороться за правду? – И она взглянула на Мура, который сидел, опустив глаза в тарелку.

– Не знаю, – неловко ответил он. – Пожалуй, я похож на большинство людей. Я, как и прочие, не вижу большого удовольствия в работе. Работаешь, потому что надо, а не потому, что тебе это нравится.

Люси сидела во главе стола. Услышав слова мужа, она сжалась. С ума он сошел, что ли, говорить такое перед Ленноксом, да еще именно сегодня вечером!