Ангелы и насекомые (сборник)

Про книги Антонии Байетт один британский критик сказал, что ее поклонники делятся на тех, кто не может понять ее романы, и тех, кто лжет. При всем ее реализме, прозу Байетт называют постмодернисткой и экспериментальной, приправленной элементами стилизации, в особенности в новеллах-вставках или мини-исповедях героев, как в романе о викторианской Англии "Ангелы и насекомые", состоящем из двух повестей "Морфо Евгения" и "Ангел супружества".

В первой повести автор рассматривает конфликт между дарвинизмом и религией, бывший в те времена очень популярным и не потерявший по сей день своей актуальности. Другая представляет собой исследование спиритизма, как неотъемлемой части Викторианской эпохи, а также поэзии Альфреда Теннисона — поэта-лауреата и властителя дум того времени, его поэмы «In Memorian», посвященной памяти рано умершего друга. И читатель оказывается буквально сметён массой сведений научного характера, дающих подробное представление об энтомологии и спиритизме. В свете этого повести представляются похожими не столько на художественное произведение, сколько на интеллектуально-искусствоведческое эссе, в написании которых Антония Байетт также весьма преуспела.

Дальше...

В «Морфо Евгении» молодой ученый Вильям Адамсон возвращается из многолетней экспедиции в Южную Америку, потеряв в кораблекрушении все свои годами накопленные коллекции. Приняв приглашение пожить в доме своего друга и покровителя и помочь ему разобрать годами копившиеся материалы для будущей коллекции, он влюбляется в его дочь Евгению ("Я умру, если она не будет моей"), которую в ослеплении страсти сравнивает с прекрасной тропической бабочкой Морфо Евгенией. Несмотря на разницу их социального положения, он получает согласие на брак. И начинается жизнь мужа при богатой жене и такая растительная жизнь, несмотря на регулярно появляющееся потомство, довольно быстро становится ему нестерпима.

Между Вильямом и его тестем-священником постоянно ведутся научно-теологические споры, с целью доказать, что наука, и в частности теория эволюции Дарвина, совместима с Божественным Замыслом, во что Вильям верит все меньше. С помощью гувернантки мисс Кромптон он начинает исследовать жизнь местных пчел и муравьев и пишет об этом книгу «Естественная история», в которой по сути противоречит старому священнику, несмотря на всю свою к нему любовь и признательность.

… он все тверже убеждался в том, что существует мощная, жестокая созидательная сила, которая не обладает ни снисхождением, поскольку неразумна и бесстрастна, ни любовью, потому что она без сожаления избавляется от всего бесполезного и убогого, ни потребностью творить, поскольку вовсе не восторгом подпитывается ее таинственная звериная энергия; и сила эта искусна, прекрасна и ужасна. …тем более тщетными и жалкими представлялись ему попытки Гаральда поймать ее в сеть теологии, увидеть в круговерти природы отражение и подтверждение его взглядов на доброту и справедливость.

Автор очень живо описывает нам то время, когда человеческое сознание с помощью науки ощупью пробивало себе новую, все дальше уводящую от церковных догм дорогу. И кипели горячие споры, и преломлялись копья, и ученые-натуралисты неистово обсуждали вопрос о том, имеет ли человек свободу воли или роль Бога занял инстинкт и рациональность и человек всю жизнь, подобно трудолюбивому муравью, обречен выполнять заложенные природой функции, не успевая и не умея осмыслить и осознать свою жизнедеятельность.
Углубленное изучение жизни муравьиных и пчелиных сообществ рождает в Вильяме сомнения в собственной свободе воли

…он опасался откровенно признаться даже самому себе, что инстинкт и есть Предопределение и что сам он так же управляем, ограничен и задан, как всякая птица или пресмыкающееся. Он пишет о воле и рассудке, но в глубине души, сравнивая свой малый вес с жизнью земных тварей, борющихся за выживание, не может с уверенностью сказать, что воля и рассудок столь же могущественны и важны, каковыми они казались два века назад богослову, ощущавшему на себе Око Господне, или первооткрывателю звезд, ликовавшему от сознания своего могущества…

Произведения Байетт всегда многослойны и, помимо сюжетной части, здесь существуют и другие виды текста – сказка, придуманная гувернанткой, в попытке привлечь внимание Вильяма озаглавленная «Внешний вид обманчив», отрывки из труда Вильяма о муравьях и страстные филиппики преподобного Алабастера против безбожников-натуралистов. За всем этим собственно сюжет слегка теряется, но, словно очнувшись от своих изысканий, автор выдает совершенно ошеломительную концовку из разряда «ничто не предвещало…»
Пока отец семейства будет выяснять свои запутанные отношения с наукой и Богом, а его зять исследовать роль инстинкта в поведении человеческих особей, сами особи этого странного семейства Алабастеров, резво следуя своим примитивным инстинктам, забудут не только все Божьи заповеди, но и всякое чувство пристойности.
И спешно покидая этот вертеп с преданной уже-не-гувернанткой Матильдой, герою только и остается утешиться изречением: "Пока жив, все вокруг удивительно, надо лишь уметь видеть".

Автор ведет свою историю, щедро уснащая текст перлами английской поэзии авторства Бена Джонсона, Мильтона, Браунинга, Колриджа и Альфреда Теннисона. Этот последний и станет одним из героев повести «Ангел супружества». Но поэтическая речь в переводе редко способна привести в восхищение носителя другого языка, поэтому поэтика этой части текста Байетт останется нам практически недоступна.

Во второй повести речь пойдет об очень популярном в викторианской Англии действе, а именно о спиритизме.
Сестра поэта Теннисона когда-то была влюблена в его друга, Артура Галлама, но он умер молодым, оставив Эмилию и ее брата безутешными. Альфред позднее увековечил память о друге в своей знаменитой поэме «In Memorian». Эмилия, уже будучи пожилой и много лет замужней за капитаном Джесси дамой, загорается желанием вызвать дух ее первого возлюбленного. Её мучает вопрос, кто из ее любимых станет «ангелом супружества» с ней на небесах, когда по авторитетному утверждению Сведенборга, души влюбленных должны будут слиться в единую душу, став тем самым брачным ангелом.

Из тех, кто сядет за круглый стол для вызова духов, мы близко познакомимся с тремя героями и станем свидетелями трех исповедей, трех потоков сознания. Это миссис Папагай, имя которой тоже свяжет эту повесть с предыдущей, Эмилия Джесси – сестра поэта Теннисона и невеста Артура Галлама, девушка-медиум Софи Шики и поэт Альфред Теннисон, друг Артура. Всех их волнует тайна посмертия, одни пытаются отогреть потерянную душу стихами Китса, другие так долго хранят в себе печаль и страдание, третьи гораздо больше страшатся будущего.

Не различаю ясно черт,
Когда на мраке тщусь писать
Лицо родное…

Каждый из них по-своему осмысливает свою жизнь и потери, но только некоторые удостоятся контакта, и всем им это не принесет ни радости, ни успокоения. Для прочих это просто светское мероприятие, приятно щекочущая нервы игра, и как только за ней замаячит пусть призрачная, но все же реальность, всем станет не по себе и интерес к спиритизму стремительно угаснет. Ибо не заглядывай в бездну, а то ведь и она в ответ поглядит. Эмилия получит ответ от своего бывшего возлюбленного и ответ этот ей не понравится. Наверное, многие из тех, кто пережил в жизни не одну любовь, задумывался над вопросом, а с кем из них, будь то возможно, осталась бы его душа…
А в конце этой повести будет дан чудный ответ — "Всё здесь и сейчас!"

Она думала о том, сколько людей жаждут обнять любимого человека, но обнимают лишь пустоту, и о том, что пусть не так часто, как в сказках и легендах, но холод и море все же возвращают людям тех, кого у них отняли. И обдуваемый ветром силуэт соединившихся супругов слился в ее воображении в гармоничное целое с образом очага в доме четы Джесси и чудесным уютом вечернего чаепития. «Вот она, жизнь после смерти», — подумала Софи, устремляя взгляд туда, где иссякал свет фонарей и начинались чернильно-черные небо и море.

Как романы Антонии Байетт несут нам душевный свет авторов давно ушедшей эпохи, так многогранность и насыщенность её прозы порой сверкнет зеркальным блеском в современных произведениях Мантел и Шевалье, Фейбера и Гилберт.

Задание по игре

Морфо Евгения
Люблю эту книгу за изящное плетение идей, за очарование полуоткрытой двери, за которую заглядывать не стоит, за блеск и и ужас викторианских семейных нравов высшего общества.
Вильям Адамсон, увлечённый натуралист-исследователь, прибывает из джунглей Амазонки на родину, но кораблекрушение уничтожает плоды его трудов. Оставшись без средств, Вильям соглашается пожить в поместье аристократа Гаральда Алабастера, чтобы привести в порядок его разрозненную коллекцию образцов и собраться с мыслями. И попадает как кур в ощип. Он не прислуга, но и не ровня знатному семейству, однако прекрасная Евгения, старшая дочь Алабастеров, неожиданно соглашается стать его женой. "Я не хочу выходить замуж после Ровены (второй сестры), хорошо бы устроить двойную свадьбу", - прагматично говорит стыдливая невеста сразу после первого поцелуя и Вильяму бы заподозрить неладное, но..он совершенно ослеплён нежной красотой и беззащитностью Евгении.
Краткие недели блаженства сменяются месяцами тупого равнодушия (с), за три года Евгения производит на свет пятерых детей, и вот Вильяму уже не с руки просить тестя помочь со средствами на новую экспедицию, и все считают, что ему бы благодарно нежиться в довольстве и достатке, ведь семейство к нему так благоволит, хотя и не совсем принимает за своего, и чего уж тут обижаться.
Это ловушка. Обитая изнутри бархатом и шёлком, сияющая и нежная. Удушающая. Сладкая. Однако исследовательская жилка не даёт Вильяму застыть в янтаре лени, и вот он поглощён наблюдениями за муравьиным городом, а из его заметок рождается книга. Внимательнейший исследователь животного мира, он совершенно не в состоянии заметить то, что происходит у него под носом. Окончательно стать трутнем Вильяму, а роману - драмой утраты самого себя на фоне буколических пейзажей и викторианских страстей, не удастся. Тело романа переплетено с интереснейшими рассуждениями о природе - созидание, развитие, красота, естественный отбор - чьё это произведение? Кто я, зачем я, что ведёт меня сквозь этот мир - слепая и мощная воля инстинкта или божественная рука?

Чем пристальнее они оба рассматривали мех, зубы, цветки, клювы, хоботки, тем тверже он убеждался в том, что существует мощная, жестокая созидательная сила, которая не обладает ни снисхождением, поскольку неразумна и бесстрастна, ни любовью, потому что она без сожаления избавляется от всего бесполезного и убогого, ни потребностью творить, поскольку вовсе не восторгом подпитывается ее таинственная звериная энергия; и сила эта искусна, прекрасна и ужасна. И чем большее восхищение он испытывал, наблюдая, как эта сила исподволь изменяет все живое, тем более тщетными и жалкими представлялись ему попытки Гаральда поймать ее в сеть теологии, увидеть в круговерти природы отражение и подтверждение его взглядов на доброту и справедливость.

Метаморфоза - это прекрасно, - говорит один из героев романа. Но она и ужасна.
Прелестная Евгения на глазах превращается в муравьиную матку, производящую детей одного за другим, и совсем не много ждать до того момента, как она повторит мать - расплывётся белыми телесами в кружевах на диванчике с извечным пирожным в руках и начатым для приличия шитьём в изголовье. В природе именно самец обладает яркой окраской, чтобы приманивать самку, однако здесь я вижу девиц на выданье - ярких и изящных, словно бабочки, но по сути они хищные росянки, притворяющиеся нежными розовыми бутонами. Девицы ждут подходящего супруга, чтобы выполнить своё предназначение и продолжить род. Любовь, влечение, общность интересов здесь не котируются, мощный зов инстинкта заглушает любой посторонний писк.
Беги, Вильям, беги.
Ангел супружества вещь куда более сложная и туманная. Сама история и не история вовсе - рассказ о нескольких спиритических сеансах и пугающих видениях, но если копнуть глубже, то здесь целый неведомый мне пласт - викторианская поэзия, масса отсылок и цитат, сравнительный анализ стихотворений Теннисона, учения известных в то время спиритистов и философов-мистиков. Признаюсь, что сама романтическая история мне понравилась куда больше её обрамления - история миссис Папагай, чей супруг числится погибшим в кораблекрушении, и которой приходится зарабатывать на жизнь спиритическими сеансами и бессознательным письмом. Сама идея ангела супружества - единого целого существа, которым становятся супруги в момент принесения клятв, честно говоря, пугает. Неразрывна и прочна эта связь, и он или она будут ждать тебя по ту сторону вечно, даже если тебе кажется, что ты готов принять новое счастье. И что они тебя простили и отпустили. Вот и нет. Ангелу всё равно, он не человек, и человеческие чувства для него пустое скрежетание.

Очередной случайный выбор книги. Очередной выход из зоны комфорта и очередное доказательство, что книги сначала читают, а потом составляют мнение и обсуждают.

Первая история называется Морфо Евгения, так именуется красивая бабочка рода Морфо. Вильям долгое время был в Амазонии, где исследовал живую природу, а именно насекомых. Возвращаясь в Англию он терпит кораблекрушение и теряет все образцы своих трудов. Ему предлагает работу богатый аристократ Гаральд, у которого обширная, но беспорядочная коллекция, ей-то и предстоит заниматься Вильяму. Но о какой коллекции может идти речь, если в доме проживает дочь Гаральда - Евгения, не менее прекрасная, чем та бабочка. И она не замужем, но какие могут быть шансы у бедного муравья? Как оказывается большие, ведь любой подойдет, когда младшая сестра первая может выйти замуж. Свадьба, тихая и мирная жизнь и никаких приключений и исследований... Но исследователь всегда найдет себе занятие, поэтому все окрестные муравьи будут изучены, вместе с такой же увлеченной мисс Кромптон. По ходу повествования дается детальное описание жизни муравьев и их схожести с человеком. Матки, трутни и простые рабочие. Окружение Вильяма, якобы человеческое, превращается в муравейник и ему нужно постараться не стать трутнем. В этом ему, неожиданным образом, помогает тайна из прошлого Евгении, которая настолько безразлична ко всему, что её реакция на любое потрясение - вздох и моментальное забывание.

Мне было интересно читать Морфо Евгению, но я не ожидал той развязки, которая произошла в романе. Это было просто потрясение. Потрясение, которое в дальнейшем вызвало чувство благодарности автору за такое отношение к главному герою.
Вторая история не вызвала во мне такого интереса, в ней было слишком много абстракций, пространных разговоров да еще и анализ стихотворений.

Две разные истории вызвали во мне совсем разные эмоции, но их стоило прочитать, хотя бы из-за сентиментальной мысли (из Морфо Евгении) о нахождении с тобой рядом правильного человека, твоего человека. Сентиментально-да, только это никогда не переставало быть прекрасной и важной темой, ведь к этому стремятся многие, если не все...